На Памир ходил, там маленький домик был.
Халит мумие собирал, растения для лекарств собирал. В Андижан моя возил на пункт. Сдавал травку, сдавал мумие. Деньги брал, назад в Оши ехала. Русский друг со мной не один годик жила. Мне как сын стала. Тоже мумие собирал, змей ловил, иногда домой ехала в Россия;
Ерожин пытался рассмотреть лицо русского парня на фотографии. Но фотография пожелтела, и мелкий снимок не давал возможности четко разглядеть черты человека.
— Нет ли у тебя другой фотографии друга? — поинтересовался Ерожин. Халит перебрал снимки в своем конверте и протянул Петру Григорьевичу:
— Моя не хотел этот фотка показывать.
Тут моя друг с женщиной. Плохой она женщин. Приемный пункт работал. Там Алешка с ним знакомил. Много горя этот женщин другу принес.
Петр Григорьевич взглянул на снимок и ощутил, как по его спине поползли струйки холодного пота. С фотографии на него смотрела Райхон. Рядом с узбечкой улыбался красивый молодой блондин.
Петру Григорьевичу сразу вспомнился душный азиатский вечер. Квартира Вахида Ибрагимова в микрорайоне Андижана, сросшиеся брови Райхон, ее темные соски, бритый низ живота.
Подполковник, покраснел от жгучего стыда. В тот вечер он напоил друга и переспал с его женой.
— Алешка этот женщин сильно любил, — покачал головой Халит, не замечая замешательства москвича.
— Дай мне эту карточку. Не обещаю твоего друга найти, но чем черт не шутит, — попросил Ерожин.
— Бери. Но твоя моя не совсем дает, — без особого удовольствия разрешил Халит.
— Почему же ты своего Алешку через справочное бюро не искал? — спросил Ерожин, не выпуская снимок из рук.
— Моя имя знал, фамилию знал, а у вас еще имя отца надо. Моя думала, отчество как и у нас, по фамилии отца, у русских не так.
Петр Григорьевич еще раз внимательно взглянул на снимок. В голове зазвучали слова узбечки, как будто разговор происходил вчера.
— У тебя нет русского брата? — спросила Райхон, прижимаясь к нему в танце.
— Нет. А почему ты спрашиваешь? — удивился Петр.
— У меня был русский парень, сильно на тебя похож, — ответила тогда Райхон. Теперь Ерожин смотрел на фотографию этого парня. — Самовар поспевает. Ты, муженек, куда пропал? — крикнула Дарья Ивановна, заметив отсутствие Халита.
— Пойдем моя твоя чай пить. Нехорошо жена обижать, — вставая, предложил Халит гостю.
— Ты иди, а я немного посижу и приду.
Хочу еще на фотографии твои посмотреть.
Мне они молодость напомнили, — попросил Петр Григорьевич.
— Еще насмотришься. Моя твоя чай пьем, фотка не убежит, — сказал Халит, но вышел, не дожидаясь гостя.
Ерожин поднес фотоснимок к тусклой лампочке. В улыбке белобрысого парня проскальзывало что-то до боли Ерожину знакомое.
«Господи, так иногда улыбалась Надя, — понял Ерожин, — Алеша?» Неужели он нашел отца своей жены?
Петр Григорьевич вернулся за стол, поднял свой стаканчик, снова наполненный Халитом, и предложил тост:
— Выпьем за наших друзей. Выпьем, Халит, за твоего русского друга Алешку. Как его фамилия? Помнишь?
— Как забыть друга? Моя помнит. Ростоский его фамилия.
— Алексей Ростоцкий! — Петр залпом глотнул самогон. В сознание всплывало множество деталей. Припомнились слова Шуры, когда она говорила о своем муже: 'Вы с ним похожи. Такой же поджарый и белобрысый.
Солидности не нажил. Что ты, что он — мальчишки'. Петр Григорьевич подошел к азиату, обнял его и пообещал:
— Халит, я найду твоего русского друга.
— Твоя шутит? — не поверил Халит.
— Я никогда так серьезно не говорил, — улыбнулся Ерожин.
— Что у вас за секреты? — строго спросила Дарья Ивановна, не поняв, о нем ее муж беседует с московским сыщиком.
— Так, вспомнили наши общие азиатские дела, — ответил Ерожин и пошел приглашать хозяйку. Дарья Ивановна оказалась мастерица танцевать. Петр Григорьевич вел женщину в такт старого танго и оглядывал стол.
Тракториста Гену совсем развезло, его супруга беспощадно подняла мужа со стула и, подпихивая, повела в сени.
— Прощай, Дарья. Счастье тебе с твоим басурманином. Он, не в пример нашим мужикам, норму понимает. Спасибо за хлеб-соль, но пора и честь знать. Мой еще выпьет — на трактор не залезет, — бросила Прасковья на прощание и вытолкнула Гену за дверь. За ними потянулся и однозубый Коля со своей смешливой Зиной.
— Верка, пойдем прогуляемся до околицы? — набрался смелости трезвенник Санек, когда часть гостей рассосалась и рев трактора за окном поутих. Вера не противилась. Ее мрачное настроение понемногу отступило, да и крепкий самогон свое дело сделал.
— Халит, иди истопи печь в моей избе.
Пока москвичи чая попьют, изба согреется, — вернувшись после танца на свое хозяйское место, наказала Дарья Ивановна мужу.
— Мы с Глебом тоже бы прошлись. После вашего застолья надо живот протрясти, — 'попросил Ерожин.
— Только не долго. Вернетесь, самовар опять закипит, — согласилась Дарья Ивановна.
— Туда схожу, обратно схожу, — пообещал Халит.
— Сколько звезд! — восхитился Глеб, вдыхая чистый морозный воздух.
— Да, в городе мы небо редко видим, — признался Ерожин и спросил Халита:
— Не мерзнешь? Русская зима морозная.
— Халит мороз привык. Памир тоже мороз.
Мороз и ветер с ним. Так дунет, что Халита до кишка достанет, — улыбнулся мусульманин.
Они пересекали деревню. Забитые накрест окна в пустеющих домах выглядели печально.
Вокруг мерцал серебристый снег от лунного света и стояла звенящая тишина.
— Тихо у вас, — сказал Глеб, поднимая воротник куртки.
— Даже собак не слышно, — удивился Петр Григорьевич.
— Собак нет. Был собак у Дарьи. Хороший собак. Дошем звать. Теперь нет. — Халит сообщил это совсем другим тоном, чем говорил раньше.
— Куда же собака Дарьи подевалась? — спросил Ерожин.
Халит не ответил. Он шагал впереди и молчал. Потом остановился:
— Плохой человек у Дарьи был. Топор брал, убил Доша. Я говорил Дарья: не пускай плохой человек. Осенью опять пустил. Халита не слушал. Гостинцы брал у него. Баню топил.
Теперь слыхал, он тюрма сидит. — Высказавшись, мусульманин двинулся дальше.
— Что же, он осенью сюда париться приезжал? — остановился Петр Григорьевич.
— Долго париться. Пять часов баня сидел.
Никуда не ходил. Потом машина сидел, в город ехал, — ответил Халит, останавливаясь у последнего двора:
— Вот Дарьин избушка. Заходи, гостем будешь.
Халит, не снимая полушубка, присел возле печи. Быстро и ловко настругал лучин, столбиком
