Глава 36
ЭЛИ ОЛИ АЛИ НЕ ТЕРЯЕТ ВРЕМЕНИ ДАРОМ
— Боб!
Боб мчался опрометью по захваченному врагами городу. Глаза его были залиты слезами, и он ничего не видел вокруг — ни конных уабинов, ни разбитых укреплений, ни пылающих домов, ни мечущихся, обезумевших от страха толп народа. Пробежав через разоренную рыночную площадь, он долго плутал по лабиринту узких проулков, который в итоге вывел его к портовому району. В конце концов от долгого бега у него разболелся бок, и Боб рухнул наземь около осклизлой стены.
— Боб!
Лиловело гигантским кровоподтеком вечернее небо. Где-то рядом слышался плеск воды, бьющейся о сваи пристаней. Боб зажмурился и вновь увидел жуткое зрелище: рыжие кудряшки Полти, объятые пламенем.
Несколько лун назад, когда Полти вернулся с Зензанской кампании, Боб купался в волнах счастья. Одного того, что его друг уцелел, было достаточно для радости, но насколько прекраснее было узнать о том, что Полти — подумать только, майор Вильдроп! — не только обелил свое имя, очистил его от позора, но стал притчей во языцех за проявленный им героизм! А когда Боб узнал о том, что они с Полти снова будут вместе и отправятся с секретным заданием, его радость преобразилась в подлинный восторг. Ах, как скоро этот восторг испарился без следа!
Еще в самом начале поездки в Куатани Боб заподозрил, что что-то неладно. Когда он пытался расспросить Полти о его боевых подвигах, тот мрачнел и отмалчивался или отсылал Боба прочь.
Когда тот пробовал выяснить подробности нынешнего поручения, Полти сурово отчитывал его за нарушение субординации. Это было странно. Настроение у Полти и прежде зачастую менялось, но теперь в нем словно бы поселилось что-то уж совсем необычное, чужеродное, что-то разъедающее его изнутри. Тот ли Полти вернулся из Зензана, который ушел туда?
В Куатани беспокойство Боба только возросло. Насколько он понимал, их задача состояла в том, чтобы получать рабов в обмен на оружие. Одно это само по себе было отвратительно, но Боб догадывался, что было что-то еще, еще более мерзкое и грязное. И вот теперь, хотя он многого не понимал, ему казалось, что подтвердились самые худшие из его опасений.
Он открыл глаза и увидел, что по его худой длинной ноге взбирается крыса. Боб взвизгнул, дернулся и отпихнул пакостную тварь.
— Боб!
Только теперь Боб расслышал тихий голос, окликавший его. Голос звучал громче, чем крики и лязг со стороны пристаней, чем скрипучие голоса вертящихся в небе чаек. Боб протер глаза и уставился прямо перед собой. К нему, пошатываясь, брел жутко бледный мужчина в перепачканном и измятом платье, с парчовым шейным платком.
— Бергроув, — ошарашенно пробормотал Боб. — Но ведь ты... пропал.
— Пропал? — отозвался Бергроув. — Что значит — пропал, старина? Когда рвутся пороховые бомбы, самое время парню хорошенько спрятаться, а?
Бергроув рыгнул, сел рядом с Бобом, придвинулся ближе. От него противно несло кислым перегаром. Боб поежился и был готов вскочить и уйти, но Бергроув успел заключить молодого лейтенанта в пьяные объятия. Он ткнул большим пальцем в конец проулка. Боб разглядел там вывеску, на которой были изображены звезды и полумесяц.
— Не горюй, Боб, старина! Я тут... отыскал... превосходное местечко. У них это называется курильня джарвела, но там и спиртного — хоть залейся. Давай-ка, дружище, утопим наши печали в хмельной чаше... и забудем про то, что мы вообще... угодили в эту вонючую... гнилую страну!
— Принцесса?
Захлопнув дверь, Ката проворно повернула ключ в замочной скважине и облегченно прижалась спиной к резным узорчатым панелям. Цепь, звякнув, легла у ее ног. Все стихло. Ката глубоко вдохнула, почувствовав таинственный сладкий аромат, который так зачаровал ее прежде. Она обвела взглядом комнату. Полосы жаркого солнечного света лежали на коврах с богатым, изысканным рисунком, ширмах с красивым орнаментом, на зеркалах, покрытых тонкой, невесомой тканью.
Вырвавшись из покоев Полти, Ката была готова бежать куда глаза глядят, лишь бы только оказаться подальше от злого колдовства этого безумца. Но куда она могла бежать? Даже в самый обычный день на улицах Куатани не стоило появляться женщине без чадры, в изодранном платье — женщине- иноземке, и к тому же беглой рабыне! На бегу Ката думала о лорде Эмпстере, о капитане Порло, о Раджале. Она думала о Джеме. Но что она могла поделать? В безнадежном отчаянии она мчалась по дворцу калифа, по бесконечным коридорам... и вдруг, нечаянно прикоснувшись рукой, закованной в кандалы, к груди, нащупала за корсажем ключик, который спрятала, когда его обронила, спасаясь бегством, Амеда. На женскую половину! Ей нужно было нарядиться в чужое платье и придумать какой-то план. А если бы она могла спрятаться у принцессы, быть может, какой-то выход нашелся бы сам собой.
— Принцесса! — снова робко окликнула Ката.
Ее путь на женскую половину дворца был трудным и опасным. Во время послеполуденной суматохи стражники покинули свои посты, внутренние дворики опустели, коридоры не охранялись, но при этом тут и там бегали обезумевшие рабы и придворные, порой совсем рядом стремительно проходили отряды уабинов в белых балахонах. Не раз Ката бежала быстрее, забыв обо всем на свете, заметив кого-то поблизости, заслышав чей-то крик. Мучительно долго тянулись мгновения, когда она, с бешено бьющимся сердцем останавливалась и пряталась, затаив дыхание, за ширмой или за колонной.
А теперь ею овладела совсем другая, странная тревога. Она медленно пошла между зеркалами и ширмами, кожей чувствуя царившее в покоях безмолвие. Что-то едва ощутимо коснулось ее руки. Она вздрогнула, обернулась, но оказалось, что это было всего-навсего полотнище газа, сползшее с одного из зеркал. Не без удивления Ката уставилась на собственное отражение, которое было далеко от совершенства — так она была растрепана и в таком беспорядке было ее платье.
— Принцесса? — прошептала Ката. — Принцесса, где же ты?
— Бергроув...
— Чего тебе, Боб?
— Бергроув, я про Полти сказать хотел! Он...
— Настоящая свинья! Ха-ха-ха!
— Бергроув, я серьезно!
— А знаешь, я слыхал, будто раньше Полти и был жирный, как призовой боров! Ты представь только, Боб, а? Ха-ха-ха!
— Он и вправду был жирный, но я не это хотел...
— Что ты говоришь! Он таки был жирный? Ха-ха-ха!
— Бергроув, пожалуйста!
— Выпей, старина, а то ты отстаешь! — Бергроув сунул руку в карман засаленного камзола и извлек потрепанную колоду карт. — Не сыграть ли нам в «Судьбу Орокона», а?
Боб схватил пьяницу за руку. Ему отчаянно хотелось заставить Бергроува выслушать его, но тот только снова расхохотался и отбросил руку Боба. Ох, от него не было никакого толка! Он хотел только пить, пить и пить, чтобы залить вином воспоминания о днях своей былой славы. Нынешнее задание было для него возможностью выслужиться, но казалось, что Жак Бергроув неизлечим. Он резко отодвинулся от стола, поднялся, шатаясь, собрал со стола карты и стал криком приглашать желающих сыграть с ним. Амалианцы с длинными волосами, стянутыми в «конские хвосты», дородные венайцы, тиральцы в полосатых рубахах и унанги в высоких тюрбанах на миг обернулись, одарили иноземца равнодушными взглядами и тут же дружно расхохотались, когда карты выпали из нетвердой руки Бергроува и рассыпались по полу.
