[53] и комиссии судмедэкспертов не было ни одного надежного доказательства того, что дочерна обгоревшая головешка и есть повелитель третьего рейха. Челюсти хорошо сохранились, но их не с чем было сравнить.
Полковник Горбушин в сопровождении переводчицы Ржевской отправляется на поиски дантиста, который обслуживал фюрера.
Выяснив адрес стоматологической клиники профессора Блашке (он с 1935 года состоял лейб- медиком Гитлера и прочих нацистских вельмож), советские офицеры устремились туда. Далее предоставляем слово Е. М. Ржевской: «У подъезда мы столкнулись с каким-то человеком… в петлицу его темного пиджака была вдета красная ленточка — знак дружелюбия к русским, приветствия и солидарности. Это было непривычно: в те дни в Берлине господствовал белый цвет капитуляции. Человек представился: доктор Брук».
Доктор сообщил, что профессор Блашке эвакуировался в Берхтехсгаден вместе с остальным персоналом рейхсканцелярии, в штате которой он состоял. Зато его ассистентка фрейлейн Хойзерман[54] находится в данный момент у себя дома, в нескольких шагах от клиники, по адресу, который он тут же сообщил.
За ассистенткой посылают нарочного. Тем временем доктор Брук рассказывает историю своего знакомства с Кете Хойзерман: до прихода к власти нацистов он практиковал в качестве зубного врача в провинциальном городе; Кетхен, как он ее называет, была его ученицей, а затем ассистенткой. На допросе в Москве в 1946 году К. Хойзерман почему-то не упомянула об этом, а начала исчисление своего медицинского стажа с момента поступления в клинику профессора Блашке в 1937 году.
Возможно, Кете не упомянула, о докторе Бруке, чтобы не скомпрометировать его и не подвергнуть риску ареста — она уже убедилась в коварстве русских. Если же нет, то весь рассказ доктора представляется весьма сомнительным. Но вернемся к этому самому рассказу. Двенадцать лет — с 1933 года — Бруку пришлось скрываться, так как он был евреем. Кете Хойзерман и ее сестра прятали его от гестапо и от сочувствующих гестапо. Затем выясняется, что ассистентка профессора Блашке — беспартийная! Беспартийная, в то время как чуть ли не все окружение Гитлера поголовно состояло в национал- социалистической рабочей партии, за исключением молодого поколения, которое состояло в «гитлерюгенд»! Затем появилась сама Кете Хойзерман — молодая, привлекательная, хорошо одетая женщина.
Все остальные свидетели из числа персонала фюрербункера, которых в мае 45-го пришлось допрашивать подполковнику Клименко и полковнику Горбушину, держались робко и угодливо, были «зажаты» и явно опасались, что их сошлют в Сибирь, поэтому всячески старались дистанцироваться от своего бывшего шефа.
Кете Хойзерман сперва тоже казалась испуганной и даже заплакала при виде русских военных, но ее быстро успокоили. Еще раз она испытала шок и расплакалась, когда ей предъявили для опознания челюсть фюрера. Но в целом фрейлейн держалась спокойно, охотно давала показания, старалась помочь следствию и даже проявляла инициативу. Она обладала отличной памятью, а что касается профессиональной подготовки, то едва ли сам профессор Блашке оказался бы полезнее нее. В клинике Блашке лечился не только фюрер, а вся рейхсканцелярия, включая членов семей особо важных персон. Но фрейлейн безошибочно по памяти описала все «ремонтные работы», выполненные профессором Блашке для фюрера, причем ее описание безукоризненно точно совпало, по словам Е. М. Ржевской, с данными экспертизы. В одном случае возникло расхождение, но права оказалась К. Хойзерман (протоколы ее допроса представлены на выставке). Это при том, что у Гитлера было 19 золотых зубов и золотой мост — по данным экспертизы! Далее она указала русским офицерам, где искать историю болезни Гитлера («пациента А. Г.» или «МФ» — «мой фюрер» — таковы были шифры всех медицинских документов, имевших отношение к его особе). Историю болезни нашли быстро, но там отсутствовали рентгеновские снимки, необходимые для опознания.
И тогда ассистентка профессора вспоминает, что у ее шефа в бомбоубежище рейхсканцелярии есть второй стоматологический кабинет, где хранится часть медицинского архива.
Горбушин и Ржевская в сопровождении Хойзерман возвращаются туда, откуда они направились на поиск, — в бункер рейхсканцелярии. И там, при свете карманного фонарика, обнаружили то, что искали, — рентгенограммы и даже золотые коронки, которые профессор Блашке не успел надеть на зубы своему высокопоставленному пациенту.
«Нам невероятно повезло», — пишет Е. М. Ржевская, и с ней нельзя не согласиться!
Во-первых, весь медицинский архив, имеющий отношение к «пациенту А. Г.», был своевременно переправлен в Берхтехсгаден, куда планировали перенести ставку фюрера. После войны вся эта документация стала предметом изучения западных «гитлероведов».
Профессор Блашке не бежал в панике — то была планомерная эвакуация, организованная по- немецки аккуратно; он улетел вместе со старшим адъютантом фюрера и другими сотрудниками рейхсканцелярии. Почему он бросил архив (и даже золотые коронки) в Берлине? А если бы фюрер прибыл в Берхтехсгаден, как планировалось, — что бы стал он делать?
Директива о передислокации ставки в Берхтехсгаден действовала вплоть до 20 апреля, когда Гитлер принял решение остаться в Берлине. Эвакуация персонала рейхсканцелярии производилась в период между 10 и 20 апреля. Даже после 20 апреля неоднократно обсуждался вопрос о передислокации ставки фюрера в Берхтехсгаден.
Каким образом профессор предугадал, что фюрер не покинет Берлина и что золотые коронки ему уже не понадобятся? Или же стоматологические карты Гитлера остались в Берлине не случайно?
Во-вторых, как свидетельствуют многие очевидцы, после штурма рейхсканцелярия была устлана ковром из служебных бумаг — обгоревших, растоптанных, залитых водой. На сохранившемся снимке видно, что пол подземного кабинета фюрера засыпан документами. Но архив Блашке не пострадал! «Нам повезло, нам отчаянно повезло, — пишет Ржевская, — что ураган, пронесшийся здесь несколько дней назад, здесь, в подземелье, не задел этого закутка».
Розыскникам необыкновенно посчастливилось еще раз: рентгеновские снимки нельзя хранить в условиях повышенной влажности. Неужели профессор Блашке этого не знал? Вентиляция в бомбоубежище рейхсканцелярии работала скверно, в подземных чертогах фюрера было сыро, как в могиле. «Здесь сыро и пахнет плесенью», — описывает Ржевская «закуток» профессора Блашке. 30 апреля вентиляцию отключили. Тем не менее рентгеновские снимки, обнаруженные 9 мая, были в хорошем состоянии. Видимо, их доставили туда совсем недавно.
Фрейлейн Хойзерман оказала СМЕРШу еще одну услугу: она помогла разыскать зубного техника по фамилии Эхтман, который обслуживал пациентов профессора Блашке. Он также точно описал зубные протезы и коронки, изготовленные им для фюрера и Евы Браун, а затем опознал их в натуре. Идентификацию можно было считать завершенной. Неимоверной сложности задача была решена за три дня!
Здесь стоит напомнить Читателю, что мы исследуем версию, вероятность которой — одна тысячная. 99, 9% вероятности того, что Кете Хойзерман — смелая, честная и очень добрая женщина, совершившая подлинный подвиг. На протяжении двенадцати лет она могла быть в любой момент арестована по обвинению в укрывательстве еврея, а при том высоком доверии, которое ей оказывали, — все это очень плохо для нее могло закончиться. Однако не может не возникнуть вопрос: каким образом этой женщине в течение столь длительного срока удалось избежать концлагеря?
В окружении Гитлера случайных людей не было. Всякого, кто имел допуск в святая святых — резиденцию фюрера, всякого, кто приближался к его священной особе, служба безопасности не раз просеивала через мелкое сито. Искусством просеивать через мелкое сито СД владело в совершенстве… Но тем не менее беспартийная фрейлейн Хойзерман, помогающая скрываться еврею, подносила фюреру дезинфицирующий раствор для ополаскивания рта, подавала профессору Блашке состав для пломбирования его зубов… А если б она туда что-то подмешала?
После покушения 20 июля 1944 года гестапо еще раз рассматривает под микроскопом досье на
