вигилов, и одна — «скорая».
Дом внизу был объят пламенем — жар рвался в небо и был так нестерпим, что Гюн вынужден был отлететь в сторону. Гений мог бы полюбоваться красотой устроенного им фейерверка, мог бы восхититься пляской оранжевых языков и полетом раскаленных осколков в бирюзовом небе, если бы не странное красное облако, что поднялось над домом и, влекомое слабым ветерком, медленно поплыло над полями. Облако вызвало у Гюна ужас — хотелось немедленно мчаться неведомо куда и забиться в щель…
Гений не сразу понял, что уничтожение дома ничего не изменило. Мир остался прежним в своем ослепительном блеске. Гюн опоздал. Девчонка уничтожила надпись. Возможно, она погибла. Но ее смерть не имела уже никакого значения — обычная смерть обычной девчонки. Гюн в ярости вскинул руку с перуном, готовый спалить все, что подвернется под руку — дерево, или дом, или человека — лишь бы сжечь! — но неожиданная сила вырвала перун из рук обезумевшего гения, а его самого швырнула на землю. Он упал с высоты так, как будто никогда и не умел летать, и от удара потерял сознание.
Очнувшись, Гюн увидел, что лежит на земле меж огуречных грядок. Тело его нестерпимо болело, а из носа шла кровь. Он с трудом поднялся и хотел уже оттолкнуться от земли и лететь, но не получилось — он лишь неуклюже подпрыгнул и шлепнулся на землю. Гений разучился летать! Гюн в ужасе принялся ощупывать свое тело. Оно изменилось. Прежняя имитация человечьего облика превратилась в настоящую плоть. Гений хотел стряхнуть ее, как прежде сбрасывал материальную оболочку, и устремиться ввысь платиновой стрелой, но проклятая шкура приросла намертво. Гюн превратился в человека.
Гений помчался меж грядок, как будто наделся, что может убежать от нового облика. Споткнулся и упал, в рот набилась земля. Боги наказали его страшной карой. Гюн затрясся, из глаз его хлынули платиновые слезы. С каждой слезой он терял свою драгоценную оболочку. Гюн стал собирать слезы, сам не зная, зачем ему нужны эти свидетельства бессилия и горя.
— Боги! Я говорю, заткнитесь! Все до единого! Венера, не смей болтать! Или я велю тебе выйти за дверь.
— Куда это? — спросила богиня любви, округляя глаза.
— К людям! — рявкнул Юпитер.
— С ними порой бывает весело…
— Молчать, я же сказал! Огромный зал в Небесном дворце был полон. Боги и богини заняли места на мраморных скамьях. Царственная Юнона в белой столе восседала в первом ряду, и у ног ее, раскинув пышный хвост, прикорнул надменный павлин. Минерва явилась на сборище в золотом шлеме, длинный светлый пеплос волочился по полу — в этот раз в храме в Афинах наряд для богини жрицы соткали на славу. Марс не забыл не только шлема, щита, копья и меча, но также прихватил с собой несколько пистолетов новейшей конструкции. Марс утверждал, что пистолеты сделал для него Вулкан, но Минерва подозревала, что бог войны стянул их в одной из римских оружейных лавок. Бог злословия Мом, нынче гарант свободы печати, прихватил с собой последний выпуск «Девочек Субуры» и теперь читал его тайком и давился от смеха. Вальяжное разнузданное общество. Как будто они собрались позлословить и перекинуться парочкой язвительных шуточек. Кто бы мог подумать, что они хотят поговорить о собственном будущем и будущем их подопечных. Да и будет ли вообще для них это будущее?
Юпитер воссел на свой хризолитовый трон. По белой тоге густыми завитками раскинулась борода.
«А ведь он совсем седой! — подумала, глядя на отца с жалостью, Минерва. — И так растолстел!»
Глава богов обвел взглядом пестрое собрание.
— Мы должны решить, что нам делать с людьми и с их гениями, — заявил Юпитер.
— Ничего, — сказала Минерва. — Это было бы самое разумное. Пусть люди занимаются собой. А боги за ними приглядывают, как взрослые приглядывают за детьми — то есть не позволяют играть с огнем и пресекают прочие шалости.
Юпитер нахмурил брови.
— О чем ты болтаешь, богиня мудрости? Шалости? Их игрушки могут уничтожить наш мир. А заговор гениев — это не шалость. Они задумали такую гадость, о которой даже противно говорить.
— Так не говори! — вновь подала голос Минерва.
— Я лишаю гениев их власти. Пусть эти твари отправляются на землю и занимаются чем угодно. Но отныне я-не буду их слушать.
— Уж не будешь ли ты сам подслушивать пожелания людей? — поинтересовалась Юнона.
— За одного я все же осмелюсь просить, — вмешалась Минерва. — За того, чье имя римляне никогда не произносят. Он сам почти как бог.
— Ладно, этого оставим с нами.
— Я бы тоже попросил… — начал было Марс.
— Нет, так вы для всех добьетесь помилования.
Вопрос закрыт!
— Может быть, уничтожить этот мир, а самим переселиться в какой-нибудь другой? — предложил Марс.
— Нет, лучше устроим потоп, уничтожим всех людей, кроме парочки-другой, и создадим людской род заново, — предложил Посейдон.
— А зачем тебе парочка-другая? — поинтересовался Мом.
— Чтобы самим не окочуриться. Если в нас никто не верит, то нас и нет.
— Это спорное утверждение, которое нуждается в проверке.
— Я бы не стала его проверять, — тактично посоветовала Минерва.
— Люди сами уничтожат себя. Если шуточка Три-она удалась бы… — хихикнул Марс.
— То первыми пострадали бы боги, — прервал его Юпитер.
— Мы бы исчезли? — чистосердечно изумился бог войны.
— Этого никто не знает. Одно могу сказать точно: Z-лучи для нас чрезвычайно опасны.
— Так мы наказываем людей или нет? — подал голос Вулкан. — Если да-я могу выковать сотню- другую невидимых цепей. А если нет — то я возвращаюсь в свою кузню.
— Я предлагаю подумать всем над этим вопросом, — предложил Юпитер.
Минерва первой поднялась со своего места и будто ненароком оказалась возле бога злословия Мома.
— Он выдержал испытание, — шепнула Минерва. Мом изумленно присвистнул.
— Он отдал яблоко? И кому же?
— Элию…
— И это значит…
— То, что я говорила, Мом.
Эпилог 1
«Гибель Гая Габиния при загадочных обстоятельствах породила множество слухов».
«Весь вечер и всю ночь можно было наблюдать удивительный звездопад. Тысячи и тысячи ослепительных звезд падали с небосклона. Ученые Пизанской обсерватории заявили, что не наблюдали падение метеоритов или каких-либо других небесных тел и природа вчерашнего явления им не известна. Некоторые свидетели утверждали, что видели падение звезд даже днем. Как бы то ни было, но мы были свидетелями необычного и прекрасного зрелища, которым следовало насладиться».
'Вчера сенатор Гай Элий Мессий Деций неожиданно приехал в курию и обратился к отцам- сенаторам с просьбой выслушать его доклад касательно лаборатории Триона. Его просьбу удовлетворили.
