слишком трудно добиться, так как Банни работает классно, но подобно всем куколкам, она считает, что у нее ограниченное время для достижения своей цели, пока не подкачала внешность, и поэтому она слишком уж старается, чтобы Босс ее заметил.
Это несчастное обстоятельство может сделать ее настоящей головной болью в районе пониже спины для тех, кто с ней работает. Она так боится, что кто-то другой испортит ее планы, что может заставить лезть на стенку такого умелого работника, как я, своей нервной болтовней о двойной проверке. И все же она отличная куколка, и все мы в лепешку расшибемся ради нее, и поэтому терпим все это.
— Да, Банни, — говорю я.
— Что «да, Банни»?
— Да, Банни, я уверен, что правильно понял инструкции.
— Тогда повтори их мне.
— Зачем?
— Гвидо!
Когда Банни заговаривает в таком тоне, остается разве что подыгрывать ей. Ведь часть моей задачи и состоит в поддержке напарника, когда мы на задании, но также и потому, что если Банни сочтет тебя насолившим ей, то у нее есть на этот случай грозный хук левой. Мой кузен Нунцио открыл это однажды до того, как его уведомили о ее родстве с доном Брюсом, а так как у него челюсть, словно наковальня, о которую я как-то поранил свой кулак без всяких заметных результатов для нее, то я не испытываю желания подтверждать на себе силу удара, которым она отправила его на помост. И поэтому я решил выполнить ее довольно оскорбительное требование.
— Босс хочет, чтобы мы выяснили, как именно товары этого конкретного предприятия разбредаются с его территории незамеченными, — говорю я. — Для этой цели я должен смешаться с рабочими, став одним из них, и посмотреть, не смогу ли я определить, как они это проделывают.
— И… — Говорит она, сверля меня взглядом.
—… и ты тоже этим займешься, только среди конторских. В конце недели мы должны снова встретиться и, сравнив наблюдения, посмотреть, не напали ли мы на ложный след.
— И… — снова вступает она, выглядя чуть взволнованной.
Тут уж и я начал чуточку нервничать. Хотя она и ожидала от меня продолжения, я не мог больше перечислить никаких инструкций, иссякли.
—… и… имм… — заикаюсь я, пытаясь додуть, что же я проглядел.
—… и не поднимать никакой бучи! — заканчивает она, сурово глядя на меня. — Правильно?
— Да. Разумеется, Банни.
— Тогда скажи это!
— И не поднимать никакой бучи.
Ну, меня малость задело, что Банни сочла необходимым так сильно привлечь мое внимание именно к этому пункту, так как, по-моему, подымать бучу не в моей натуре ни при каких обстоятельствах. И я и Нунцио вовсю стараемся избегать ненужных споров насильственного характера и беремся положить конец таким осложнениям, только если нам их навязывают. Однако, я не стал привлекать внимание Банни к своим задетым чувствам, так как знаю, что она молодчина и не станет намеренно наносить подобные раны по самолюбию такой деликатной личности, как я. Просто она, как я уже говорил, беспокоится об успешном выполнении предстоящей работы, и если я покажу ей, как черство и бессердечно она поступает, Банни зря огорчится. Среди моих коллег многие проявляют схожие признаки нервозности, готовясь к большому делу. Однажды я работал вместе с парнем, имевшим склонность, дожидаясь начала работы, тыкать острым ножом в тела коллег-налетчиков. Вполне можно понять мотивы этих лиц и не обижаться на их личные слабости, когда дело пахнет жареным. Это один из секретов успеха, рано усваиваемый нами, исполнителями. Как бы там ни было, я вынужден признаться, что почувствовал немалое облегчение, когда пришло время браться за дело, позволив на время избавиться от общества Банни.
Как работяга, я явился на работу намного раньше, чем требуется для управленцев, вроде Банни. Почему дело обстоит так, я не знаю, но это одна из тех несправедливостей, которыми полна жизнь… например, ваша очередь всегда бывает самая длинная при разбивке по алфавиту.
Готовясь к своим скрытым маневрам, я забросил свой обычный щегольской наряд и оделся более похоже на работяг, с которыми мне следовало смешаться. Только эта часть задания и причиняла мне какие-то неудобства. Видите ли, чем больше работяга преуспевает, тем больше он походит по одежде на обитателя притонов или оборванца и поэтому выглядит либо готовым барахтаться в грязи, либо уже побарахтавшимся, что прямо противоречит всему усвоенному мной в деловом колледже.
Для тех из вас, кому это последнее интересное сообщение кажется удивительным, спешу указать, что я и в самом деле посещал учебные заведения, так как это единственный способ приобрести имеющийся у меня диплом магистра. Если же вы, подобно некоторым другим, гадаете, почему человек с такими документами выбрал работу моего профиля, то причин у меня две: во-первых, я человек общительный и предпочитаю работать с людьми, а во-вторых, мою чувствительную натуру отталкивает безжалостность, необходимая для успешной деятельности в верхнем слое управленцев. У меня попросту нет способности портить людям жизнь сокращениями производства, закрытием заводов, и тому подобным. Скорее, я нахожу куда более приятным сломать иной раз ногу-другую или, быть может, немного перекроить физиономию, чем уживаться с более долгосрочным вредом, нанесенным верхними управленцами ради блага своих компаний. И поэтому, так как я оказался и впрямь в удобном положении, дающем возможность выбирать путь своей карьеры, я традиционно предпочел быть скорее исполнителем, чем отдавателем приказов. Это более чистый способ зарабатывать на жизнь.
Так или иначе, я явился на работу засветло и походил по заводу, узнавая, что и где, прежде чем приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Должен сказать, что это предприятие произвело на меня редкостное впечатление. Раньше со мной никогда такого не бывало. Оно похоже на отлично сделанную волшебную потогонную мастерскую Деда с Северного Полюса.
Учась в начальной школе, я, бывало, запоем читал комиксы. Особенно меня захватывала помещаемая в них реклама рентгеновских очков, чихающих подушек и тому подобного, чего я, к несчастью, не мог себе позволить, так как был обыкновенным учащимся и имел меньше денег, чем ваш средний восьмилетний мальчишка. Однако, проходя по заводу, я вдруг сообразил, что, вопреки моим опасениям, возможность ублажать именно этим слабостям, в общем-то, не миновала меня.
Заводик оказался громадным, под чем я подразумеваю действительно большой и набитый от стенки до стенки, от пола до потолка лентами конвейеров, чанами и стеллажами с материалами и ящиками, маркированными на языках, которых я не имею чести знать, а так же большим количеством работяг, шатавшихся повсюду, проверяя показания приборов, толкая тележки и занимаясь всякой другой деятельностью, какой положено заниматься, когда двери открыты и есть возможность управленцам, проходя по пути к кофеварке, и посмотреть, что они делают. Еще большее впечатление производили выпускаемые товары. Я с одного взгляда понял, что, как поклонник дешевых бросовых фокусов, я умер и очнулся в поросячьем раю. По моим предположениям, пусть даже ничем не обоснованным, я здесь обнаружил не что иное, как крупного поставщика, упомянутых мной ранее реклам, а также товара большинства мелких торговцев Базара, сплавляющих их туристам.
Тут я сразу догадался, в чем проблема. Так как большинство производимых товаров маленькие и портативные, то кто может устоять перед искушением запихнуть несколько образчиков к себе в карман? Такой товарец введет в искушение даже святого, а я серьезно сомневался, что большинство рабочих состоит из святых.
В то время я думал, что это сделает мою задачу куда более легкой, чем мы предвидели. По моим рассуждениям мне требовалось всего-навсего вычислить, как бы я сам слямзил несколько избранных предметов, а потом последить, кто делает то же самое. Я допускал, что мне придется самому испытать предложенную мной систему, чтобы убедиться, действительно ли можно увести таким способом товар, и в то же время приобрести себе сувенир-другой, чтобы похвастаться ими перед Нунцио.
Сначала мне требовалось сосредоточиться на утверждении себя в качестве хорошего рабочего, чтоб никто не заподозрил, будто меня интересует что-то иное, кроме законного жалования.
На первых порах мне поручили работу, простую для человека с моим умением и сноровкой. Мне
