– Отец… Какое имя ты решил дать внуку?
– Назовем – Дато!
Дато хотел кинуться к князю, обнять его, но воздержался: «Судьба! Вот и Георгий с князем согласен – значит, ждет вновь на нашем пути сражений и угрозы!»
Дато горячо поблагодарил:
– Пусть будет, как пожелал отец Хорешани! Пусть будет, как пожелали друзья.
– Пусть будет, как пожелал бог, азнаур. Ты прославил свое имя, пусть и твой сын будет достоин знамени Газнели и звания «барса».
Газнели вынул фамильное кольцо и, скрепляя дружбу с азнаурами, надел на палец Дато:
– Моурави, отдаю под твою руку семь сотен дружинников, вооруженных и с запасом еды. Если мало будет, проси еще. Начальником над ними назначаю моего Дато. Пока большего – маленькому будет свое время.
Долго обсуждали церемонию крестин. Русудан с теплой благодарностью посматривала на Трифилия, его тонкий ум способствовал счастливому исходу. Но бедная Хорешани опять бездетна!
А когда чуть взошел месяц, князь Газнели взял крошечного Дато, крепко прижимая дорогую ношу, вскочил на коня и поскакал в Метехи.
Колыбель из орехового дерева утвердилась в полукруглой башне, главенствующей над кипучей Курой. За сумрачным сводом осторожно стелился сумрачный свет, и лишь «нанинао» – колыбельная нарушала здесь непостижимо стойкую тишину веков.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Третье посольство князей отправилось совместно с посольством католикоса.
Железные ворота Мухранского замка были замкнуты и молчаливы. Безмолвствовали и дружинники на сторожевых башнях. Удушливо палило солнце. Но настоятеля Трифилия не смутило небесное пламя. Он угрожал гневом церкви: «Если верные сыны не желают помочь в затруднительный час, что же требовать от Шадимана?»
Выступили четыре монаха-соглагольника, епископ выразительно прочитал послание «святого отца». Горячо молили Зураб, Липарит, Цицишвили. И старый князь сдался, но решительно настаивал: Кайхосро Мухран-батони временно будет правителем Картли. Если за три года не явится законный царь, тогда, напутствуемый католикосом, правитель будет венчаться на царство в первопрестольном Мцхета, сливая династии Багратидов и Мухран-батони.
Вахтанг же – отец Кайхосро и Мирван – дядя, требовали при возложении на Кайхосро венца утвердить за ним титул: «Правитель Картли Багратион-Мухрани». Князья охотно согласились.
И вот – торжественный въезд в Тбилиси. Кайхосро на белом аргамаке с золотой отметиной. Сдвинув ряды и звеня конским убором, следовала личная свита: двадцать князей пожилых, сорок молодых и восемьдесят азнауров знатных фамилий. А дальше тянулись мсахури с отрядами охраны, сотни чубуконосцев, оруженосцев и прочих слуг. В одеяниях преобладали цвета знамени Мухран-батони. Среди азнауров выделялся золототканой куладжей и афганским оружием почетный азнаур князь Автандил Саакадзе. Блестел дамасской сталью сын Ростома. Тщеславился ханской саблей Нодар Квливидзе. Молодые азнауры Верхней, Средней и Нижней Картли горделиво гарцевали в одеждах времен Георгия Блистательного.
Чуть позади Кайхосро, грозно сдвинув брови, ехал старый князь, а еще подальше, за Вахтангом, – фамилия Мухран-батони: женщины на белых конях, мужчины – на серых с оранжевыми бабками. Под золотыми обручами развевались лечаки, на остроконечных папахах блестели орлы, терзающие серебряных змей.
На некотором расстоянии, впереди царственного поезда ехали тридцать два всадника в шишаках и кольчугах, по четыре в ряд, на вороных, белых, гнедых и золотистых скакунах. Время от времени, чередуясь, шестнадцать всадников вскидывали длинные тонкие трубы и выводили воинственные напевы. Другие, несмотря на ярко слепящее солнце, вздымали шестнадцать медных факельниц, из которых извергался густой красный огонь, бросая изменчивые отблески на знамена Багратидов и Мухран-батони.
Взбудораженные горожане с надеждой взирали на колеблющийся огонь, как смотрят на огонь возрожденных очагов.
Суровый монах окропил колокола святой водой. Звонарь Сиона перекрестил главный колокол, закатал рукава, взялся за веревку и выплеснул на город звон.
Из узкого окна палаты католикоса выглянул Бежан Саакадзе, перевернул страницу летописи и крупно начертал:
«Да не оскудеет милость бога безначального и бесконечного! В сей день, благословленный святой равноапостольной Ниной, желанный церковью Кайхосро из рода Мухран-батони вступил через Дигомские ворота в Тбилиси».
Из Самухрано тянулись в Тбилиси обозы с продуктами, гнали баранов и телят. Метехи ожил, царские повара словно проснулись после заколдованного сна и с усердием готовили тончайшие яства.
Старший конюший Арчил, переживший четырех царей, приказал подвластным ему конюхам вычистить конюшни и выкрасить двери в фамильный цвет Мухран-батони. Очистили птичник от персидских
