Взгляд Вальдеса поднялся к кроне хтаа. Среди плотных темно-зеленых листьев яркими вспышками мелькали плуми, алые, белые, желтые и голубые.
– Потому, что нам не нужно лишней крови и живых мишеней. В Конвоях люди с Земли, с фронтира и местные, с Данвейта, Тинтаха и других планет. Раньше они служили и в Патруле, от пяти до пятнадцати лет, но так было, пока не появились ветераны. Теперь у вас двухлетние контракты, и вас нанимают только Для сопровождения торговых кораблей. Вы не умеете действовать в свободном поиске или в составе большого звена, которое ведут штурмовики. Вы хуже стреляете, и ваш пилотский опыт меньше, чем у курсантов космических академий на Земле.
Инга закусила губу:
– Я хороший пилот! Меня готовили в школе на Зайтаре! Целых восемь месяцев!
– Я воюю уже двенадцать лет, – сказал Вальдес. А в пятнадцать я был уже курсантом Сиднейской академии. Через три года – первая посадка на Венере… Ты видела когда-нибудь Венеру? Конечно, не в реальности, а в голофильмах? Видела?
Она упрямо тряхнула головой:
– Все равно я хочу с вами! Возьми меня на свой корабль… ну, пожайлуста!
Вальдес негромко рассмеялся:
– Кого ты хочешь заменить? Кро Лайтвотера, который помнит все до одной Войны Провала? Или Птурса, старшего канонира с «Москвы»? – Он выдержал паузу и повторил: – Я хочу, хочу… В этом тоже разница между нами. Первое, чему научили меня, – не хотеть, не желать, не требовать, а подчиняться. Думать лишь о том, как выполнить приказ. Чувствовать себя оружием в руке командира. И верить: отцу- командиру лучше известно, что плохо и что хорошо.
Инга уставилась на свои босые ноги.
– Но это… это унизительно! Человек – мыслящее создание, а не частично разумный, как тхо у фаата!
– Несомненно так, и потому мы их разгромили. Наши земные бойцы, десантники, стрелки, пилоты были надежнее и эффективнее, чем тхо.
– Думаешь, и с дроми так получится?
– Думаю. – Вальдес вспомнил хищную усмешку Адмирала и добавил: – Даже уверен в этом. Они проклянут тот день, когда связались с нами.
Пестрая стайка плуми вынырнула из переплетения ветвей. Одна летающая ящерка ринулась вниз и закружилась над головой Инги – детеныш величиной с ладонь. Он был белым с оранжевой спинкой; глазки сверкали как два изумруда, крохотные коготки казались выточенными из обсидиана.
– Не похож на сокола? – с усмешкой промолвил Вальдес.
– Нет. Но все равно симпатичный.
Девушка подставила руку, но плуми не соблазнился – взлетел, трепеща крылышками, и исчез в древесной кроне. Проводив его задумчивым взглядом, Инга сказала:
– Значит, забыть про хочу, желаю, требую… Что же тогда посоветует отец-командир?
– Не лезть туда, где потеряешь жизнь, – молвил Вальдес и, меняя тему, прикоснулся к белой полоске v ее шеи. – У тебя имплант?
– Да. На Т'харе в гористой местности мало кислорода, семнадцать процентов. С имплантом можно нормально дышать. Его вживляют в три года, когда малыши выходят из куполов.
– Но шрам… Есть масса способов, чтобы избавиться от него.
По лицу девушки скользнула улыбка.
– Мы так не делаем, Сергей. Шрам означает, что я родилась на Т'харе, понимаешь? Это как напоминание о родине, которое всегда с тобой. На Рооне и Эзате нас узнают по этой отметке.
Он хотел убрать руку, но Инга наклонила голову к плечу, прижала щекой его пальцы. Ее кожа была теплой и нежной.
– Значит, ты меня не возьмешь?
Упрямая, подумал Вальдес и тут же сообразил, что у сказанного двойной смысл. Пытается играть с ним? Это его рассердило; он не любил такие игры и не имел в них опыта. На «Риме» все было проще. Огромный корабль с экипажем в шестьсот человек, четверть – молодые женщины… Гибель подстерегала ежедневно, ежечасно, и потому на «Риме» не задавали глупых вопросов, не тратили времени на флирт, а просто дарили друг другу забвение.
– Не возьму, – буркнул Вальдес, подводя итог дискуссии. Инга вздохнула и отпустила его руку.
Маленький белый плуми появился вновь, промчался над ними стрелой, сделал изящный пируэт и приземлился на плече Вальдеса. Острые коготки покалывали сквозь рубашку, от дракончика исходило тепло – температура тела плуми была много выше человеческой.
Вальдес осторожно погладил летающую ящерку. Глаза у Инги распахнулись.
– Как… как это у тебя получается? Ты его приручил?
Раздражение оставило Вальдеса.
– Наследственный талант, – объяснил он. – Мы рыбаки и морские фермеры, мы понимаем всяких неразумных тварей. Бабка говорила с птицами, с дельфинами, даже с хищными косатками… – Плуми, прикрыв глазки, замер под его рукой. – Это у нас от прадеда, от Коркорана.
– Он в самом деле твой прадед?
– Ты не веришь, тхара? Тогда спроси у Кро Лайтвотера. Вождь его знал. Его, прабабку Веру и их обеих дочерей. Коркоран точно мой предок.
– Я не сомневаюсь. Но… – Инга обняла колени, уткнулась в них подбородком и опустила взгляд. – Я учила историю, и у меня хорошая память. Пол Коркоран родился в год Вторжения, почти сто восемьдесят лет назад. Тебя и его разделяют пять или шесть поколений, а не три. Может быть, он твой прапрапрадед?
– Прадед, я ведь ясно сказал!
Вальдес насупился. Далеко зашла беседа, подумалось ему, слишком далеко от текущих событий. Так бывает с женщинами – глазом моргнуть не успеешь, а они уже копаются в твоей родословной и семейных делах.
Он ни с кем не обсуждал проклятие Вальдесов – если их генетическую особенность можно было счесть проклятием. Надежда, его бабка и старшая дочь Коркорана, стала женой Иниго Вальдеса в девятнадцать лет, но первого и единственного ребенка они дожидались два десятилетия. Сын Николай, отец Вальдеса, женился в шестьдесят на юной девушке и ждал прибавления семейства до семидесяти двух. Правда, потом посыпалось: первым – сам Сергей, и вскоре два брата и две сестренки. Причины этой странной аномалии медики были не в силах объяснить; сошлись на том, что в их семье бывают долгожители, созревающие поздно, что проявляется по-разному у женщин и мужчин. Действительно, бабушка Надя прожила сто одиннадцать лет без всяких имплантов, ничуть не состарилась и погибла за год до рождения Вальдеса во время страшной бури. Не такой удивительный возраст, как у Кро Лайтвотера, но все же весьма почтенный… Отцу Николаю исполнилось сто четыре, однако выглядел он лет на сорок и от старческих недугов не страдал. Физиологи, генетики, врачи называли такую особенность синдромом Евы Бернштейн[15], но, как множество других ученых терминов, это ничего не объясняло, лишь маскируя их незнание.
Возможно, этот дар пришел от Пола Коркорана, имевшего странные таланты – в том числе такие, которые сделали его великим флотоводцем. Определенного ответа не существовало, так как адмирал погиб в сражении с фаата в 2167 году, когда ему еще не исполнилось восьмидесяти. С передачей проклятия по наследству дела обстояли ясней: у обеих сестер Вальдеса, уже замужних, с ребятишками не задержалось. Но собственная его судьба и судьбы братьев были неясными. На братьев он надеялся больше, чем на себя; как-никак, они жили на мирной Земле, а не мочили дроми с риском переселиться в Великую Пустоту.
Маленький дракончик взлетел с его плеча как со стартовой площадки и исчез в густой листве. Инга сидела, не поднимая глаз; похоже, до нее дошло, что для беседы подходит не всякая тема. Но все-таки она не уходила, и Вальдес чувствовал, как в этом молчании, в тишине клонившегося к закату дня, текут меж ними токи – незримые, ощутимые лишь для него, но заменяющие слова. На аллее, за стволами байготов, похожих на голубые кипарисы, показался Кро Светлая Вода в сопровождении серебристого Второго – этот серв-Регистратор заведовал складами и мастерскими. Они остановились у шахты «Ланселота», в тени
