на боль, охотник снова карабкался к пещере. Когда он наконец вполз на небольшой выступ перед входом в пещеру, то был уже совсем без сил и опять потерял сознание.
Наступил вечер, на темном небе загорелись звезды. Луна бледным светом залила все вокруг. Охотник пришел в себя. Лишь несколько шагов оставалось до безопасного убежища. Он с трудом поднялся, сделал несколько шагов и очутился в пещере, где его со всех сторон обступил мрак. Человек боялся темноты, поэтому он подался назад, ближе к входу, туда, куда падал лунный свет. Но он не опустился на землю. Прислонившись к освещенной луной стене, он долго смотрел на этот залитый бледным светом уголок мира, где все доставалось ценой огромных усилий и жестокой борьбы, — он все-таки любил его.
Так стоял он, пока тяжело, как подрубленный, не упал на землю, сильно ударившись головой о камень. Из маленькой раны потекла тонкая струйка крови. Но человек уже не почувствовал новой боли. Он был мертв.
Долго, очень долго (кто знает, 100 000 или только 70 000 лет прошло с тех пор) лежал несчастный охотник в этой пещере. Время, теряясь в безграничной Вселенной, проносилось над его могилой. И все же не суждено было ему спать здесь вечным сном. Вот как это произошло.
Между Дюссельдорфом и Эльберфельдом (ФРГ) по живописной долине протекает речка Дюссель. Это ответвление долины Рейна известно как Дюссельталь (долина Дюссель) и издавна славится дикой романтической красотой. Одна из небольших долин возле Дюссельталя, связанная непосредственно с долиной Рейна, называется Неандерталь. Название это идет от имени Иоахима Неандера, ректора латинской школы в Дюссельдорфе, который в 1674 — 1679 годах часто посещал эти места. Неандер был уважаемым и любимым в округе теологом. Кроме того, он был известен как автор музыки церковных песен (кстати, некоторые из них исполняются и сейчас). В действительности Неандера звали Нейманн, но по тогдашнему обычаю он переделал свою фамилию на латинский, вернее на греческий, лад. В честь пастора его любимая долина и была названа Неандерталь — долина Неандера. Гуляя по ней, этот благочестивый человек, несомненно, даже не помышлял о том, что много лет спустя эта долина станет известна всему миру и слава ее коснется и его имени, хотя он ничем этого не заслужил.
В этой долине издавна добывали девонский известняк. Порой каменотесам попадались пещеры, заполненные наносной глиной, иногда с костями различных плейстоценовых животных. Мешавшую в работе глину сбрасывали вместе с костями с крутой скалы в долину.
Летом 1856 года рабочие начали удалять землю из Фельдгоферского грота. Собственно, это были две небольшие расположенные рядом пещеры. И вот тогда-то в нижней части слоя глины, заполнявшей меньшую пещеру, недалеко от входа они обнаружили лежавший параллельно продольной оси пещеры скелет, который был обращен головой в сторону выхода. Кости скелета казались очень старыми и были покрыты серым налетом. Каменотесы и на этот раз не обратили на свою находку особого внимания и, как всегда, сбросили ее вместе с глиной вниз с высокого откоса.
Хорошо, что именно в этот момент подошел один из владельцев каменоломни, некий Беккерсгофф. Увидев в глине крупные кости, он распорядился отложить их в сторону и тщательно подобрать те, что были выброшены в долину. Владелец каменоломни решил, что это кости пещерного медведя.
И снова как о большой удаче можно говорить о том, что найденные в Фельдгоферском гроте кости не канули в забытье, пылясь в коллекции какого-нибудь частного лица, а уже в августе 1856 года были переданы совладельцем каменоломни Пипером на экспертизу специалисту — Иоганну Карлу Фульротту. Фульротт, получивший в 1835 году в Тюбингенском университете степень доктора философии, был вначале преподавателем, а затем профессором математики и естественных наук в реальной гимназии Эльберфельда. Наряду с преподавательской деятельностью он занимался и научными изысканиями, увлекаясь геологическими и палеонтологическими исследованиями в рейнско-вестфальских пещерах.
Фульротт сразу обнаружил, — а один из его друзей, эльберфельдский врач Кун, поддержал эту точку зрения, — что древние кости принадлежат не пещерному медведю, а человеку. Фульротт заметил также, что все найденные кости (черепная крышка, две кости голени, одна целая и одна поврежденная локтевые кости, правая лучевая кость, часть правой плечевой кости, правое предплечье, часть тазовой кости, поврежденная ключица и, наконец, несколько небольших обломков ребер) принадлежат одному человеку. Из всех спасенных костей и обломков наиболее важной и ценной в научном отношении была черепная крышка.
После первого поверхностного осмотра костей Фульротт пришел к убеждению, что в Неандертале было сделано крупное открытие. Поэтому не удивительно, что ему захотелось узнать, как это произошло. Выяснилось, что скелет обнаружили при добыче камня в маленькой пещере, на крутом откосе, на высоте 18 метров над уровнем реки Дюссель и в 30 метрах от поверхности скалы. Пещера имела 5 метров в длину, 3,3 метра в ширину, 2,6 метра в высоту и на 1,5 метра была заполнена очень твердой наносной глиной. Фульротту так и не удалось узнать, целиком ли сохранился скелет в пещерной глине и лежал ли, как обычно покоятся в земле человеческие скелеты, или кости были разбросаны, а некоторых вообще не хватало. Поэтому сегодня мы не можем с полной уверенностью сказать, умер ли этот человек в пещере естественной смертью или смерть была насильственной, а может быть, труп был разорван или принесен туда диким зверем. Обстоятельства находки позволяют строить самые различные предположения о причинах смерти этого человека.
Ошибка фульротта заключалась в том, что он ограничился расспросами очевидцев и не только не провел геологических и палеонтологических исследований, но и сам не осмотрел пещеры. Однако, несмотря на это досадное обстоятельство, мы знаем, что при скелете не было обнаружено ни даров, ни каменных орудий, ни костей животных. В то же время именно это очень затрудняло определение возраста скелета, который очень скоро стал предметом жаркого научного спора.
«Я полностью убежден, что остеологические особенности и локальные условия дают основания отнести эти человеческие кости одного индивида к доисторическому времени, вероятно к дилювиальной эпохе, и, таким образом, сделать вывод о принадлежности их древнему представителю человеческого рода», — так Фульротт закончил свою речь. Посмотрев в зал, он увидел, что одни слушали с напряженным вниманием и удивлением, а другие иронически улыбались. Но всех поразили смелые выводы оратора, совершенно не совпадавшие с их собственными естественнонаучными воззрениями.
Когда удивление несколько улеглось, многие бросились к Фульротту, перед которым на столе были разложены кости из Неандерталя. Они разглядывали их с нескрываемым любопытством, не решаясь высказать собственное мнение. Те, кто отнесся к докладу Фульротта скептически, образовали отдельную группку и после краткой дискуссии решили, что с подобным необдуманным и научно не обоснованным утверждением мог выступить лишь дилетант.
Однако их ожидал еще один неприятный сюрприз!
Председатель собрания объявил, что о костях из Неандерталя желает высказаться всеми уважаемый анатом профессор Шааффхаузен.
Герман Шааффхаузен подробно изложил результаты исследований переданных ему Фульроттом костей. Слушателей, с необычайным вниманием следивших за докладом, поразили слова, которыми профессор закончил свои выводы: «Человеческие кости и череп из Неандерталя превосходят все доныне известное. Особенности их строения (а именно сильно выступающая область надбровных дуг) позволяют сделать вывод, что это был грубый и дикий народ. Но независимо от того, каким путем эти костные остатки попали в грот, где были найдены, они принадлежат древнейшим обитателям Европы. Возможно, эти кости относятся ко времени, когда еще жили последние из вымерших животных дилювиальной эпохи, однако доказательств этого пока нет».
Шааффхаузен кончил. Теперь молчали и скептики: ведь они выслушали не сообщение провинциального учителя, а доклад широко известного исследователя. В зале царило молчание, но это было затишье перед бурей.
Заседание, о котором идет речь, состоялось весной 1857 года в Бонне по случаю сессии Нижнерейнского общества естественных и медицинских наук. На нем Фульротт впервые заявил о принадлежности найденных костей предку современного человека и подчеркнул, что они, по всей вероятности, относятся к плейстоценовой, или, как тогда говорили, дилювиальной эпохе. (Сегодня мы знаем, что геологический возраст этой находки 40 — 50 тысяч лет.) А Шааффхаузен впервые в присутствии общественности сделал сообщение, что кости из Неандерталя принадлежат существу, которое представляет
