Однако почивать на лаврах мальчики могли только до утра.
Наутро они снова отправились в пещеру вместе с отцом. Но то, что было для них пустяком, для профессора оказалось гораздо сложнее. Не без страха братья смотрели снизу, как отец взбирается по стене. В конце концов Бегуэн одолел подъем, проник в отверстие и пробрался в пещеру, где накануне братьям пришлось пробивать ход в известняковых натеках. Здесь Людвиг пролез в узкую дыру и исчез в темноте. Бегуэн посмотрел на Якоба и Макса, которые уже собрались последовать за братом, и робко спросил:
— И я должен лезть в эту дыру? Но это же для кошки…
Сыновья рассмеялись. А самый трудный участок пути к дальней пещере получил с тех пор название Кошкиной Норы. Профессор все-таки полез в узкую щель. Макс и Якоб отбили еще несколько каменных сосулек, чтобы помочь отцу. Уверяя, что лезть осталось совсем немного, они скрылись в щели. Бегуэн попытался последовать за ними, но застрял, едва протиснув плечи. Одному из сыновей пришлось возвращаться, чтобы тащить отца, ухватив его спереди за руки. Изорвав рубаху, обдирая в кровь руки, Бегуэн метр за метром преодолевал Кошкину Нору. Когда на буксире у сыновей он добрался наконец до места, где можно было стать на ноги, то понял, что его брюки остались где-то позади… Впрочем, это вызвавшее дружный смех событие никак не поколебало родительского авторитета. Благополучно преодолев Кошкину Нору, все четверо двинулись дальше. Они пробирались по узким щелям и шли через обширные подземные залы. Одна пещера показалась им бездонной — так в ней было черно. Наконец они пришли в круглую пещеру, где ход кончался. На стенах были нацарапаны какие-то изображения. Мальчики бросились рассматривать их, а профессор, изумленный, остановился посреди подземного зала — прямо перед ним высилось глиняное изваяние! Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что это корова и бык — бизоны, в которых древний скульптор увидел символ продолжения рода. Вокруг вылепленных фигур было множество отпечатков человеческих ног. Следы маленьких ног вокруг глиняной скульптуры тянулись почти правильными кругами, словно здесь водили хоровод.
Поразмыслив, Бегуэн сказал сыновьям, что перед ними не просто древнейшее произведение искусства. Глиняные фигуры — это колдовские символы плодовитости, а пещера — тайное святилище. Старейшины племени и колдуны приводили сюда юношей и девушек, когда тем исполнялось 13 — 14 лет, и, совершив над ними магический обряд, в который входил и танец вокруг святыни, нарекали их взрослыми, полноправными членами рода, призванными его продолжать. Доисторическое святилище было тайным, его тщательно оберегали, проникнуть сюда было нелегко…
Если вам доведется попасть на юг Франции, поезжайте в маленькую деревушку Монтескье-Авант в департаменте Арьеж, найдите проводника и побывайте в пещере Тюк д'Одубер.
Не бойтесь трудностей и препятствий, долгой дороги в недрах горы и лаза, где можно застрять. Ваше упорство будет вознаграждено. Через семьсот метров пути вы увидите последнюю пещеру и изваянных там бизонов. Глина, из которой вылеплены фигуры, высохла и потрескалась: это старейшая из известных скульптур, созданная неведомым художником мадленского времени по меньшей мере 17 000 лет назад. Сохранились до наших дней отпечатки ног (их больше ста) — следы тех, кто плясал здесь страстный танец магического посвящения. Мы не знаем их, но можем представить себе, какими они были.
ОХОТНИЧЬЯ МАГИЯ
С наступлением осенних дней мадленские охотники стали раньше возвращаться в пещеру. Так и сегодня: задолго до того, как сгустились сумерки, все племя собралось вокруг костра.
Мужчины трудились над кремневыми отщепами, заостряя их и приспосабливая костяные ручки. Из оленьих костей мастерили иглы, скребки, наконечники для стрел, в которых выдалбливали канавки, чтобы скорее вытекала кровь жертвы. Некоторые работали с особым увлечением. Вот поодаль немолодой охотник делает из оленьего рога жезл для вождя. А у самого костра двое мужчин — Зур и Урд — мастерят дудки из костей диких птиц, необходимые на охоте: по их сигналу все сразу бросаются на окруженного зверя.
Зур умеет сделать из кости птицы дудку, издающую звуки, — когда она заиграет, всем хочется танцевать. Такая дудка есть у колдуна.
(Следует сказать, что в тщательности обработки орудий мадленцы уступали ориньякским охотникам.)
Но вот Зур и Урд собрали кости и уложили в кожаные мешочки. Их следовало беречь: не всегда удается подбить дикого гуся или лебедя, а тем более орла. Из птичьих костей получаются самые лучшие и легкие иглы, а иглы вечно просят женщины — они их то и дело теряют. Зур и Урд сердятся, но делают новые; они даже придумали для их хранения закрывающиеся коробочки из трубчатых костей. Но женщины все равно теряют иглы (впрочем, как и в наши дни…).
Проходя мимо мужчин, уже кончивших работать, Зур и Урд остановились. Уговаривали старого Дага:
— Расскажи, Даг, что случилось с тобой и Чамом, когда ты был молод! Мы все ждем твоих слов.
И Даг начал свой рассказ.
— Много раз лето сменяло зиму с тех пор, как я пошел на охоту с Чамом. Чам в то время был немолод и уже не так крепок. Вскоре после того его разорвал пещерный лев, от которого он не смог убежать. Поэтому молодые не помнят Чама… Мы ушли далеко от тех мест, где был наш огонь. Пробирались через лес, сквозь кусты, пересекали долины, ползли по траве у самого болота, но не встретили ни бизона, ни медведя, ни дикой свиньи.
— Наверное, злые духи прогнали ваших зверей и стерли их следы!
— Чам говорил то же самое, Риан. Он сердился и бранил их.
— Вот и зря, — вставил старый Ан. — Это могло все испортить.
— Так и случилось. Небо закрыли черные тучи, подул сильный ветер — он гнул деревья, ломал ветки и срывал листья. Чам велел, чтобы я быстро шел за ним, если не хочу оставить свое тело в лесу на съедение гиенам. Он не сказал, куда мы пойдем, а я не спрашивал. Я спешил за ним, а темнота вокруг сгущалась. Ветер становился все сильнее. Меня ударила сломанная им сухая ветка, болела рана…
Зур и Урд присели рядом и внимательно слушали рассказчика.
— Чам уже бежал не останавливаясь, и я старался не отстать от него. Но вот огненная змея разорвала небо. Чам бросился на землю, а мне яркий свет ослепил глаза, я споткнулся и перелетел через Чама.
Мужчины засмеялись.
— Вам хорошо смеяться, — продолжал Даг, когда они успокоились, — а мы лежали, прижавшись к земле, и прятали головы в мягкий мох. Небо гремело не переставая. Когда буря стала утихать, мы осторожно подняли головы и застыли от страха: ствол большого дерева возле нас раскололся. Сухие ветки пылали ярким пламенем. Вскочив на ноги, мы опять побежали изо всех сил. Хорошо, что бежать пришлось недолго, — в моем теле уже почти не осталось сил.
— Мы тебе верим, — сказал кто-то из мужчин.
— Чам знал, — рассказывал дальше Даг, — что недалеко в скале есть маленькая, но глубокая пещера. Мы нашли ее. Мокрые, без сил, мы лежали там. Опять огонь разрывал небо и небо гремело…
— Вам-то опасность уже не угрожала, — заметил один из слушателей.
— Ветер ломал деревья, вырывал их с корнями и бросал на землю. Но вот Чам поднялся и пошел к выходу. Я хотел пойти за ним, но он остановил меня.
— И ты послушался его? — спросил кто-то.
— А что же мне было делать! Я уселся и ждал. Но прошло много времени. Я подполз к выходу и увидел, что Чам, расставив руки, подпрыгивает и бормочет что-то непонятное.
— Это Чам колдовал, — заметил Риан.
— Наверное, — согласился Даг. — Чам был не только храбрым охотником. Он знал много такого, чего не знали другие. Я тогда вернулся в пещеру — я боялся помешать ему. Но мне не пришлось долго ждать. Чам скоро вернулся и сказал, что нам нечего бояться. Это было верно: огонь перестал разрывать небо, оно стало серым, и много воды хлынуло на землю.
