– Английские Королевские ВВС могут поднять в воздух еще семьсот-восемьсот тяжелых бомбардировщиков – и это не считая умеренного числа бомбардировщиков «москито», практически неуязвимых в ночное время. Люфтваффе, с другой стороны, как реальная военная сила практически полностью уничтожены на всех фронтах и могут больше не рассматриваться как значительный фактор. Единственной возможностью до некоторой степени восстановить их активность было бы получение германской стороной авиационного топлива из каких-то внешних источников...
– Вы имеете в виду «союзников»?
– Именно так, товарищ Сталин. В этом случае, через некоторое время, это один-полтора месяца, по имеющимся разведданным, они сумеют поднять в воздух до двух с половиной тысяч боевых машин. На настоящий же момент почти все они прикованы к земле за полным отсутствием топлива. Фактически немцы проиграли воздушную войну двенадцатого мая[32]. А после наших успехов в Румынии...
Он развел руками.
– В общем, рассчитывать на то, что немцы сумеют значительно ослабить ударную мощь английской и американской авиации, больше не приходится. С другой стороны, аналогичная ситуация на наших фронтах, где советские ВВС достигли полного и безоговорочного господства в воздухе, позволила нам значительно усилить и пополнить свои фронтовые части. Наши потери от истребительной авиации незначительны, основной угрозой стала зенитная артиллерия, плюс небоевые потери, доля которых по- прежнему велика. Тем не менее решение Ставки продолжать наращивать производство истребителей в ущерб бомбардировщикам, против которого я, если вы помните, возражал, оказалось в конечном итоге стратегически верным...
Сталин, прервав на мгновение свои мягкие эволюции из одного конца комнаты в другой, широко улыбнулся и показал рукой, чтобы Новиков продолжал.
– Так что складывающаяся в воздухе ситуация для нас более благоприятна, чем этого можно было ожидать по долгосрочным прогнозам. С одной стороны, базируясь на Англию и Италию, вся эта масса самолетов может действовать по южной части Советского Союза, и в их радиус также попадает Кавказ с его нефтеносными районами. С другой – наш оппонент не в курсе, что мы способны ему что-либо противопоставить. В военных кругах наших западных «союзников» сложилось мнение, что советская авиация плохо обучена, неорганизованна, не приспособлена к действиям против решительного противника и, несмотря на вроде бы пристойные, по их оценкам, технические данные боевых самолетов, не идет ни в какое сравнение с Королевскими ВВС и тем более с американской армейской авиацией.
Василевский мотнул головой, издавая свистящее шипение.
– Извините...
– Ничего страшного. Продолжайте.
– Эта теория является у них общепринятой и никаких сомнений не вызывает. Поэтому я надеюсь, что реальные боевые действия против советских ВВС, если такие случатся, – главмаршал бросил быстрый взгляд на Сталина, – будут для них поучительным и небезболезненным уроком. Это раз. Во-вторых, мы имеем фактор, который также весьма полезен, – это владение информацией. Создание совместного стратегического командования, не нашедшее, кстати, понимания среди нашего военного руководства, было весьма полезным делом с точки зрения получения информации о состоянии и потенциале авиации союзников, в особенности США. После второго июня совместные действия с американцами, и без того не слишком активные, практически прекратились. Что вполне можно понять – такого удара они давно не получали...
– Простите, что перебиваю вас, товарищ Новиков, я не совсем в курсе... – нарком ВМФ, не проронивший до этого ни слова, вежливо приподнял палец.
– Гм, ну да, разумеется... Второго июня германский четвертый воздушный корпус нанес ночной удар по полтавскому аэродрому, на который базировались американские «Летающие крепости» из выполняющих челночные рейды – преимущественно по целям на северо-востоке Германии. Всего сто сорок бомбардировщиков. Немцам второй раз после Ленинграда удалось создать мощный бомбардировочный кулак, машин двести с лишним, и результаты были для нас, надо признать, крайне тяжелые.
– Да?
– Сорок три «Крепости» были полностью уничтожены на земле, – Новиков тяжело вздохнул. – И еще двадцать шесть получили повреждения. Плюс бензин. Семьсот пятьдесят тысяч кубометров.
– М-да. Тогда понятно. Только как это согласуется с вашими словами о том, что германская авиация угрозы больше не представляет?
– По последним данным, которым я верю как себе, Шестой воздушный флот Люфтваффе имеет чуть больше двухсот пятидесяти кубометров восьмидесятисеми октанового «Бэ-четыре» и лишь сто тридцать – стооктанового «Цэ-три» для истребителей.
– И что из этого следует?
– Собственно говоря, все. Когда наши танки врываются на немецкий аэродром, бомбардировщики стоят там зачехленные, поскольку не имеют топлива даже для того, чтобы расконсервировать моторы, – не говоря уже о том, чтобы подняться в воздух. Их Panzerjager[33] ...
– Извиняюсь еще раз, а по-русски можно?
– Противотанковые штурмовики – они прикованы к земле, что благотворно сказывается на действиях наших танковых частей. Так, товарищ Василевский?
– Так. А потом в Берлине награждают летчика, уничтожившего триста советских танков[34]. Так, товарищ Новиков?..
– Я не одобряю такое ведение разговора, товарищи.
После слов Сталина все замолчали мгновенно.
– Триста советских танков... Почему бы им не наградить его за четыреста? Или за пятьсот? Всего- то одну циферку подправить – а какой эффект!
Маршалы засмеялись. Практика громогласного завышения числа побед была обычным делом во всех армиях.
– Триста советских танков – это месячная продукция одного завода, скажем, «Красное Сормово»[35]. Если у них нашелся такой герой, что якобы смог несколько лет бороться с месячной продукцией одного ма-а-ленького заводика, – Сталин, разумеется, показал это на пальцах, – то наградить его, конечно, стоит. Чтобы все знали.
Василевский улыбнулся и согласно кивнул. В конце концов, за последний год, начиная с лета сорок третьего, войска действительно получали с неба значительно больше помощи, нежели угрозы. Но лишний раз подколоть летунов было всегда полезно – чтобы не спали.
– С германской авиацией, даже если они вдруг найдут топливо, мы справимся без большого труда. Другое дело американские 8-я и 15-я воздушные армии. Если кто-то полагает, что наша 8-я воздушная армия возьмет на себя их 8-ю, и все будет нормально, то он, конечно, ошибается. Но все же кое-что у нас есть. – Новиков на мгновение замолк, будто пробуя на вкус слова. Затем продолжил, окончательно изгнав из голоса эмоции:
– За это лето были сформированы сорок новых авиаполков ПВО, плюс восемь ночных – в основном на базе отдельных эскадрилий ПВО или же эскадрилий, выведенных из составов уже действующих частей. То есть – на костяке ветеранов, пополненные до штатного состава, полностью снабженные всем необходимым и подготовленные для ведения боев на большой высоте. Это около полутора тысяч истребителей, и это именно тот фактор, который позволяет нам надеяться, что воздушная граница будет прикрыта достаточно надежно.
– Вы полагаете, что полторы тысячи истребителей смогут то, чего не смогли немцы?
– Разумеется, нет, товарищ Сталин. Но сорок полков, как я сказал, – это лишь вновь сформированные части, которыми мы можем свободно маневрировать. Кроме них имеются уже давно действующие части ПВО, прикрывающие важные промышленные объекты и крупные города, а также почти семь тысяч истребителей фронтовой и флотской авиации, которые даже если и не будут завязаны на противодействие тяжелым бомбардировщикам, то вполне способны пересчитать ребра фронтовой авиации предполагаемого противника, которую я считаю просто слабой. Ну и вполне на равных подраться с
