и на поверхности нашей земляной стены появилось углубление.
– Господь, да поможет правым! – крикнул сэр Брайан Фитц-Вильям и бросился вперед.
Его лошадь вырвалась из ряда, за ним последовало с полдюжины кавалеристов. Они образовали полукруг вне пределов досягаемости огненного ружья экипажа. И громоздкая машина начала преследование, пытаясь поймать в прицел ускользающих кавалеристов. Сэр Брайан направил его по тому пути, по которому и хотел, прогудел в свой боевой рог и вернулся в укрытие, в то время, как машина провалилась в яму.
Боевые черепахи повернули назад. В высокой траве, с нашей искусной маскировкой, они не могли установить, где находятся ловушки. Других таких машин на Териксане не было. Если бы хоть одна из них прорвалась через наши укрепления, мы погибли бы.
Я думаю, что учитывая скудные сведения о нас, наши силы и возможности подкрепления из космоса, Хуруга приказал тяжелым машинам отступить. В сущности, версгорская тактика была слишком уязвимой во многих отношениях. Но вспомните, что долгое время им не приходилось сражаться на земле. Их завоевания отсталых планет скорее напоминали облаву. Стычки с соперничающими межзвездными нациями были редкими и чисто местными.
Итак, Хуруга, обеспокоенный нашими ловушками и ободренный тем, что мы не использовали артиллерию, приказал большим боевым машинам отступать. Вместо них он послал против нас пехоту и легкие экипажи. Его мысль была ясна: с их помощью он хотел найти проходы между нашими ловушками для гигантских машин.
Синие солдаты приближались бегом, их с трудом можно было различить сквозь высокую траву. Они то объединялись в небольшие группы, то вновь разбегались поодиночке. Находясь довольно далеко, я изредка видел лишь случайный блеск шлема или вехи, которые они ставили, чтобы пометить безопасный путь для своих тяжелых машин. Однако я видел, что их насчитывается несколько тысяч…
Сердце глухо заколотилось в моей груди, а рот затосковал по кружке эля.
Перед солдатами шли легкие машины, некоторые угодили в ямы на такой скорости и были изуродованы. Но большинство продолжало движение прямой линией, приближаясь к столбам, которые мы установили для отражения кавалерийских атак.
При такой бешеной скорости эти машины были так же уязвимы, как лошадь. Я видел, как одна из них взлетела в воздух, перевернулась и, ударившись о землю, раскололась надвое. Из другой от удара хлынуло горючее, и машину охватило пламя, третья резко свернула, затормозила и столкнулась с четвертой. Еще несколько, пройдя нашу засеку, наскочили на проволочные ежи. Железные шипы пробили мягкие круги вокруг их колес, и машина, изуродованная подобным образом, могла только медленно уползать с поля боя.
Приказы на резком версгорском языке передавались по передатчику. Большинство открытых машин, оставшихся невредимыми, перестали кружить и, выровняв свою линию, продолжали приближаться на небольшой скорости.
Щелк! Заработали наши катапульты. Хлоп! Проснулись наши баллисты. Камни, горшки с кипящим маслом и стрелы жестоко обрушились на приближающиеся машины. Их линия сломалась и замедлила свое движение.
И тогда выступила наша кавалерия!
Несколько наших кавалеристов погибли, натолкнувшись на свинцовую бурю, что бушевала повсюду. Но им не нужно было далеко скакать для встречи с врагом. К тому же, загоревшаяся от наших котлов трава скрывала кавалеристов в густом облаке дыма. Я слышал звон и треск, с которым копья ударялись о стальные борта машин, но больше у меня не было возможности следить за ходом сражения. Кавалеристы не смогли причинить бронированным машинам ни малейшего вреда, но они так ошеломили водителей, что те потеряли всякую возможность обороняться от последующего… Удар закованной в металл лошади начисто сносил защитный колпак, сгибая тонкие стальные плиты. Несколько быстрых взмахов топора, булавы или меча очищали машину от экипажа. Некоторые из наших солдат, для лучшего эффекта, использовали ручные ружья или маленькие круглые бомбы, которые разрывались со страшным грохотом, когда их бросали, предварительно высвободив стальной стерженек. Конечно, у врага было аналогичное оружие и не меньше решимости его использовать, но…
Уцелевшие машины в ужасе отступили, преследуемые кавалеристами.
– Назад! – крикнул им сэр Роже. Он потряс своим длинным копьем, взятым у оруженосца. – Возвращайтесь, вы, трусливые жуки! Стойте и отражайте атаку!
Он выглядел устрашающе до ужаса – сверкающий металл доспехов, развевающийся по ветру плюмаж, украшенный гербом щит и не знающая отдыха угольно-черная кобыла.
Но версгорцы не были рыцарским народом, они были более расчетливы и предусмотрительны, чем мы. И это дорого обошлось им…
Наши всадники должны были вернуться, ибо приближались синие пехотинцы. Стреляя из своих ружей, они собрались в большие группы для нападения на наш бруствер. Доты больше не защищали, они превратились в отличную мишень, и сэр Роже приказал своим людям отойти. Он повернул коня и поскакал назад по равнине.
Версгорцы испустили торжествующий крик и побежали. Среди шума, стоящего в нашем лагере, я различил команду капитана лучников. Затем в небо, на могучих крыльях, взлетела стая серых гусей. Она опустилась среди синекожих. Первая стрела еще не проделывала половины пути, когда лучник выпускал другую. Мощная стрела, выпущенная с такой силой, пробивает не защищенное доспехами тело насквозь, и ее окровавленный наконечник выходит с другой стороны. Стрелы косили нападающих. Я думаю, что в эту минуту версгорцы потеряли половину своих солдат.
Тем не менее, упрямые, как англичане, они бежали к нашей земляной стене, где их поджидали наши солдаты. Женщины стреляли, уложив добрую треть нападающих. Те, кто приближался настолько, что ружья становились бесполезными, встречались топорами, баграми, булавами, мечами, в ход пошли кинжалы.
Несмотря на ужасающие потери, враг все еще вдвое или втрое превосходил нас численностью. Но это уже не играло роли. У них не было защитных доспехов. Единственное оружие, которое они могли применить в рукопашной, был нож, прикрепленный к стволу их ружей, и образовывающий нечто вроде пики, или само ружье, используемое, как дубинка. У них были стреляющие пулями пистолеты, которые стоили нам нескольких убитых и раненных. Однако, как правило, когда Джон синелицый стрелял в Гарри англичанина, он промахивался в сутолоке боя даже на очень близком расстоянии. Прежде, чем Джон успевал выстрелить еще раз, Гарри укладывал его своей алебардой.
Когда же наша кавалерия ударила по версгорцам с тыла, наступил конец. Враг дрогнул, заколебался и, наконец, побежал, в слепом ужасе топча своих упавших товарищей. Всадники преследовали их с веселыми охотничьими выкриками. Когда враг отступил на достаточное расстояние, в дело вновь вступили наши лучники.
Однако многие, кто неизбежно попал бы на наши копья, уцелели, ибо сэр Роже вовремя заметил возвращающиеся тяжелые машины и приказал отступить. По милости Господа я в это время был занят заботой о раненных, не следил за битвой и не знал, что в этот момент мы могли потерять все. Атака версгорцев не пропала даром, она показала машинам-черепахам, как избежать наших ловушек. И теперь железные гиганты двигались по полю, окрашенному кровью, и мы не видели никакой возможности избежать столкновения с ними.
Плечи Томаса Балларда, державшего знамя барона, поникли.
– Что ж, – вздохнул он, – мы сделали все, что могли. Кто отправится со мной и покажет этим выродкам, как умеют умирать англичане?
Усталое лицо сэра Роже избороздили глубокие морщины.
– Перед нами более трудная задача, друзья, – сказал он. – Мы с радостью рискнули бы своими жизнями в надежде одержать победу, но у нас нет права на риск. Мы должны жить, как рабы, если понадобится, чтобы наши женщины и дети не остались одни в дьявольском мире.
– Божьи кости! – закричал Брайан Фитц-Вильям. – Вы сошли с ума!
Ноздри барона затрепетали.
– Вы меня слышали? Мы остаемся здесь!
