– Ча, – девушка улыбнулась так ласково, что на сердце у Алексея стало не просто тепло, а даже почти горячо. Он молча улыбнулся в ответ. А ведь его предупреждали, что такое может быть. Хотя, с другой стороны, – то, что капитан-лейтенант Вдовый был холостым, расценивалось соответствующими органами и как плюс, и как минус для его назначения одновременно. Пусть звучит это и смешно, но так уж ему сказали. Ну пока можно надеяться, что это все же в большей степени плюс.
Согретый не перестававшей нежно улыбаться девушкой чай оказался хорошим, в меру терпким и в меру крепким. Ждать его пришлось минут пять, и за это время в домик заглянул только один человек. Он окинул Алексея и китаянку быстрым неприязненным взглядом и сразу вышел обратно. Что это означало, Алексей не понял, но, выпив свою чашку и ответив девушке несколько раз повторенной серией излишне сложных жестов, символизирующих высшую степень благодарности, он вышел из комнаты и сам, не забыв захватить с собой чемодан.
Механики точно так же продолжали колотить ключами по своим железякам, как и час назад. Алексей ничего в этом не понимал, но от всей души понадеялся, что изношенный самолет доставит их куда надо. То, насколько капризной штукой являются авиационные моторы, конструкторы которых готовы на все ради каждой лишней лошадиной силы, втискиваемой в возможно минимальные вес и габариты, он прекрасно помнил по своим ранним военным дням на «туполевских» катерах. Именно поэтому Алексей был до мозга костей убежден в том, что мозоль на заднице от многочасового ожидания – совершенная ерунда по сравнению с тем, что эту задницу, вместе со всем остальным прилагающимся к ней, может разорвать на весьма мелкие части, если один из налаживаемых моторов вдруг откажет где-нибудь над горами.
Еще через несколько часов авиаторы сделали перерыв и ушли куда-то, скорее всего – поесть. В животе у Алексея начало недвусмысленно бурчать, но поскольку остальные продолжали спокойно сидеть на своих вещах, то он не стал ничего выяснять, решив потерпеть.
Терпеть пришлось еще часа два, после чего подошедший к ним военный в длинной шинели произнес короткую, оставшуюся совершенно непонятной речь, и все сидевшие начали подниматься с мест – молча или обмениваясь недлинными энергичными фразами. К удивлению Алексея, никому из них даже не пришло в голову обернуться на оставленные под стеной и навесом чемоданчики и вещмешки, и, решив уже совершенно ничему не удивляться, он пошел вместе со всеми к полуприкрытому пеленой влекомых ветром снежинок домику метрах в трехстах от той рулежки, рядом с которой они провели последние несколько часов. В чемодане не было ничего ценного, за что стоило беспокоиться, поэтому Алексей мысленно пожал плечами. Ничего секретного у него не имелось, а сотня патронов к пистолету, пара перемен грязного и еще одна пара чистого белья, несколько книжек по специальности и потертый немецкий несессер вряд ли кого- то соблазнят. Почти наверняка у остального военного люда личных вещей еще меньше, а «крысятники» в воюющих армиях долго не живут, так что…
У входа в домик, в котором по запахам и столбу дыма над крышей можно было опознать столовую, нестройную толпу военных в разномастных шинелях встретил молодой очкарик без знаков различия, но с синей повязкой на рукаве, по которой можно было предположить, что он относится к китайским ВВС. Широко улыбаясь и ни на секунду не закрывая рот, китаец сначала указал на вешалку, а потом развел пришедших по отдельным столикам на четыре человека каждый. Скатертей на столиках не имелось, но доски столешниц были чисто отмыты и украшены неплохо прорисованной стилизацией эмблемы ВВС НОАК: красная звезда во вписанном в красную же окружность белом круге, наложенная на двухлопастной пропеллер.
Алексей оказался за столом с двумя армейцами-азиатами и молодым офицером, удивительно похожим на украинца. Тот и сам посмотрел на Алексея с интересом, но рта не открыл и только улыбнулся глазами. Тот же очкарик скомандовал что-то из дальнего угла столовой, и все нестройно поднялись. Подавальщиц в столовой не оказалось, и к открывшемуся раздаточному окошку выстроилась короткая очередь. И подносов им тоже не дали, но Алексей посмотрел, как поступают остальные, и не моргнув глазом принял из рук ухмыляющейся девчушки в вытертой белой косыночке горячую миску. Несколько раз оглянувшись в разные стороны по дороге к своему столику, он так и не увидел, чем можно было есть то, что в миске лежало: густо пересыпанную кусочками овощей лапшу буроватого от соуса цвета. Хлеба не дали – впрочем, Алексея это не удивило: то, что в Китае хлеба не едят, ему уже рассказывали.
Вернувшиеся раньше него азиаты уже ели, не поднимая на соседа глаз, быстро и аккуратно работая длинными коническим палочками. Алексею пришло в голову, что они принесли их с собой, как в советской армии в войну солдаты таскали с собой собственные ложки. Как флотскому офицеру ему было это странно, и что теперь делать, Алексей просто не знал. Этот было почти стыдно, учитывая то, что есть хотелось очень.
– Чёё, – произнес из-за его плеча подошедший военный. – Куинг, товалишъ.
Хлопнувшийся на стул рядом украинец с благодарностью кивнул, как и сам Алексей, и подобрал легшую к нему рукояткой вилку.
– Лъен–Чанг? – спросил сосед, когда снова улыбнувшийся китаец отошел.
Алексей чуть не клацнул челюстью, настолько чужие слова не увязались с ухмыляющимся усатым лицом.
– Ладно, шучу, – сказал украинец через несколько секунд, явно до предела насладившись его видом. – Меня зовут Вань-Ю Ша.
– Что?
Алексей опять не понял и только моргнул, продолжая держать вилку воткнутой в свою так и не попробованную еще лапшу.
– Вань-Ю Ша, – ухмыляясь, раздельно повторил этот же сосед, по крайней мере знающий русский язык. – То есть Ванюша. Иван. Фамилия Шурин.
Он сунул руку, и Алексей, наконец-то понявший сказанное, рассмеялся, крепко ее пожав: «Лёша».
– Моряк?
– Точно.
– Давно я вашего брата не видел. Да ты ешь…
Шурин наклонился над своей тарелкой и начал накручивать на вилку длинные полосочки проваренного с овощами теста. Алексей последовал его примеру незамедлительно, и разговор утих как-то сам собой. Пахло из миски мясом, но ни одного мясного кусочка в ней так и не попалось – приготовлена лапша была явно не для старших офицеров. Впрочем, есть ее вполне было можно, и даже отсутствие хлеба не так уж помешало.
Подошедшая девушка с квадратным подносом в руках что-то спросила, и Алексей уловил первое знакомое ему уже китайское слово:« Ча».
– Ча, – сказал он, и новый знакомый по имени Шурин негромко засмеялся, откинувшись на своем стуле и оглядывая расставляющую чашки девушку.
То, что чай подали не после еды, а вместе с ней, было странным, но и это тоже можно было пережить, как и его запах, немного напомнивший запах мокрых кирзовых сапог. Вкус, опять же, оказался тоже вполне ничего, так что когда доевший не особо обильную порцию Алексей допил остатки чая и снова обходящая столы девушка налила «по второй», ему стало уже совсем тепло и уютно.
Сосед оказался в итоге не слишком многословным и ничего про себя не рассказал. Его военной специальностью могло быть что угодно: от криптографии до топографии, и добровольно выдавать лишнюю информацию впервые в жизни встреченному человеку было действительно вредно как для каждого пошедшего на подобную глупость человека в отдельности, так и для дела, которому все они служили.
– Из какого города? – было единственным вопросом, который «Вань Ю Ша» все же задал.
Вопрос был несложный, но Алексей все же задумался, как на него можно было ответить. Как любой кадровый военный, он к тридцати годам не слишком ассоциировал себя с каким-то отдельным городом, которых немало уже повидал.
– Нижнеангарск, – наконец сообразил он. – Хотя и это не город. Так, поселок. А ты?
– З пид Полтавы, – сообщил Шурин. – Тоже не город.
Иван поискал взглядом вокруг и сокрушенно вздохнул.
Вышло это настолько комично, что Алексей засмеялся снова.
– Нету, – сказал он. – И не может быть. А на месте что, не нальют?
