власть над собой и потому полагавшим, что у него есть право на власть над другими…
Рикардо, проводивший последние вечера в обществе Леонелы Вильярреаль, становился тем мрачнее, чем в более веселых местах они появлялись вдвоем. Он много пил, и она не останавливала его. Но становясь пьяным, он мог говорить со своей спутницей только об одном: о том, как унижает и оскорбляет его Роза, не желающая примирения.
На этот раз, отвезя Леонелу к сестрам, он пешком отправился в «затерянный город».
Томаса была у соседей. И когда Роза открыла на стук, между ней и Рикардо произошла безобразная сцена. Пьяный Рикардо стал требовать близости, крича, что у него есть на Розу права мужа.
— Я тебе развод хоть завтра дам! — отталкивала она его ставшие вдруг грубыми руки.
Потом он внезапно менял тон, становился перед ней на колени, звал ее куда-то, где они будут одни!
Она пригрозила ему, что позовет на помощь соседей.
— Я больше не могу без тебя! Я готов на все! — кричал он. — И я знаю, что ты любишь меня!
Это последнее заявление особенно вывело Розу из себя.
— Держи карман шире! — сказала она и угрожающе взяла в руки подсвечник.
— Если я сейчас уйду, — произнес тогда Рикардо протрезвевшим вдруг голосом, — ты никогда больше меня не увидишь.
Но и это не произвело на нее впечатления. Тогда он со всего размаху ударил кулаком по столу:
— Лучше— всего нам развестись!
И вышел из дома, почти не шатаясь.
— Убирайся, — бросила она ему вслед и только тогда зарыдала.
Леопольдина с любопытством наблюдала, как Дульсина колдует перед зеркалом с какими-то кремами, румянами, пудрой и косметическими карандашами.
— Пришел лиценциат Роблес? — спросила хозяйка, не очень умело подводя глаза.
Леопольдина сообщила, что лиценциат пришел и просматривает в кабинете какие-то бумаги, и тут же поинтересовалась, уж не собирается ли куда-нибудь сеньорита, ежели она так прихорашивается. Но сеньорита, если куда и собиралась, так это в тот самый кабинет, где сейчас находился лиценциат.
Труды ее перед зеркалом, впрочем, не пропали даром и были вознаграждены фразой Федерико Роблеса:
— Вы сегодня прекрасны как никогда!
Завязалась непринужденная беседа, в которой Дульсина высказала мысль о том, что они слишком давно знакомы, чтобы называть друг друга на «вы». Пора им перейти к общения по именам, поскольку связывают их не служебные, а вполне дружеские отношения.
Роблес застенчиво предположил, что, может, им лучше сохранять дистанцию: все-таки она его клиент, а он всего лишь ее адвокат…
Но Дульсину уже не устраивали такие общие рассуждения. И она спросила своего адвоката прямо:
— Скажите, Федерико, вы были бы способны влюбиться в меня?
На что он, робея, ответил, что это уже произошло.
Из ее уст вырвались какие-то смятенные восклицания. Она предположила, что это дурная шутка, что он играет ею. И чтобы доказать ей, что это отнюдь не так, он вынужден был приблизиться к ней и поцеловать ее. Это привело ее в совершенное смятение.
Она, никогда не знавшая любви и уже не надеявшаяся на нее, вдруг почувствовала себя влюбленной школьницей и еще раз потребовала — теперь уже с полным основанием, — чтобы он говорил ей «ты, Дульсина». Федерико, однако, полагал, что теперь-то они должны быть особенно осторожны. По его мнению, об этом поцелуе никто не должен знать, потому что станут говорить, что его интересует положение и деньги Дульсины… Это оскорбительно для него… И он просит ее забыть этот его порыв, который был сильнее его, эту его непростительную слабость.
Но Дульсина совершенно не намерена была забывать этого порыва. И тогда он со всей свойственной ему в некоторых случаях робостью и застенчивостью предположил, что, может… страшно подумать… что, может, она тоже… влюблена в него?
Роза была так оскорблена пьяной выходкой Рикардо, пытавшегося овладеть ею против ее воли, что ей было все равно, кому жаловаться. Никого, кроме попугая, дома не было, и она жаловалась ему, горячо пытаясь передать все безобразие поступка мужа, которого уж теперь точно можно было назвать бывшим.
— Понимаешь, Креспин, он хотел меня силком взять! Попугай, обычно державший сторону Рикардо, на этот раз осуждающе качал головой, как бы давая Розе понять, что и по их попугайским обычаям и нравам — это безобразие, не заслуживающее никакого снисхождения!
— Будь проклят тот час, когда я положила глаз на эту бесстыжую рожу! Чтоб ему ногу вывихнуть! Чтоб у него прыщ на носу вскочил!
Несмотря на отчасти комический характер этих проклятий, Розе и впрямь было худо. И Томаса поняла это, едва вошла в дом.
Против ожидания, Томаса нашла какое-то оправдание пьяной выходке Рикардо.
— Довела ты его. Ты ведь ему жена. Он своего требует. Да ведь и любишь ты его… Эх, Розита, Розита, рано тебе было замуж выходить.
Бредущему по ночному «затерянному городу» Рикардо Линаресу меньше всего хотелось идти домой. Он позвонил из какого-то забытого Богом телефона-автомата своему приятелю Хорхе, готовому на развлечения в любое время суток, и назначил ему немедленное свидание.
— А где? — спросил Хорхе. — Я подъеду, куда скажешь.
— Где-нибудь неподалеку от Вилья-Руин. Я сейчас там.
— Тогда приходи к «Твоему реваншу». Знаешь такое местечко?
Рикардо сказал, что найдет.
…Выйдя из машины, Хорхе уже при свете рекламы у входа в кабачок разглядел на физиономии приятеля синяк..
— Это она тебе поставила? — спросил догадливый Хорхе, кивая на очевидное пятно под глазом.
Рикардо не стал отрицать.
— Дикарка! Разводись с ней. Воспользуйся случаем. Что тебе мешает?
— Гордость! — внушительно ответил Рикардо. И они вошли в двери таверны.
Тропические ритмы, популярные в «Твоем реванше», оглушили их. Сорайда в своем обычном пестром наряде, блестя украшениями, звон которых слышен был даже в этом шуме, подошла к ним и объявила, что друзья Хорхе — ее друзья. Она крикнула двух девушек, чтобы они позаботились о вновь пришедших.
Если бы к Рикардо не вернулось его хмельное состояние, он, вероятно, заметил бы, что одна из этих девушек, очень хорошенькая, смуглая, с гладко зачесанными темными волосами, посмотрела на него тревожным взором и постаралась переложить на подругу свои обязанности.
— Я себя что-то неважно чувствую, Леона, — сказала она подруге и отошла.
Эрлинда сразу узнала в одном из посетителей мужа своей подруги Розы.
— Интересное местечко, — оглядевшись, сделал вывод Рикардо. — Ты, я вижу, здесь свой человек.
— Конечно, здесь бывают люди не нашего круга. Но расслабляешься здесь как нигде. Тут ты свою дикарку напрочь забудешь.
— Если ты не будешь мне постоянно напоминать о ней, — проворчал Линарес.
К ним подошла одна из новеньких в этом заведении девушек. Через несколько минут она уже обнимала Рикардо. Эрлинда, укрывшаяся за стойкой бара, наблюдала за ними.
Утром Леопольдина, следившая за уборкой, была удивлена, увидев в гостиной Рохелио, читавшего газету и поглядывавшего время от времени на распахнутую входную дверь. Когда Леопольдина осведомилась, что это молодой сеньор так рано поднялся и какое дело привело его в гостиную, Рохелио
