сиянием. И нет на свете другого такого голоса — в нем звучит тихая музыка. Чистая радость и чистая любовь. Где еще найдешь такую женщину?! Она склонилась к нему, и от мягкого прикосновения шелковистых прядей у него закружилась голова…
Она загородила губы тонкой ладошкой.
— Нет, милый, нельзя. Подожди до возвращения, — усмехнулась, словно котенок мурлыкнул. — Белисама не рассердится на меня за то, что я жду не дождусь этой минуты.
Он вздохнул.
— А если застрянем на острове — из-за бури?
— В таком случае жрица должна в меру сил исполнять службу, пока ее не сменят. Мне все равно нельзя будет прийти к тебе. Но мы возьмем свое после рождения малышки.
— А если роды начнутся на острове? — не унимался он. — Я не затем отправился с тобой, чтобы стоять в стороне, когда нужна моя помощь. Дахилис, я не оставлю тебя одну! Пусть боги делают потом со мной, что хотят.
— Т-с-с! — сердито шепнула она. — Ты… ты не должен думать о Них дурно, милый. Матерь любит нас, я знаю! И мой срок еще не подошел. Но если уж такое случится, мне можно перебраться в твою палатку. Мы с Сестрами говорили об этом прошлой ночью. Это Бдение — не наказание. Просто мы должны исправить то, что случилось, чтобы вернуть Ису благоволение богов.
Грациллоний откашлялся.
— Хм… я не хотел никого оскорбить, конечно… Но ведь в Доме было бы теплее!
Она отчаянно замотала головой.
— Нельзя! Мужчина осквернит его. Придется снова повторять обряды очищения, а тем временем бедные мертвые останутся ждать в Сумраке, — Дахилис прерывисто вздохнула. — Рабочие вошли туда с согласия богов… а если ты явишься незваным… даже подумать страшно, какую кару назначат тебе боги! Пожалуйста, пожалуйста, милый, обещай, что ты этого не сделаешь!
— Ладно, ты ведь сама сказала, что, скорее всего, все обойдется, — уклончиво ответил он и поспешил перевести разговор на другое: — Что там с мертвыми? Я отлично помню, что за время работ на Сене похоронная баржа отчаливала два раза.
Шепот ее был еле слышен за грохотом бури:
— Это только тела. А души Перевозчики потом отвозят на Сен, где их ждет суд. В такие ночи галликена не спит всю ночь, молясь за них.
— И ты молилась? — он сразу пожалел о своем вопросе. В полутемной каюте не разглядеть было, сильно ли она побледнела, но огромные блестящие глаза слепо уставились в темноту.
Дахилис кивнула:
— Конечно. На закате
— Прости, — виновато пробормотал он. — Ни за что на свете не хотел тебя пугать.
В ответ Дахилис нежно обняла его. Она не думала сердиться и скоро совсем успокоилась. И Грациллоний тоже — более или менее.
II
Баржа причаливала. Грациллоний вышел на палубу полюбоваться искусством капитана и команды. Точно уловив момент, капитан подал сигнал, рулевой всем телом налег на кормило, весла правого борта погрузились в воду и согнулись в мощном усилии, и судно на гребне волны влетело в крошечную бухту, прижалось к острову. Двое матросов мгновенно оказались на берегу, поймали и прочно закрепили концы. Через борт перекинули сходни, и капитан почтительно отсалютовал королеве.
— Благодарю Лера, донесшего нас сюда, и Белисаму, пославшую нам тебя, о моя королева, — произнес он освященную веками формулу.
Дахилис наклонила головку.
— Благодарю и тебя, от лица галликен и города, — ответила она так же церемонно и добавила со смешком: — Отличное представление! — впрочем, она сразу согнала с лица улыбку. — Становится поздно, а сегодня рано стемнеет. Мне пора. Прощайте.
Грациллоний помог ей сойти на берег. Какой маленькой и одинокой казалась она на пустынном берегу среди серых валунов и засохших зарослей тростника! Шерстяной плащ не спасал от пронизывающего ветра. Она чуть задержалась, обратив к нему взгляд.
— Всего хорошего тебе! — сказала она. — Всегда-всегда!
Повернулась и пошла по короткой тропинке к дому богини. На левом плече у нее висела скатка с постелью, на правом — мешок с вещами, но она шла танцующей походкой, словно беременность ничуть не тяготила ее. Она часто повторяла, что рожать будет легко и что дочка наверняка будет красивой и здоровой. «Ну-ка, Грациллоний, положи сюда руку, послушай, как лягается. Торопится наружу. О, она заставит мир говорить о себе!» — вспомнились ему ее слова.
Прежде чем скрыться в темном проеме дверей, она, как обещала, оглянулась и махнула рукой. Рваные лохмотья облаков проносились над мрачным Домом, цепляя верхушку башни. Западная половина неба казалась провалом в черную пропасть.
Кто-то деликатно тронул Грациллония за плечо.
— Прости, повелитель, — к нему обращался молодой моряк, которого, как помнил Грациллоний, звали Херун. — Надо торопиться с палаткой.
— О… в самом деле, — Грациллоний очнулся. — Вам надо возвращаться. В темноте в такую погоду не уцелеть.
— Это правда, мой король. И так-то ворота скорее всего уже закрыты, но при дневном свете мы сможем причалить в Призрачной бухте.
Без Грациллония морякам, не имевшим опыта в устройстве военного лагеря, было не обойтись. На галечной полосе не сразу встала обычная римская солдатская палатка, растянутая на шестах и укрепленная тяжелыми камнями, — в такую погоду установка ее оказалась собачьей работой: кожаный полог бил по лицу, веревки хлестали бичами, под ногами скользили мокрые камни. Люди не смели богохульствовать, но других слов произнесено было немало. Когда с разбивкой наконец справились, Грациллоний сообразил, что Дахилис давно уже покинула дом и ушла в глубь острова. Он не увидел ее прощального взмаха.
Грациллоний поторопился отпустить команду и, забравшись в палатку, занялся разборкой вещей. Здесь была войлочная подстилка и постель, холодный паек, вода и вино, полотенце, умывальный тазик, расческа и зубной порошок… он тщательно составлял список, не забыв даже о средствах борьбы со скукой. Книги взять не решился, опасаясь испортить, а музыкального дара он был лишен начисто, но прихватил восковые таблички и стило на случай, если в голову придет стоящая мысль. А главное, Грациллоний взял несколько брусков дерева и резцы. Он собирался смастерить игрушки для своих падчериц. А почему бы и не для родной дочери? На первое время ей хватит и тряпичной куклы, но когда подрастет, то наверняка обрадуется, скажем, крошечной лошадке с повозкой… Грациллоний улыбнулся про себя и потянулся за точильным камнем. Резцы должны быть острыми, а слугам не объяснишь, под каким углом делать заточку для тонкой отделки.
Ветер рвал и метал, дергал полотнища палатки, влетал под откинутый ради света полог. Настроение портилось с каждой минутой. Грациллоний механически обстругивал чурку, но в мыслях была только Дахилис, наедине со своими богами и зимней бурей.
III
Грациллоний ее не заметил, сражался с палаткой. Дахилис вздохнула, но не посмела дожидаться, пока он обернется в ее сторону. Она и так уже запаздывала с первым обрядом. Короткий день перевалил за
