Теперь я всегда буду провожать тебя домой

Разомкнул лифчик и сказал, что хочет снять с нее рубашку совсем. Она только улыбнулась. Он снял с нее рубашку с лифчиком, груди легко опали. Все, больше преград не осталось. Теперь он снова мог смотреть ей в глаза. Ты счастлив? – спросила она. Он ответил «да» и подумал, что вряд ли что-нибудь могло бы сделать его более счастливым. Но я должен попробовать и то, другое.

– Я хочу раздеть тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Не надо, – ответила она.

– Почему не надо?

– Не надо и все.

– Я не сделаю тебе ничего.

– Как ты можешь знать заранее?

– Я должен раздеть тебя. Если я не сделаю этого теперь, то придется потом, но это не будет легче. Когда ты не разрешаешь, ты делаешь мне больно, и так продолжается уже неделю каждый день, и каждый день мне все больнее и больнее.

– Поцелуй меня, – попросила она, и, целуя ее, он расстегнул молнию на коричневых брюках. Я должен, думал он, я делаю все правильно. Он целовал ее все то время, что пытался стянуть брюки с бедер. Она извивалась под ним, и он отлепил губы и посмотрел ей в глаза.

– Я ничего тебе не сделаю, – сказа он. – Если ты так хочешь, я только посмотрю.

Он снял с нее брюки, и она не сделала попытки помешать ему.

– Скажи: я тебя люблю, – попросила она.

– Я люблю тебя.

Она улыбнулась.

– Нравится?

– Очень. Красивее всех картин и статуй, которые я видел.

– Я просто стеснялась, – объяснила она. – Поэтому.

– Ясно.

– Больше я не стесняюсь.

– И я не стесняюсь.

– Ты можешь потрогать.

Он провел рукой по ее животу и скользнул вниз, между ног.

– Целуй меня, – сказала она, и пока он целовал ее, она сама рассупонила его, высвободила и направила. Там было чудно, тепло и хорошо. Будь осторожен, предупредила она, поэтому он лежал тихо. Я с ней переспал! – ликовал он. Это лучший день в моей жизни, и теперь все дни будут прекрасными, потому что теперь я знаю, как прекрасно прекрасное.

– Будь осторожен, – напомнила она.

– Не бойся, я буду очень осторожен. Я ничего тебе не сделаю.

– Тебе хорошо? – спросила она.

– Да.

– Даже когда ты просто так лежишь?

– Да, – ответил он, немного удивившись. – Это то, о чем я грезил.

– И я.

– Я думаю, больше я не стану мечтать о том, чего не пробовал.

– А обо мне? – спросила она.

– О тебе буду. О тебе и об этом.

– Ты не будешь считать меня ведьмой, если я скажу, что мерзну? – Она улыбнулась ему.

– Нет, – сказал он и осторожно выскользнул из нее. Он перекатился на спину, разлегся на вереске и посмотрел вверх на деревья. Зелень уже поблекла, и он подумал, что скоро осень и зима.

– А что мы станем делать зимой? – спросил он.

– Не думай об этом, это еще не скоро.

– Ладно, – ответил он, думая только об этом.

Когда он перевел взгляд на нее, она надела уже все, кроме рубашки.

– Хочешь, я застегну? – сказал он. Она кивнула. Он считал пуговицы – одиннадцать. Потом они поднялись и пошли обратно к тропинке. Она сказала, что больше им не к чему стесняться. Да уж, согласился он. Они шли по тропинке, и она сжимала его руку в своей. О чем ты думаешь, спросила она. Ни о чем, ответил он. Думаешь, я же вижу. Я думаю о том, что тебе показалось странным, что я лежу просто так. Наверняка все так делают в первый раз, сказала она. К тому же я сама тебя попросила, вот ты и лежал. Нет, подумал он, не поэтому: не знаю, почему я вел себя так, но точно не поэтому.

– Вряд ли все так делают, – сказал он.

– Не думай об этом.

– Не могу.

– Это и моя вина, я ж тебя сама попросила, потому что боялась.

– Этого так просто не объяснишь, – сказал он, – мне самому так захотелось.

– Потому что ты тоже боялся.

– Вовсе нет.

– Ты просто не чувствовал своего страха. Так часто бывает.

– Бывает, – согласился он.

Они вышли из лесу, и никто из них не хотел возвращаться домой в одиночку, как они делали всегда.

– Я провожу тебя, – сказал он.

– Ты думаешь?

– Да. Теперь я всегда буду провожать тебя домой.