инстинктом на то, как поднять парню настроение, когда тот в беде.
— Я подавлен, — ответил я. — на этой фабрике ужасные условия труда, особенно если учесть получаемую нами плату…
В ответ на это Банни закатила глаза и простонала, выражая сочувствие.
— Ах, Гвидо! Ты говоришь точь-в-точь, словно… как ты их там называешь? Ах, да. Точь-в-точь как работяга.
— Это потому что я и есть работяга!
За этот ответ я зарабатываю сверлящий взгляд.
— Нет, ты не работяга, — говорит она очень даже жестко. — Ты сотрудник корпорации «М. И. Ф. », ведущий здесь следствие. А теперь прекрати свои негативные речи и давай поговорим о деле.
Мне приходит в голову, что у нее воистину необычное представление о том, как избежать негативного мышления.
— Как угодно, — говорю я, выдавая самое лучшее беззаботное пожатие плечами, которое я обычно приберегаю для выступлений при дворе. — С точки зрения дела я действительно зашел в тупик. После недельной работы я ничего не обнаружил и не имею даже самого туманного представления о том, где искать дальше.
— Хорошо! — Произносит она, расплываясь в улыбке, способной растопить айсберг, которых на Базаре попадается очень мало для испытания моей гиперболы. Я, естественно, удивился.
— Наверное, мои маленькие, но чуткие уши обманывают меня, Банни. Я правильно понял, ты сказала, что это хорошо, что я ни к чему не пришел в своем расследовании?
— Совершенно верно. Видишь ли, я со своей стороны на кое-что наткнулась, и если ты вытянул на фабрике пустышку, то, может, сумеешь помочь мне подтвердить мои наблюдения! А теперь, вот что мне от тебя требуется.
Следуя предложению Банни, я начал следующую неделю, вынудив бригадира поручить мне работать с инвентаризацией на складе. Он сперва поартачился, так как не любил выслушивать от работяг указания, как ему работать, но после того, как я напомнил ему, насколько малы предоставляемые владельцем пособия по госпитализации, он стал более разумным.
Для оказания помощи Банни мне надо производить двойную проверку поступающих на фабрику материалов и посылать ей внутрифабричной почтой лишнюю копию итогового подсчета за каждый день. Это меня порадовало, так как это работа не только легкая, но и предоставляющая мне свободное время для занятий собственной версией.
Понимаете, я все еще зол из-за того, что мне сократили жалование. И поэтому взял на себя проведение собственного неофициального исследования условий труда на фабрике, и поскольку я обладаю преимуществом обучения в деловой школе, чем большинство работяг себя не утруждало, то для меня становится очевидным, что положение в производстве дурно пахнет, похуже, чем «Собачье Безобразие».
Вот просто для примера: на завод принято нанимать существа всяких видов, многие из которых трудно описать, не впадая в натурализм. Вообще-то, в этом нет ничего удивительного, если учесть, что главный источник их вербовки — Базар, но это создает некоторые до скрежета зубного сильные несправедливости в шкале расценок.
Прежде чем возникнет неправильное представление, позвольте мне на минутку разъяснить, с какой точки зрения я смотрю. Меня лично мало волнует кто или что работает рядом со мной, лишь бы они могли выполнить свою долю работы. Заметьте, я даже не упомянул, что Рокси ярко-оранжевый, а Сион — розовато-лиловый, так как на мой взгляд, это не имеет никакого отношения к моему анализу их личностей и способностей. Признаться, мне немного не по себе находиться рядом с тем, у чего больше рук или ног, чем у меня, но это скорее профессиональная реакция, поскольку может случиться, что мы разойдемся во взглядах, а мой стиль боя предназначен для противника, способного нанести такое же число руками и ногами, что и я, но несколько лишних кулаков могут произвести большой перевес в исходных данных. И здесь во мне говорит скорее профессиональная осторожность, чем какое-то суждение об их значимости, как личностей. Упоминаю об этом просто на тот случай, если некоторые из моих замечаний о странных существах будут приняты за расистские обвинения, по которым меня никогда не осуждали. Не такой я человек.
Однако, как я говорил, на фабричном конвейере работают много странных существ. Но самое безобразное в том, что, хотя у некоторых из них есть лишние руки и они порой выполняют норму нескольких работяг, платят им так же, как и всем прочим. В то время, как некоторым может показаться несправедливой такая эксплуатация этих существ, я вижу в ней угрозу работягам с обычным числом рук и ног, так как компания явно сэкономит на расходах, если сможет нанять как можно больше первых, уволив при этом большее число последних.
Еще одна замеченная мною несправедливость относится к охранникам, которых я никак не смог обойти. Так вот, что служило для меня источником любопытства с той минуты, как впервые прибыл на фабрику. Даже не умея быстро складывать громадные цифры, нетрудно вычислить, что если бы фабрика платила охранникам то, чего они заслуживают, то оплата их труда была бы куда выше, чем кажется экономически выгодным. На ответ я наткнулся, когда случайно подслушал, как двое сменившихся с дежурства охранников жаловались на свою работу. Им, оказывается, недоплачивали в такой же мере, как и работягам, несмотря на то, что они сохраняли добро, стоившее миллионы! Хотя положение это, несомненно, несправедливое, я не включаю его в свои заметки, так как счел не только обычным, но и привычным для заводов и обществ недоплачивать своим охранникам. Как ни бредово это звучит, но на самом деле именно так и должно обстоять дело. Если сторожа будут получать приличное жалование, то преступники вроде меня перейдут на работу охранниками, так как при этой должности лучшие часы работы и лучшие пенсии, чем при моей теперяшней, а если не будет никакой преступности, то не будет и никакой надобности в охранниках, и мы все кончим безработными. Если посмотреть с такой точки зрения, то, вероятно, статус кво будет к лучшему.
Так или иначе, я продолжал держать глаза и уши открытыми, пока не почувствовал, что собрал достаточно несправедливостей для обоснования своих доводов, а потом подождал подходящей минуты для предъявления найденного. Для этого мне не понадобилось долго испытывать свое терпение, поскольку, как я отмечал, работяги любят пожаловаться на свою работу. Сегодняшний вечер не оказался исключением из правил.
— Как ты думаешь, Гвидо? — говорит Рокси. — Кому приходится хуже, парням, делающим «Капающие туалеты», или парням, изготовляющим «Гикающие Подушки На Батарейках»?
Прежде чем дать ответ, я усиленно делаю вид, будто упорно соображаю.
— Я думаю, — осторожно начинаю я, — что если бы мозги были динамитом, то на всем заводе не найдется пороха даже на один патрон.
Ему требуется минута на понимание, к чему я клоню, но когда до него доходит, его глаза становятся действительно злыми.
— Что бы это значило?
— Это значит, что я уже почти две недели сижу здесь, выслушивая ваше нытье, и ничего в сущности не слышал о происходящем.
— Ладно, господин Собачьебезобразер, если ты такой умный, то не скажешь ли нам, работающим здесь не один год, чего же ты такого узнал за две недели.
Я предпочел пропустить мимо ушей шпильку насчет Собачьебезобразера, так как к нашему разговору теперь стали прислушиваться работяги с нескольких столиков. Я рискую потерять их внимание, если потрачу время на удары по голове Рокси.
— Вы, ребята, проводите все время, споря о том, кому приходится хуже, и в то же время опускаете суть дела. А суть в том, что вам всем достается кукиш с маслом.
И с этими словами я принимаюсь перечислять дюжину более убедительных примеров, замеченной мной в ходе следствия по эксплуатации работяг. К концу моего выступления меня слушал уже весь бар, и среди присутствующих пробегал грозный ропот.
— Ладно, Гвидо. Твой довод поняли, — сказал Рокси, пытаясь сделать еще один глоток из кружки, прежде чем до него дошло, что она пуста. — Ну и что же нам делать? Политику компании определяем не
