в ней жену Рикардо Линареса. Но Роза не дала Томасе времени на переживания по этому поводу.
— Ты зачем же, Манина, дала Рикардо адрес моей работы? Томаса начала оправдываться, говоря, что уж очень он приставал и у нее просто не было другого выхода. Роза принялась было оживленно возражать, но в это время раздался стук в дверь, и на пороге возник сам виновник их спора.
Роза смотрела на него с гневом и изумлением.
Как он смел появиться здесь?! Неужели он до сих пор ничего не понял?
Рикардо стал умолять Розу выслушать его. Она не желала. И уже готова была попросту вытолкать гостя, если бы не Томаса.
Она сказала:
— Не убудет тебя, если ты выслушаешь молодого сеньора Рикардо. А уж там решай как хочешь.
Роза на секунду задумалась.
— Ладно! Говори быстро и мотай отсюда…
И Рикардо произнес длинный монолог, в котором признавал все свои грехи: и то, что женился без любви, назло сестрам, и то, что по глупости сказал Риго о своем желании развестись.
Роза слушала его отвернувшись, глядя на его бывшего тезку, молчаливо нахохлившегося на краю стола.
Но когда он произнес последнюю свою фразу: «Сейчас я понимаю, что ты мне очень нужна и что я безумно люблю тебя!» — она вдруг повернулась к нему и устремила на него взгляд огромных влюбленных глаз.
ИЗГНАНИЕ
Леонела предупредила лиценциата Роблеса, что свою деятельность в качестве ее поверенного в делах он должен начать с довольно неприятного дела.
Речь шла о доме, который ей оставили родители. Он находился в районе Рома, и уже долгое время Леонела Вильярреаль не могла выселить из него одну семью. Ей же хотелось продать дом фирме «Консорциум Фалабела», предлагавшей за него очень хорошие деньги.
Фирма собиралась построить на месте старого дома современное здание.
— Если бы вы обратились к моим услугам несколько раньше, сегодня «Консорциум Фалабела» уже въезжала бы в новое здание, — уверенно заявил Роблес.
При очередной встрече с Кандидой в кабинете дома Линаресов лиценциат гордо показал ей бумаги, удостоверяющие его право вести дела Леонелы Вильярреаль. Кандида страшно обрадовалась.
Роблес привычно заключил ее в объятия и столь же привычно принялся внушать ей, что пора брать бразды правления в свои руки, потому что в руках Дульсины деньги не дают никакой прибыли: она слишком консервативна. А их капитал можно было бы уже утроить, если бы они слушали его советы.
Наставления то и дело перемежались поцелуями, которые принимались гораздо охотнее наставлений. Однако Кандида стояла на своем: она не может взять на себя ответственность за дела. Она даже попробовала отстраниться.
Федерико продолжал целовать ее. Но вид у него при этом был недовольный.
Увидев глаза Розы, полные любви к нему, Рикардо с новой силой пустился в объяснения. Она слушала его, с сомнением покачивая головой.
— Будет звонить-то! Ишь, какая смирная овечка…
Он говорил, что не спит ночами, что не может без нее, что они будут жить отдельно от сестер, что он научит ее хорошим манерам, что у них будут дети.
Она слушала его, не проронив ни слова, лишь время от времени повторяя, как автомат:
— Все ты врешь…
Отчаявшись убедить Розу в том, что они могут быть счастливы вместе, Рикардо устало спросил:
— Не ты ли клялась мне в любви?
И у Розы, до сих пор не проронившей ни слезинки, задрожали губы:
— Да, я любила тебя, и еще люблю. Но ты оскорбил меня. Ты так меня оскорбил, что я не могу простить тебя!..
Рикардо удалился ни с чем.
Не успела Роза переубедить осуждающе глядящего на нее попугая, как появился Ригоберто: он знал, что по четвергам может застать Розу дома. Ригоберто предложил поехать в Ксочимилко, чтобы немного развеяться.
— А кто поедет? — неуверенно спросила Роза.
После долгих переговоров решили ехать большой компанией, включая Томасу и соседских ребятишек. Оплатить поездку Роза предложила вскладчину.
Поход оказался довольно веселым, если не считать одного момента, когда Риго и Роза уплыли на лодке от резвящейся на берегу ребятни, и он признался ей:
— А ведь сеньор Рикардо был прав, когда говорил, что я в тебя влюблен.
Розе ни к чему был этот разговор.
По счастью, в это время с берега в воду свалился Палильо, и им пришлось грести ему на помощь.
Операция Рохелио, по отзывам врачей, прошла удачно. Чувствовал он себя неплохо, только жаловался, что после анестезии голова «какая-то пустая».
Его брату тоже было на что пожаловаться, ведь Роза в очередной раз отвергла его.
— Худо мне без нее. И поделом, — сокрушался он. Дома Рикардо спросил у Дульсины, готов ли чек на оплату операции, сделанной Рохелио. В ответ Дульсина с вызовом стала открывать сейф.
Видя ее резкие движения и недовольный взгляд, Рикардо не удержался и спросил:
— Что, так жалко тратить деньги на здоровье нашего брата?
— Это деньги, выброшенные на ветер. Операция вряд ли что-нибудь даст. Как и предыдущая.
— Ну, эти деньги ты берешь не из своей доли.
И Рикардо напомнил ей, что они с Рохелио в любой момент могут востребовать свою часть наследства.
Утром в пятницу Роза с удовольствием рассказала Кармен о том, как провела свой выходной день, и заодно поинтересовалась, не спрашивала ли о ней сеньора Росаура.
— Нет, — ответила Кармен, чем обрадовала Розу, которой нравилось работать здесь.
— Хорошо бы сеньора никогда меня не прогоняла, — сказала она.
— Я вижу, ты девушка работящая. Пока это будет зависеть от меня, ты останешься здесь.
Но случилось непредвиденное.
Томаса, оказавшись по делам в городе, зашла к Розе, чтобы передать ей резиновые перчатки для работы: Томасе очень хотелось, чтобы Роза поберегла руки. Уходя, она забыла зонтик, и Кармен выбежала на улицу и окликнула ее. Томаса вернулась за зонтиком. Женщины поболтали еще с минуту и разошлись.
Кармен возвратилась на кухню, но тотчас была вызвана к хозяйке.
Донья Росаура стояла у раскрытого окна, нервно постукивая костяшками пальцев по белоснежному подоконнику.
— Я слышала в окно твой голос. Кого это ты окликнула?
— Это была крестная мать новой служанки Розы.
— Как ее зовут?
— Томаса, — ничего не подозревая, ответила Кармен.
— Скажи этой Розе, чтобы она немедленно поднялась ко мне. Через несколько мгновений Роза стояла перед Росаурой.
— Твою крестную зовут Томаса?
