знаменитым гладиатором Рима.
— Тебе поставят колонну напротив храма Юпитера Капитолийского!
— Тебя причислят к богам вместе с нами! Вер переводил взгляд с одного лица на другое. Ему казалось, что он бредит. И эти люди тоже бредят — уже в его кошмаре. Все недоступное им кажется простым. Тяжелое — легким. Одно желание, один верный удар тупого гладиаторского меча — и более ничего не надо. Всеобщая эйфория, всегда синее небо по утрам, дожди ночью, теплая мягкая погода, тучные стада, золотые нивы, налитые гроздья винограда, любимые жены, здоровые дети, равнодушные соседи, ленивые собаки, трусливые воины, сонливые мужчины, тучные юноши, беспамятные старики, спесивые ученые и скука, скука, скука…
Он представил это так отчетливо, что его замутило.
— А я не желаю всеобщего счастья! — крикнул он. — Не желаю!
Все с изумлением смотрели на своего кумира. Оказывается, он не таков, каким они его себе представляли. Он другой. Они в нем обманулись.
— Да ты не гладиатор! — взревел возничий. — Ты — обманщик, перевертыш! Бей его!
— Не смей! — взвизгнула Клепа. — Кто же поможет мне выйти замуж! — Позабыв о всеобщем счастье, она тут же вспомнила о своем маленьком частном желании.
— Отойди, женщина, не мешайся! — Кир оттолкнул Клеопатру. — Раз не хочет исполнять, пусть вообще не исполняет. Кому нужны его малости. К Орку в пасть — вот куда…
Но эта перепалка оказалась спасительной для Вера. Он схватил скамью и метнул ее в спорящих. Массивная дубовая доска сиденья пришлась как раз в голову возничего. Тот упал и сбил с ног еще двоих. Вер обнажил меч. Толпа в ужасе отпрянула.
«Убийца… Он же убийца…» — шептали люди и пятились к стене.
Вер крутанулся на месте. Меч свистел, рассекая воздух. Держа меч обнаженным, Вер стал пятиться к выходу. Никто не пытался помешать ему уйти.
Таксомотор, будто по его желанию, вывернул в узкую улочку. Вер махнул рукой, и задняя дверца услужливо распахнулась. Вер плюхнулся на сиденье и приказал:
— В «Император», быстро.
А в ушах его все гремело и гремело неостановимо:
«Исполни! Исполни! Исполни!»
Разгоряченные потные лица, перекошенные рты, обезумевшие выпученные глаза. Они, как капризные испорченные дети, тянули к нему руки и просили:
«Дай!» У них не было желаний — одни капризы. То есть нечто воистину козлиное[16].
Посетители таверны выскочили на улицу, но увидели лишь хвостовые огни удалявшейся машины. Вслед таксомотору полетели пригоршни фиников и жареных орешков.
— Удрал, паразит! — выкрикнул, сжимая кулаки, Кир.
— Зато я заполучу сенатора в следующем году, — радостно хихикнула Клеопатра.
Вернувшись в гостиницу, Вер тут же лег спать. Ему снилась арена и бой, то ли прошлый, то ли будущий. Странный поединок — противник все время ускользал, и Вер никак не мог его настичь. Тут что-то кольнуло гладиатора в плечо. Вер рванулся и сел на постели.
Свет в номере не горел, но гладиатор хорошо видел посетителя — окруженная платиновым сиянием, над ним склонилась фигура в шлеме с высоким гребнем. Острие копья оцарапало плечо Вера. Гладиатор чувствовал, как по коже стекают горячие капли.
— Гений Юний… — прошептал Вер, еще не очень веря, что происходящее не сон.
Личной встречи с гением он был удостоен лишь дважды — когда открылся его дар гладиатора, и еще в тот день, когда был принят в центурию гладиаторов с правом продажи ста клейм на игру. Гений непременно парит над ареной, когда гладиатор сражается, но вот так, явиться лично для разговора…
— Что-нибудь не так?
— И он еще спрашивает! — У гения был хриплый каркающий голос старого пропойцы. Постоянное нахождение в воздухе и беспрерывные перелеты плохо влияют на голосовые связки даже высших существ. — Спешу сообщить, что ты совершил сегодня самую большую ошибку в жизни.
— Ты хочешь меня убить? — Вер все еще надеялся, что видит дурацкий сон.
— Нет, я не могу этого сделать. Но завтра ты должен проиграть. Это мой приказ.
Вер облегченно вздохнул — значит, он видит сон, причудливо изукрашенный богом Фантасом. Наяву подобное происходить просто не может. Никому из участников игр никогда заранее не сообщается исход поединка. Все решает ловкость и сила противников. И еще — сколько шансов на исполнение желания. Чем их меньше, тем сложнее победить. Это два закона арены. Других нет. Они, как кривые на графике, пересекаются в определенной точке — точке Победы. Ну а если им никак не пересечься — тогда придется проиграть. Гений гладиатора обязан помогать подопечному, а не являться с угрозами. Если заказанные желания не угодны богам, клейма не сгорят на алтаре, и бой отменят. Такое бывает. Но не бывает, чтобы гений лично вмешивался в исход поединка. Боги делают вид, что они справедливы.
— А если я выиграю?
— Ты не можешь выиграть, если твой гений этого не хочет! — Гость еще раз ткнул гладиатора копьем.
Вер скрипнул зубами от боли, а платиновое сияние метнулось вверх, прошило потолок и исчезло. На карнизах, мраморном бюсте Сократа и углах мебели остались висеть гроздья белых разрядов.
— Клянусь Геркулесом, все это мне очень не нравится, — пробормотал Вер и тронул плечо.
Кровь сочилась из раны. Он зачем-то лизнул пальцы и ощутил во рту солоноватый вкус. Кровь была настоящей. Можно предположить, конечно, что нелепый спектакль устроил Авреол, чтобы запугать потенциального противника накануне поединка. Вер поднялся и зажег свет. Первое, что он заметил, — это распахнутые дверцы ларария. Алтарь из серебра опрокинут (невероятно — ведь он был намертво прикреплен к донышку ларария). Фигурка гения исчезла. Две черные фигурки ларов испуганно жались по углам. Вер подошел к двери и повернул ручку. Дверь номера была заперта. Окна — закрыты. Если у него в гостях был человек, то как же он ушел? Вер уселся на ложе, не зная, что делать. До рассвета было еще часа три. Вер набрал номер Тутикана. Телефон долго и нудно пишал, вызывая агента, но тот не желал откликаться. Наверняка Тут упился до потери сознания и теперь дрыхнет, ни о чем не ведая.
Вер швырнул трубку. И уставился на аппарат, решая, что делать. В общем-то делать было практически нечего. Можно позвонить Пизону и отменить бой. Но победитель Больших Римских и Аполлоновых игр не мог отказаться просто так от поединка. Вер испытывал невыносимое унижение. Если его гений воображает, что Вер уступит, то он ошибается. Вер не уступает. Никогда. И никому. И нигде…
Оставался один человек, который мог ему помочь. И Вер набрал номер Элия. Тот снял трубку почти сразу, выслушал, не задавая никаких вопросов, и пообещал прислать за Вером свое авто.
Дежурный в атрии с изумлением глянул на гладиатора, беря ключи.
— Пойду потренируюсь перед завтрашним поединком, — усмехнулся Вер.
Дежурный так растерялся, что уронил ключи и полез под стойку их поднимать. И не вылез, пока Вер не покинул атрий.
Пурпурная машина сенатора уже ждала его у входа.
Они мчались по ночным улицам Рима. Подсвеченные голубоватыми огнями, мимо них проплыли величественные храмы. Казалось, сейчас в тени портика появятся их божественные хозяева, чтобы окинуть всевидящим оком Вечный город и подивиться его великолепию и мощи. Даже ночью Рим не казался пустынным — мраморные и бронзовые статуи так густо заселили его улицы, что казались вторым народом, ведущим тайную жизнь рядом с первым. Вряд ли найдется во всей Италии столько листьев аканта, сколько их украшает капители коринфских колонн. И где больше золота — в хранилище храма Сатурна или на крышах, дверях, колоннах и барельефах — не знает никто. Реставраторы только что закончили золочение крыши храма Юпитера Капитолийского, и теперь, подсвеченная, она сверкала на фоне ночного неба.
На Священной дороге, в лавках всю ночь не гасли окна — торговцы цветами готовились к новому дню. Фургоны с эмблемами роз и фиалок спешили доставить из пригородов свой нежный груз из ближних и дальних садов.
Почти на каждом углу попадались вывески с золоченой надписью «Книги». Книжных магазинов в
