идет спать на новом месте. Он очень доволен и вдохновлен.
Склонив голову, Алексей принял незаслуженную похвалу, не дрогнув лицом. Отогревшись двумя чашками жидкого чая с сахаром, он пошел тогда на пирсы в первую очередь потому, что уже не мог больше сидеть на одном месте. Спрессованная плоским автомобильным сиденьем уже до состояния деревянности задница выла и требовала движения или хотя бы лежания на животе. Вместе с действительно взыгравшей в нем любознательностью здесь было стремление взглянуть на море, которое должно стать его рабочим полем на весь следующий год. Это перевесило желание прямо сейчас прилечь на диванчик в приемной отсутствующего тогда командующего базой.
Он задал капитану вопрос о городе – том самом Нампхо, до которого было достаточно далековато: минимум двадцать минут на машине до ближайшей окраины. Город был сравнительно большой, и в нем, насколько Алексей помнил ориентировки, имелся свой порт со всеми портовыми службами. До линии фронта отсюда было порядочно, и то, почему военно-морская база выглядит настолько ненормально, Алексей действительно не понимал.
«Товарищ капитан Ким» несколько удивился или даже смутился, но без колебаний объяснил, что это само по себе является средством маскировки. ВМБ Нампхо официально считается главной военно- морской базой ВМФ КНА в
На взгляд штурмана, каковой с получением четвертой звездочки на погонах никуда от Алексея Вдового не делся, сказано это было, пожалуй, слишком громко. Бухта Нампхо относилась все же не к Желтому морю, а к Корейскому заливу, ну да это неважно. Скорее всего капитан Ким просто сам стеснялся того, в каком состоянии находятся доблестные ВМФ Северной Кореи.
– Сколько у флота торпедных катеров? – спросил он второй раз за день, и лейтенант Ли послушно перевел сначала вопрос, а потом и ответ:
– Товарищ капитан Ким говорит, что это ему, к сожалению, неизвестно.
То ли от неловкости, то ли от искреннего желания хоть как-то оправдаться за состояние флота и базы, корейский офицер, сдержанно жестикулируя, рассказал историю о том, как были потеряны три торпедных катера, сумевших провести результативную торпедную атаку в Восточном море в самом начале войны. Алексей покивал. Про эту атаку он слышал уже не раз – в советских центральных газетах ее в свое время расписали всеми красками. Судя потому, что капитан Ким рассказал о гибели трех катеров совершенно спокойно, можно было заключить, что атака на самом деле состоялась. В тоже время три- четыре заявленных корейскими катерниками торпедных попадания так и не были ничем подтверждены, что капитан так же спокойно признал. На оккупированных японских территориях, в первую очередь на Окинаве, у американцев базировалось такое обилие крейсеров, что их ротация была постоянным рутинным процессом. Поэтому то, что два исчезнувших крейсера действительно были повреждены корейскими торпедными катерами, доказать теперь было невозможно. Похоже, это устраивало обе стороны.
– Когда флагманский минер флота товарищ Чен прибудет в Нампхо, вы, товарищ военный советник, скорее всего, перебазируетесь на какую-нибудь из передовых баз, – предположил Ким. Вообще любое его выражение звучало теперь странно: приноровившись к манере лейтенанта Ли, он делал длительные паузы, и возникало ощущение, что ни он, ни переводчик не говорят сами, что слова просто рождаются между ними сами по себе. То, что возникшее в начале разговора чувство искренности и даже приязни исчезло так быстро, Алексея огорчило, и ему пришлось сделать усилие, чтобы не менять выражение лица и выбранные с начала интонации. Скорее всего, азиаты все равно не уловили бы такую мелочь, по даже просто рисковать обидеть их он сейчас не хотел.
– Он сейчас в Пхеньяне? – спросил он про флаг-минера, но капитан опять только развел руками. Похоже, он вообще мало что знал, если это не относилось непосредственно к его базе. Помолчав с минуту, Алексей все же спросил капитана о минах. При этом вопросе тот наконец-то закивал, выставил на лицо улыбку и сообщил через переводчика Ли, что он с удовольствием покажет мины немедленно после ужина. Практически немедленно после того, как лейтенант перевел эту его фразу, в дверь постучали, и подтянутый мальчик лет семнадцати, одетый в великоватую ему на пару размеров военно-морскую форму, сказал из коридора несколько слов. Как у корейцев получилось устроить такое совпадение, Алексей не понял, но капитан снова кивнул и поднялся со своего насиженного места.
Занявший следующие полчаса ужин практически не отложился у Алексея в памяти. Они о чем-то говорили – скорее всего, о море и войне, но даже просто смысла большинства реплик он потом не смог вспомнить. Возможно, от того, что китайского лейтенанта без погон и одетого в не слишком хорошо на нем сидящую китайскую же форму офицера-славянина, не стесняясь, разглядывали со всех сторон человек двадцать. Этого можно было ожидать, и в другой обстановке любой нормальный человек чувствовал бы себя неуютно, но не здесь. Во-первых, большинство находящихся в столовой корейцев были матросами и старшинами: это само по себе приятно Алексея порадовало, поскольку было единственной мелочью, полностью совпавшей с тем представлением об этой войне, которое он успел составить в воображении. Единственный офицер, кроме оказавшегося в столовой уже знакомого дежурного и самого капитана, немедленно подошел к ним и представился по форме – и ему, и переводчику Ли. Уже после этого он поздоровался по второму разу – весьма сердечно; но общения все равно не получилось – офицер вернулся на свое место и продолжил какой-то разговор с тяжеловесным матросом, при одном взгляде на которого сразу приходило на ум слово «моторист». Во-вторых, порадовало Алексея и то, что все ели одну и ту же еду: какую-то пряную и достаточно, на его взгляд, вкусную массу из переплетения нитей почти прозрачно-белой тонкой лапши с вкраплениями моркови и чего-то непонятного, но явно растительного.
– Что это? – все же спросил Алексей.
Лейтенант Ли назвал, но незнакомое слово почти немедленно вылетело у Алексея из головы. Потом пили чай, снова имевший незнакомый вкус, и только под конец ужина, когда разговоры в тесноватой для такого количества людей столовой стали громче, а взгляды ужинающих начали потихоньку переползать с его лица и рук на что-то другое, произошел единственный эпизод, запомнившийся ему навсегда и до деталей. Неслышно ступая, со спины к ним подошел матрос с широкими плечами и сжатыми в кулаки крепкими кистями рук, покрытых въевшейся в складки кожи чернотой.
Запинаясь, матрос произнес длинную и сложную фразу, и Алексей выжидательно поглядел на комвзвода Ли, который, как ему показалось, несколько растерялся. Сидящий рядом капитан Ким сказал несколько слов спокойным тоном, и подошедший матрос склонил голову и застыл на месте, как будто дожидался ответа. В который раз за последние дни «военного советника при флагманском минере флота» неприятно уколола собственная безъязыкость. Наверное, найти офицеров-моряков, хоть как-то знающих корейский или китайский языки, действительно было непросто, но все равно удивительно, как он сумеет здесь освоиться, со своим немецким на уровне семиклассника-троечника, подкрепленным бурятским на уровне деревенского дурачка.
С полминуты помолчав и как будто что-то сначала проговорив про себя, Ли перевел слова матроса. Алексей слушал со звоном в голове, как пьяный, – и от переполненности новыми впечатлениями и новыми лицами, и от наконец-то пришедшей сытости, сразу сделавшей голову пустой и тяжелой.
– …Мы знаем, что советским товарищам было гораздо тяжелее, чем нам, но они выстояли и победили врага, – произносил матрос голосом лейтенанта Ли. – Мы гордимся, что наши советские братья пришли к нам на помощь в самые трудные наши дни. Наши северные братья, китайские добровольцы, сражаются плечом к плечу с нами, и мы счастливы видеть в братском строю и советского товарища. Это наполняет наши сердца гордостью.
Лейтенант запнулся, оглянулся на матроса, и тот сказал что-то еще, то ли напомнив, то ли добавив еще несколько слов к сказанному им ранее.
– Мы будем учиться у вас, товарищ военный советник, так, чтобы лучше воевать. Мы клянемся, что вы никогда не услышите от нас слов усталости или обиды. Мы просим вас учить нас всему, что вы знаете. Мы будем очень стараться.
Капитан-лейтенант советского военно-морского флота, военный советник при флагманском минере ВМС Корейской Народной Армии Алексей Степанович Вдовый поднялся со своего места, не отрывая взгляда от лица молодого корейца, сжимающего кулаки и напрягающего мышцы лица в непонятном выражении –
