им хватило его имени, которое они за свои кровавые деньги сами и создали. Но при этом даже дети Стерна боялись посещать Россию. Юлик и Ваня не верили, что их не тронут, и только внук недавно явился.
— Ты не ответил на мой вопрос. Убил писателя и его издательницу Деев. За что ты ненавидишь Абакина?
— Деев оказался случайным убийцей. Рассказывая сюжет Каребину, я не мог предвидеть, что охранником его издательницы работает бывший палач отца. Тимур Сабсанович своей волей уничтожил эту мразь. Семен Деев испугался, что правду о родителе прочтут сотни тысяч людей, и взялся за оружие. Его можно понять, он защищал честь семьи. Абакин же испугался за свой карман. Как и все руководители сект Стерна, он понимает, что правда о Святославе Альфредовиче станет концом сытой и приятной жизни. В Университете Стерна про меня узнали, когда Каребин только принес заявку на роман в издательстве. У них везде свои люди. За мной началась охота. Папа оставил мне один настоящий царский камень. Второй был у Стерна. Чтобы никто не мог претендовать на престол Тибета, отец загипнотизировал Гуру, тот и выбросил свой камень в море.
Мальчишки Абакина пробрались в мой дом, все перевернули, сперли множество бесценных документов и в том числе камень. Для меня этот камень — святая память. Догадываясь об этом, Абакин положил камень в коробку со взрывчаткой и под видом посылки поставил мне под дверь. Я чувствовал опасность, но из коробки струился жар камня, я распечатал ее, и механизм сработал. Мне оторвало обе кисти рук, и я лишился зрения. Но Абакин не знает, что часть коробки, где его рукой написано мое имя, сохранилась. Ты получишь ее в качестве вещественного доказательства, и ему не отпереться.
Слава поднялся, вышел из кабинета и заглянул в маленькую гостиную. На круглом столе, покрытом атласной скатертью с восточными узорами по краям, лежала обгорелая коробка. На куске рваного обуглившегося картона отчетливо проступала надпись, начертанная синим фломастером: «Сабсану Тимуровичу Карамжанову». Слава взял кусок обгорелого картона, убрал в свой кейс и уже хотел направиться к выходу, как его остановила маленькая фотография на стене.
Синицын вгляделся в лицо молодой женщины, и ему показалось, что это лицо имеет сильное сходство с его матерью.
— Кто это? — спросил Слава.
— Просто женщина, ответил Сабсан и посмотрел сквозь него своими глубокими невидящими глазами.
Синицын кивнул и вышел из квартиры. Уже сидя в метро, он понял, что не знает, откуда и куда едет. Но в репродуктор объявили его станцию, и молодой человек вышел.
— Почему так поздно?! — воскликнула Вера Сергеевна, открывая сыну дверь.
— А сколько сейчас времени?
— Пусик, с тобой все в порядке? Сейчас первый час ночи. Лена ждала, ждала и уснула. Ты уж ее не буди. Вы завтра в десять идете в загс подавать заявление.
— Первый час? — изумился Слава.
— Конечно, Пусик, уже ночь. Ты хотя бы позвонил…
— А какой сегодня день?
— Что с тобой, Пусик? После полуночи уже четверг.
Слава прошествовал на кухню, уселся за стол и поглядел на часы. Мать его не обманывала, стрелки показывали двадцать минут первого.
— Мы тебя ждали ужинать. Хотели отметить звание. Лена столько всего наготовила, а тебя нет…
— Мама… — И Синицын пристально поглядел Вере Сергеевне в глаза. — Тебе ничего не говорит имя Сабсан Карамжанов?
Женщина вздрогнула, руки у нее задрожали и она убежала из кухни. Слава последовал за матерью и застал ее сидящей возле постели. Вера Сергеевна плакала.
— Мам, в чем дело? Ты знала этого человека?
— Он мог быть твоим отцом.
— Почему ты мне никогда о нем не говорила? — спросил Слава.
— Сыночек, я не хотела. Это был очень добрый и очень благородный человек.
Я полюбила его и чувствовала, что и он меня очень любит. Мы полгода встречались, и я уже надеялась, что Сабсан сделает мне предложение. Но вместо этого он явился с огромным букетом роз и предупредил, что я его больше не увижу. Он тогда очень страшные слова произнес. Я их и сейчас помню. Он сказал, что все женщины в его династии умирают после первых родов. «Я твоей смерти не хочу. Поэтому ухожу навсегда». А через год я познакомилась с твоим папой. Мы поженились, а остальное ты знаешь…. Твой папа погиб в тот же день, когда ты родился.
Вместо эпилога
В четверг двенадцатого июля в тринадцать пятьдесят капитан Синицын стоял на Кузнецком мосту и отслеживал пешеходов. Он ждал разведчика Гришу и каждые две минуты поглядывал на часы. Слава однажды уже встречался здесь с работником ФСБ и не раз краснел, вспоминая свою стычку с его шофером. Черный лимузин Ивана Ивановича молодой человек запомнил на всю жизнь. Он на всякий случай обвел взглядом припаркованные к выставочному залу машины и замер. Черная «Вольво» с тремя семерками в номерном знаке стояла точно на том же месте, где и прошлый раз. Тонированные стекла не давали возможности разглядеть водителя, но Слава не сомневался, что за рулем иномарки сидит круглолицый хам с мясистыми ушами.
— Зачем он здесь всегда торчит? — удивился Слава и увидел Ивана Ивановича.
Смуглого Квадрата с вьющимися, как у негра, волосами нельзя было с кем-нибудь перепутать. Иван Иванович тоже узнал молодого человека.
— Привет, капитан! — И голубые глаза Квадрата сузились в озорную улыбку.
— Иван Иванович? Откуда вы узнали, что я здесь? — растерялся Слава. В его планы вовсе не входила встреча втроем.
— Я тут назначил свидание, — усмехнулся Иван Иванович.
— И я тоже, — совсем растерялся Слава.
— Ну и хорошо, подождем вместе. Ты кого ждешь?
Слава замялся, не зная, стоит ли говорить о Грише, может, тому это будет неприятно.
— Одного человека… — увильнул он.
— Ну, я тоже договорился с одним человеком, через Ирину Старовцеву. Его, кажется, зовут Славой…
— Вы Гриша?! Ничего не понимаю….
— А чем тебе Гриша хуже Ивана Ивановича? — серьезно поинтересовался голубоглазый крепыш. — Ладно, шутки в сторону. У меня пятнадцать минут, поэтому слушай внимательно. Дело об убийстве Каребина и Рачевской можете прикрывать.
Тело Семена Гурьевича Деева вчера утром извлечено из Нагатинской поймы. Следов насилия на теле не обнаружено, поэтому есть все основания предполагать, что Деев совершил самоубийство или утонул случайно. Убийцы нет, и дела нет.
— Вы думаете, он сам утонул или… — осторожно начал Синицын, но Иван Иванович его прервал:
— Будешь задавать дурацкие вопросы, капитаном и помрешь. Понял?
— Так точно, — козырнул Слава.
— А вот без формы честь не отдают, — проворчал Иван Иванович-Гриша.
— Слушай дальше. Абакину взрыва не шей. Карамжанову не поможешь, а Абакин еще пригодится. Пусть посидит пару лет. Сидеть ему не привыкать. Ответит за организацию погрома в квартире писателя и ненамеренное давление на подростка, приведшее к увечью сотрудника МВД, то есть тебя. Парню за удар ножом и выстрел в руку Абакина дадут лет пять.
