гость слышит его мысли.
— Зачем ты здесь? Сторожить меня? Или можешь помочь побегу? — спросил Элий.
— Зачем мне тебя сторожить! — звонко рассмеялся тигр юношеским беспечным смехом. — Ты же и шага ступить не можешь!
Элий обиделся, но обиду постарался скрыть.
— Значит, ты хочешь мне помочь. Тигр ответил не сразу.
— Я размышляю, — сказал он наконец. — Размышлять — дело трудное.
— Нисибис пал? — спросил Элий. Он бы предпочел поговорить с человеком, но попался тигр. Что ж, придется беседовать со зверем.
— Нисибиса нет, — ответил тигр.
— Город разрушен? А римская армия?
— И ее нет.
— Нет армии? Ты не ошибся?
— Четвертый, Восьмой и Шестнадцатый Испанский. Не надо было брать Испанский легион. Он несчастливый. Когда-то его почти полностью вырубили в Британии. А теперь его просто нет.
— И орлы тоже… у врага?
Элий почувствовал, как холодный пот выступает на лбу и каплями стекает по вискам. Не было силы поднять руку и отереть лоб.
— Орлы целы. А легионов нет. Тигр подался к окну.
— Думай об этом. А я пошел думать о своем. Зверь вдруг задрожал, раздулся неимоверно, потом сжался, вытянулся и превратился в длиннющую змею, та нырнула в окно. Негромкий стук — змея свалилась на землю снаружи. Все стихло. Зеленоватый свет луны плутал в оконной решетке.
— Кто-нибудь! Ко мне! — закричал Элий, и тут же в горле вспухла огненным шаром боль, шар лопнул и осколки его ударили в голову, в плечо, в грудь.
По проходу между кроватями мчался человек в зеленой тунике. В отсвете луны на груди его блеснул стетоскоп. Человек зажег фонарик. Элий разглядел облысевший лоб, круглые близорукие глаза.
— Кассий! Слава богам…
— Умоляю тебя, не кричи, если не хочешь до конца своих дней хрипеть и сипеть, как простуженный педераст.
— Мы в плену?
— Да, в плену. Но мы живы.
— А Нисибис?
— Римляне не смогли его удержать. Монголы пробили брешь в стене и затопили город водами реки Джаг-Джаг.
— Значит, Руфин не пришел к нам на помощь?
Кассий вздохнул:
— Получается, что так.
— Рутилий? — Элий бросал вопросы как камни. Они попадали в цель и вызывали жгучую боль.
— Погиб.
— Неофрон?
— Здесь.
— Есть вести из Рима?
— Не для нас. Мы отрезаны от остального мира.
Элию хотелось вновь закричать, но он сдержался.
— Значит, ты не знаешь, что случилось с армией Руфина?
— Думаю, взяв Нисибис, монголы нагрузились добычей и ушли.
— Но ты этого не знаешь?
— Не знаю. Малек послал своего человека в Луксор, в храм Либерты, чтобы сообщить о пленных и потребовать выкуп. Но посланец не скоро возвратится.
— Малек знает обо мне?
— Надеюсь, что нет. Иначе он будет тянуть время и стараться получить как можно больше денег. Не думай больше ни о чем, постарайся уснуть, — посоветовал Кассий.
Он растворил таблетку в чашке с водой и дал выпить раненому.
Элий повернулся на бок.
— Три легиона погибли. Орлы остались, а людей больше нет, — пробормотал Элий, закрывая глаза.
— Тебе это приснилось?
— Нет. Мне сказал об этом тигр.
Кассий Лентул решил, что раненый бредит.
В это утро Вер открыл глаза и вновь увидел мир. Каждый мускул наполнился энергией. В мозгу проносились тысячи мыслей. Он думал обо всем сразу — о войне, о Риме, о несправедливости, о маленьком императоре, об изгнанниках-гениях, о Трионе, о Бените.
Элий жив. Просто все эти ночи и дни он был в мире теней. А теперь вернулся. Элий не мог умереть. Даже в ядерном Тартаре, созданном Трионом, не мог сгинуть: желание, заклейменное Юнием Вером, еще не исполнилось.
Вер вскочил и заметался по дому. Ему хотелось немедленно выйти. Дом казался темницей. Но он боялся.
Боялся: выйдет он на улицу и римляне начнут его упрекать: что же ты, лучший гладиатор Империи, победитель, обладатель венков и наград, не смог победить какого-то захудалого божка. Это из-за тебя Рим проиграл! Из-за тебя погибли легионы. Порой Вер отчетливо слышал эти упреки. Несколько раз он подходил к двери и останавливался. Сейчас распахнет ее — а там толпа. Кричат, грозят кулаками, в лицо летят тухлые яйца и гнилые плоды. А впереди Вилда с фотоаппаратом. И каждая вспышка как выстрел. Вер толкнул дверь, и она медленно открылась. Перед домом не было никого. Ни единой души. Лишь напротив, у входа в инсулу две девочки играли среди разросшихся олеандров.
Вер ничего не понял, огляделся, все еще ожидая осады. Сделал неуверенно шаг, другой. Дошел до фонтана. Какой-то парень сидел на ободке фонтана и читал «Либеральный вестник». На первой странице красовалась карикатура на сенатора Бенита. Вер шел по городу очень медленно, будто заново его узнавал. На перекрестке вместо статуи Руфина красовался мраморный Элий. И это несказанно Вера удивило. Он остановился и долго смотрел на изваянного в мраморе друга.
— Но ты ведь жив, Элий, я это точно знаю, — прошептал Вер.
Кто-то остановился подле. Вер не оборачивался. Стоял склонившись, касаясь руками складок мраморной тоги. Рука неведомого дарителя положила на базу статуи букетик цветов и несколько печеньиц. С ближайшей крыши голубь приметил добычу и тут же устремился за жертвоприношением, выхватывая крошки из рук.
— Ты еще вернешься в Вечный город, — пообещал Вер каменному двойнику друга на прощание.
Вер двинулся дальше. Никто не собирался его ни в чем упрекать. Никто его не узнавал. Вер нарочно смотрел людям в глаза, улыбался встречным, потом стал здороваться со всеми подряд — напрасно. Ему отвечали, но как-то безлико — так приветствуют чужака. Молодые женщины улыбались. Но лишь как интересному молодому человеку. Наконец какая-то матрона, ответив на его приветствие, внезапно остановилась, пройдя несколько шагов, и спешно повернула назад.
— Ты — Юний Вер. Гладиатор Юний Вер?
— Да, я…— Он покраснел. И сердце забилось. Он ждал, что она скажет.
— Говорят, ты болел. Значит, ты поправился?
Вер кивнул.
— Будешь вновь выступать?
— Зачем? — он не понял, о чем она говорит.
