который писал книгу «О Гитлере» в соавторстве с Линге, не заметил этой несообразности. Еще более удивляет то обстоятельство, что на допросе 31 мая 1946 года тот же Гейнц Линге вполне квалифицированно заявил, что на полу в кабинете лежали два пистолета «Вальтер» калибра 7, 68 и 6, 35. Но это он сказал в конце допроса, а начал он с того, что «Гитлер покончил с собой, выстрелив себе в голову из револьвера». Штурмбаннфюрер СС явно путал эти понятия — пистолет и револьвер, хотя когда-то служил в лейбштандарте «Адольф Гитлер». Кстати, известно, что у Гитлера было два личных пистолета — маленький «Вальтер № 1», который он носил в заднем кармане брюк, и стандартный полицейский «Вальтер № 3» калибра 7, 68, который он носил в кармане шинели. На фюрера четырежды покушались, и эти меры безопасности нельзя рассматривать как излишние. Очевидно, оба этих пистолета лежали на полу в кабинете; один из них Раттенхубер опознал.
Вся эта огнестрельная история еще раз доказывает, что в кабинет входил один Линге, в противном случае Кемпка и Аксман говорили бы о пистолетах, а не о револьверах.
Осталось разобраться с обстоятельствами самоубийства Евы Браун. Как вы, Читатель, помните, в ротовой полости у нее обнаружены осколки стеклянной ампулы. Все свидетели, кроме Линге, подтверждают, что в кабинете (и даже в приемной) долго сохранялся запах горького миндаля, который источают цианиды, но при судебно-химическом исследовании ее внутренних органов следов отравления не обнаружено. У ног ее лежал пистолет, но единственная рана в грудь нанесена после ее смерти осколком разорвавшегося в саду рейхсканцелярии снаряда (согласно версии подполковника Ф. И. Шкаравского).
В прошлом Ева Браун дважды пыталась отравиться — из-за любви к Гитлеру, который был к ней недостаточно внимателен, надолго оставлял ее одну и использовал ее лишь «для определенной цели», как писала она в своем дневнике [104]. В последний раз, в 1935 году, ее чудом спасли. Возможно, у нее сохранились тяжелые воспоминания о мучениях, пережитых при этих попытках, и она предпочла пистолет. Есть показания одного из адъютантов Гитлера, с которым она консультировалась относительно того, каким образом лучше застрелиться. Как любая женщина, она предпочла не уродовать себя и стреляла не в голову, а в грудь. Этой версии противоречат осколки ампулы во рту и запах горького миндаля в кабинете. Поэтому возникла гипотеза «комплексного самоубийства», которая распространяется также на Гитлера. Возможно, что яд, которым отравилась Ева Браун, оказался более активным, он убил ее мгновенно, и она не успела нажать на спуск. Гитлер же отравился менее эффективным ядом и успел выстрелить себе в висок… Эта версия не хуже всех прочих. Кстати, единственная свидетельница, которая слышала выстрелы — два выстрела, а не один! — утверждает это с полной уверенностью. Свидетельница эта — секретарь Гитлера Гертруда Юнге (ее показания прозвучали в 1956 г. в Берхтехсгадене на заседании административного суда). Она определенно слышала два выстрела между 15.15 и 15.30, находясь на «верхней лестничной площадке» [105]. Речь идет о лестнице, ведущей из фюрербункера в рейхсканцелярию (убежище). Фрау Юнге отделяли от кабинета около 12—15 м по прямой плюс 4—5 м по вертикали и 4 стены. Гюнше находился на расстоянии трех-четырех метров от кабинета и был отделен от него одной стеной — он ничего не слышал.
Толщина бетонного перекрытия над фюрербункером — 5 м (по некоторым данным — 8 м), звукоизоляция была достаточно эффективной, чтобы прямые попадания снарядов крупного калибра в перекрытие доносились до обитателей подземелья как глухие удары. На этом звуковом фоне выстрелы из пистолета внутри самого фюрербункера должны были быть хорошо слышны и различимы. Но над бомбоубежищем рейхсканцелярии перекрытие было значительно (в несколько раз) тоньше, и грохот канонады слышался там почти так же хорошо, как на поверхности. Фрау секретарь стояла на верхней площадке лестницы, почти на пороге перехода в убежище рейхсканцелярии. Если она смогла расслышать пистолетные выстрелы и определить направление звука в грохоте непрерывного обстрела из всех калибров, который буквально сметал рейхсканцелярию с лица земли, — то это произошло лишь потому, что она ожидала услышать эти выстрелы. Минут пять назад она навсегда попрощалась со своим шефом. Он сказал ей: «Пришел конец, и это все…» В состоянии душевного потрясения она легко могла принять выстрелы или разрывы на поверхности за выстрелы в подземелье.
После войны Трудель Юнге издала книгу воспоминаний «Последние свидетели из фюрербункера», пространные отрывки из которой содержатся в [106]. Приведенное там описание ситуации, в которой она находилась, когда услышала вырел (один, а не два!), существенно отличается от ее официальных показаний и рисует фрау Юнге в весьма благородном свете: оказывается, после того как чета Гитлер, попрощавшись с ней, удалилась в свои апартаменты, чтобы покончить счеты с жизнью, она направилась по коридору в свою комнату (которая помещалась в соседнем бункере). По пути она наткнулась на детей Геббельса, которые бродили по подземелью, всеми брошенные, — взрослым было не до них. Их даже забыли покормить. Фрау секретарь отвела их в малый конференц-зал, где на столе еще стояли остатки банкета по случаю бракосочетания Гитлера. Она приготовила для детей бутерброды. Далее цитируем ее воспоминания: «Дети спорили о прочности бункера… Казалось, взрывы доставляют им удовольствие. Неожиданно раздался сильный звук, так близко, что мы все онемели. Звук пронесся по бункеру. „Точно в цель!“ — крикнул Хельмут (сын Геббельса. —
Если принять за истину последнюю версию, то звук от выстрела из полицейского пистолета за массивной газонепроницаемой металлической дверью едва ли мог быть раскатистым и «пронестись по бункеру». Вероятнее всего, что речь идет о прямом попадании в перекрытие бункера снаряда солидного калибра. При штурме правительственного квартала Красная Армия применяла, в числе прочих, сверхмощные осадные орудия на рельсовом ходу, расположив их у ближайшего вокзала. Пистолетный выстрел напоминает щелканье бича или звук лопнувшей электролампы, а разрыв снаряда похож на раскат грома.
Единственный вывод, который можно сделать, основываясь на повествовании Трудель Юнге, состоит в том, что она лжет. Либо она лжет, утверждая, что услышала два выстрела, стоя на площадке лестницы, либо лжет, утверждая, что слышала один выстрел, находясь в малом конференц-зале. Третий вариант — она лжет в обоих случаях и никаких выстрелов не слышала, где бы ни находилась… Единожды солгав — кто тебе поверит?
Глава 25. Привидение пьет кофе.
Доктор Гельмут Кунц не принадлежит ни к персоналу рейхсканцелярии, ни к фашистской элите. Он — случайный человек в фюрербункере, где случайных людей нет. Незадолго до описываемых событий он служил в санитарном управлении СС в Берлине. После его расформирования доктора направили в госпиталь, который располагался в «угольном бункере» рейхсканцелярии. Это не привилегированное медицинское учреждение, а заурядный военный госпиталь [108] , хотя руководит им бывший личный врач Гитлера Хаазе. Кунц тоже не «луч света в темном царстве». Он согласился помочь Магде Геббельс умертвить шестерых ее детей, младшей из которых было четыре года. Согласился он, не устояв перед просьбой самого Геббельса. Однако доктор Кунц никогда не служил в концлагерях и не приобрел навыков в области детоубийства. В нем сохранилось что-то от человека: усыпив детей уколами морфия, он отказывается участвовать в следующем этапе умерщвления. Фрау Геббельс все делает сама с помощью другого врача — Штумпфеггера [107] .
Поэтому показания Гельмута Кунца, не повязанного с гитлеровской мафией, представляют собой особый интерес и заслуживают особого доверия. Так вот, доктор Кунц утверждает, что видел Еву Браун
