Избраное

Вышло так… Нет, ты не думай, Таня,
Что я трус… Что я не дорожу…
Я не знал… Я не хотел заране,
Погоди… Ты сядь. Я расскажу.

С Галей плохо. – И пока, сбиваясь,
Говорил он о своей беде,
Танин взор скользил, не отрываясь,
По кустам, по бревнам и воде…

Вон пришла к реке купаться ива.
Подошла, склонилась над водой
И струю прохладную пугливо
Трогает зеленою рукой.

Что у ивы, например, за боли?
Веточку сломаешь – отрастет…
Громов все рассказывал о школе
И о письмах Галиных на фронт.

Руку взял – руки не отняла.
– Таня, ты ведь добрая, я знаю…
– Да, Андрей, ты прав… Я понимаю.
Ну, довольно! – Встала и пошла.

Обернулась. Посмотрела твердо.
Нет, прощаясь, взгляд не упрекал,
А, как встарь, насмешливо и гордо
Словно бы два пальца подавал.

Вряд ли Громов сам себе признался,
Что, стремясь к Галине всей душой,
Он тогда почти залюбовался
Горделивой этой красотой.

3

Ночь идет, планету убирая,
Звездный ковш наполнила водой,
Отпила и, щеки надувая,
Целый мир обрызгала росой.

Из тумана сшила занавеску,
Чтобы рыбам крепче спать в пруду,
Лунный таз начистила до блеска
И, подняв, надела на звезду.

И повсюду тишина такая,
Будто звуков в мире больше нет.
Ходит ночь, планету убирая,
Звезды льют свой золотистый свет…

Сон, как потревоженная птица,
Что в испуге вьется над гнездом,
Над Андреем мечется, кружится,
То вдруг тихо сядет на ресницы,
То умчится с легким ветерком.

«На душе небось у Гали скверно…
Что вдохнет ей в сердце теплоту?
Мой приезд! Ведь у нее, наверно,
Каждая минута на счету.

Я вернусь – и вмиг отставка горю.
«Галка, все печальное забудь!
Улыбайся, собирайся в путь.
Прямо завтра и поедем к морю!»

– Извини, Андрей, не помешала? –
Вновь Татьяна! Что за тяжкий рок?! –
Вижу, папироска замерцала,
Я и забрела на огонек.

Ты небось подумал: «Вот дурная!
Как сказать ей, что в конце концов…»
Нет, геолог, не стонать пришла я
И не штопать рваных парусов.

Было б слишком глупо унижаться,
Да и чувств слезами не вернуть.
Просто я пришла, чтоб попрощаться,
Просто, чтоб сказать: «Счастливый путь!»