ими оригинал.
— И кубок Куницина тоже? — обрадовалась я.
— Многие, но не все, — уточнил Владимир Вениаминович. — Копии я сделал на самые ценные экспонаты, а кубок я к творениям такого рода не относил.
Мой взгляд блуждал по кабинету, не останавливаясь надолго ни на одной вещи. Стопки журналов в шкафу, бесчисленное количество коробок, кучками держащие фотографии.., ничего интересного.
— А где стоял кубок? — спросила я.
— Вот на этой полке, — Владимир Вениаминович указал на среднюю полку шкафа за стеклом, заваленную какими-то свертками. — Я уже начал заниматься обновлением каталога, а старые бумаги жаль выбрасывать, вот я их и сворачиваю пока на время.
— А на кубок у вас уже подготовлены все материалы? — поинтересовалась я.
— Как раз хотел сегодня этим заняться, — ответил Владимир Вениаминович, тяжело вздохнув. — Вы можете просмотреть другие экспонаты. С чего начнем?
Владимир Вениаминович подошел к сейфам и приготовился уже поразить нас содержимым этих шкафчиков. Я немного растерялась, не зная, что может быть мне интересно. Маринка же, отличавшаяся любопытством, изъявила желание просмотреть всю его коллекцию.
— Ну, если только вы не ограничены во времени… — начал он и придвинул лестницу к верхнему сейфу.
— Как раз во времени мы и ограничены, — поправила я Маринку.
— Тогда продемонстрирую вам только последние приобретения, — решил Владимир Вениаминович и переставил небольшую лестницу на другое место.
Мы с Маринкой расположились на мягких стульях у стола. Климачев доставал металлические коробки, вскрывал их, а затем аккуратно вытаскивал экспонат на подставке, стараясь не касаться его руками. Демонстрация каждого предмета сопровождалась подробным рассказом, из которого мы узнавали и то, сколько он приблизительно стоит, и как приобрел его Климачев, и многое другое. В какой-то момент демонстрации меня осенило: а ведь грабители, которые залезли в дом Климачева, точно знали, что кубок находится здесь. А как они могли об этом узнать? Может быть, сам Климачев проговорился кому-нибудь?
— Владимир Вениаминович, извините, — перебила я его, — а как грабители могли узнать, что в вашей коллекции имеется этот кубок?
— Честно говоря, я сам задумывался над этим вопросом, — ответил он, неловко закрывая очередную коробку. — Где-то полгода назад я организовывал выставку, где было большинство моих экспонатов, но кубок не демонстрировался. Хотя для некоторых лиц, которые заинтересовались моей коллекцией, я еще именно в этом помещении оборудовал небольшой выставочный зал, куда приглашал настоящих ценителей искусства. Кубок находился в витрине именно здесь, как и еще несколько предметов. Конечно же, их может видеть более узкий круг людей, но все же и тут было довольно много посетителей. В основном такие же коллекционеры, с некоторыми из которых я совершил весьма выгодный для меня обмен.
— А вход на эту выставку был по пригласительным? — уточнила я, так как в этом случае, по всей вероятности, сохранился список приглашенных.
— Нет, но это были достаточно хорошо знакомые мне люди из многих городов России, — ответил Владимир Вениаминович. — Хотя посещали мой загородный дом и несколько иностранцев. Но никто, как я заметил, особого внимания на работу Куницина не обратил.
— А кому-либо в последнее время вы рассказывали о том, что у вас в коллекции есть кубок работы Куницина? — спросила я.
— Нет, — уверенно ответил Климачев, немного перед этим подумав.
Владимир Вениаминович продолжил демонстрацию к радости Маринки, которая обожала драгоценности, а раритетные вещи вообще приводили ее в полный восторг. В ее лице Владимир Вениаминович нашел благодарного зрителя и слушателя, так как Маринка жадно внимала каждому его слову.
Я же мельком просматривала экспонаты, поражаясь их красотой. Мысли мои были уже где-то далеко. Значит, любой посетитель, увидевший кубок на выставке, попадает под подозрение. Ведь именно тогда похититель задумал заполучить его любым путем. Но почему заинтересованное лицо не попыталось просто выкупить кубок или же обменять, тем более что Климачев не очень-то трепетно относился именно к этому предмету? Значит, еще полгода назад работы Куницина не пользовались большой популярностью у коллекционеров. Идея заполучить кубок появилась совсем недавно. Это еще один вывод. Хотя, по словам Климачева, ценность кубка за это короткое время не увеличилась. Или же Владимир Вениаминович немного отстал от моды?
Итак, незнакомый мне пока человек, вполне вероятно, что это был Якушев, посещает выставку Климачева, где просто рассматривает все экспонаты. Затем он узнает истинную ценность работ Куницина, например, то, что в ближайшем времени появится спрос на творения этого автора, вспоминает, что в коллекции Климачева есть подобная вещь, и решает приобрести ее. Но почему бы, опять же, просто не выкупить или же обменять ее?
В своих размышлениях я зашла в тупик, и, видимо, Климачев это заметил по отсутствующему выражению моего лица.
— Что с вами, Ольга Юрьевна? — вежливо поинтересовался он, открывая очередной сейф.
— А в последнее время никто не пытался выкупить у вас кубок или же обменять его? — спросила я, в свою очередь.
— Вы знаете, я уже давно ничего не обменивал и тем более не продавал, — объяснил Владимир Вениаминович. — Хотя где-то около месяца назад я встречался с одним человеком в Москве, но постоянно проживает он, по-моему, в Германии. Он предложил мне несколько вещей из своего собрания известного французского мастера, которые меня заинтересовали. Взамен я пообещал ему представить что-нибудь из работ наших русских мастеров, но потом решил пока не приобретать предложенные им вещи, так как мое финансовое положение немного пошатнулось, вот я и отказал ему. Сказал, что вообще не собираюсь что- либо продавать или обменивать, а предпочитаю сохранить свою коллекцию.
— Больше вы с ним не встречались?
— Нет, последний раз я разговаривал с ним по телефону и отказался от его предложения.
— А номер телефона у вас не сохранился? — спросила я с надеждой.
— Я даже фамилии его не помню, так как у него не очень большая коллекция, — ответил Владимир Вениаминович. — А номера телефона — тем более.
Владимир Вениаминович, заметив, что я практически не обращаю внимания на его коллекцию, а задаю вопросы, передумал показывать остальные экспонаты. Он закрыл очередной сейф, отставил лестницу в сторону и подошел поближе к нам.
— Это все? — удивилась Маринка.
— Нет, где-то четверть коллекции, — ответил Владимир Вениаминович, немного оскорбившись замечанием Маринки и моим невниманием.
— Можно предположить, что именно этот человек был очень заинтересован в приобретении работ Куницина, — заметила я.
— Не могу сказать с уверенностью, но вполне вероятно, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — Только вот жаль, что я ничего не могу вам сообщить о нем. Познакомились мы на выставке и лишь два раза беседовали.
— Он разговаривает по-русски, хотя и живет в Германии? — уточнила я.
— Да! — ответил Климачев. — Русский немец, каких очень много.
— А узнать сейчас его фамилию нельзя? — спросила я задумчиво.
— Как? — заинтересовалась Маринка.
— Это невозможно, Ольга Юрьевна, — огорчил меня Климачев. — В Германии очень много коллекционеров, а нужный нам человек, по-моему, имеет всего лишь несколько вещичек, возможно, даже не разглашая этого.
— Напали на след? — предположила Маринка.
