молодежь, только-только получившая полный доступ к Инфонету. Но не представившись человеку, не познакомившись с ним, просить о встрече в Зазеркалье нетактично. Сразу возникает вопрос — зачем?.. Зачем, раз есть обычная связь и видеопроекция, которая, кстати, передается через ту же инфонетную среду, причем без всяких искажений? Что на входе, то и на выходе… Не спрячешься!
— Отказать в контакте? — тем же бесстрастным тоном спросил Сенеб. Похоже, он демонстрировал готовность поставить наглеца на место.
— Нет, — ответил я, погружаясь в контактный транс. — Время есть, поговорим. Соединяй!
Снежная кисея Зазеркалья разорвалась, и я очутился в странных хоромах. Зал, подобный восьмиконечной звезде, потолок и стены, уходящие вдаль, в каждом из восьми отростков медленно вращаются галактики — Андромеда, Мессье-33, Кандарус, Млечный Путь и другие, которые я с ходу опознать не смог. Центральная часть этой звездчатой конструкции была окружена рядами колонн, и сквозь прозрачную их поверхность я видел огромные человеческие фигуры, не вырубленные в мраморе или граните, а как бы реальные, только шестиметровой высоты. Ассириец в боевом доспехе, хетт, китаец, смуглый индус, женщины — египтянка и гречанка, римский патриций в тоге, франк, скандинав, бронированный рыцарь, воин-зулус, индеец майя, папуас, снова женщины — таиландка, темнокожая дравидка, ирландка с рыжими косами, потом люди Эпохи Взлета в национальных костюмах — русский, англосакс, француз, бурят, японец… Несколько сотен колонн, а в них, как в огромном этнографическом музее, все племена и народы Земли, разных времен и стран, разных континентов; похоже, там были даже подземные крошки из куполов, только увеличенные раз в пятьсот. Заглядевшись на этот паноптикум, я не сразу заметил фигуру в центре, не статую, а вполне живое существо, насколько можно счесть живым голографическое видение в Инфонете.
Вероятно, то был мой абонент, надежно скрытый под избранной им личиной. Он явился в обличье Тота, египетского бога мудрости, бога писцов — голова ибиса с длинным загнутым клювом, серые перья спускаются к плечам, торс обнажен, на груди — золотая пектораль с бирюзой и финифтью, от пояса — белая, в мелких складках юбка, к которой подвешен пенал с тростниковыми кисточками. Какая-то символика? Мудрый бог в обрамлении земного человечества, а на заднем плане — круговращение Вселенной… Впрочем, шутники в Зазеркалье выдумывают и не такое.
Но этот тип не был юным шутником. Когда я пробрался сквозь чащу колонн, птичья голова склонилась, руки взлетели вверх в ритуальном жесте — он приветствовал меня как равный равного. Кажется, он кое-что знал о той эпохе, в костюм которой нарядился.
— К чему эта комедия? — спросил я. — Не принять ли вам свой настоящий облик? А заодно назваться?
Он прикоснулся к амулету, свисавшему с пекторали.
— Умерьте ваше негодование. Эта маска сейчас предпочтительней, так как я хотел бы сохранить инкогнито. Это мое право, согласны?
Голос его казался нечеловечески гулким, наверняка синтетическим. И, разумеется, никаких ментальных излучений — в Инфонете есть сотня способов, чтобы блокировать их. Видимо, это и было истинной причиной выбора места для рандеву.
— Ваше право — остаться безымянным, мое — отказать вам в беседе, — нахмурившись, промолвил я.
— Но вы же не отказали.
— Это еще не решено. Чего вы хотите?
Он промолчал, продолжая играть амулетом. Птичья маска не передавала мимики, голос его был искажен, ни мыслей, ни эмоций я уловить не мог, однако кое-что прояснилось. Многое можно скрыть в Зазеркалье, но истинная природа человека рано или поздно просвечивает сквозь любую пелену. Жесты, речь, осанка, манера держаться — это способен переделать лишь великий художник, творец иллюзорного бытия, да и то после изрядных усилий. Мы долгожители, а это значит, что с течением лет и веков мы всё больше и больше становимся сами собой. Мы не стареем и как будто не меняемся, но это не так: черты характера, привычки, переживания, итоги размышлений — словом, всё, что составляет наше эго, — откладывается в душе и, как печать времени, формирует нашу внешность и ментальный облик. Спрятать их, завуалировать — почти неразрешимая задача.
Мой незнакомец в маске Тота был высокомерен, самолюбив, упрям. Вероятно, он привык полагаться на собственное мнение и не стеснялся навязывать его другим; это, вкупе с умом, решимостью и упорством, делало из него прирожденного лидера. В древности он стал бы незаурядным полководцем, а в другие, более цивилизованные эпохи — политиком, вершителем судеб миллионов. В наше время амбиции таких людей имели более разумный выход — у Модераторов и Чистильщиков, как и у нашего Койна, хватало опасных и сложных проектов.
Наконец он нарушил молчание:
— Вы — исследователь прошлого, один из самых опытных агентов-наблюдателей. Я нуждаюсь в вашей консультации. Если я скрыл свое имя, то есть ли в этом повод для отказа?
Просьба, но сформулированная так, будто мне оказывали милость.
— Отчего бы вам не обратиться в наш информационный мегалит? — сухо поинтересовался я. — В нем наверняка есть то, что вы желаете узнать.
Он покачал головой. Было странно видеть этот жест, столь человеческий, у бога-ибиса, лишенного шеи. Перья прошли сквозь его плечи, напомнив, что передо мной всего лишь голограмма.
— К сожалению, я не нашел там ничего полезного — ничего, кроме описания устройств, которые вы берете с собой. А меня интересуют детали их использования.
Разумеется, он говорил о ментальных инструментах. Погружаясь в прошлое, мы не можем взять с собой ничего материального, ни средств защиты, ни записывающих приборов, однако мы не безоружны: в момент экстракции психоматрицы к ней добавляется инструментальный блок, сложная псионная структура с набором модулей. Важнейший из них гарантирует нам возвращение в миг гибели носителя-партнера, и еще один, почти такой же важный — полную запись увиденного, услышанного и всех остальных испытанных ощущений. Эти два псионных аппарата, финишный модуль и модуль фиксации, имеют наивысший приоритет и действуют с полной надежностью, вне зависимости от характеристик мозга, избранного хронавтом. Кое-что из остального снаряжения тоже работает с гарантией, а кое-что — увы! — определяется носителем. Так, прямое восприятие мыслей и телепатический контроль возможны лишь тогда, когда партнер имеет к этому способности, пусть на самом зачаточном уровне.
Мысленной командой я вызвал свой привычный уголок — камин с мерцающим пламенем, часть стены и кресло. В этом зале они смотрелись скромной заплаткой на роскошном одеянии. Акт противоречия, не более того…
Я опустился в кресло.
— Вы хотите спросить о чем-то конкретном?
— Да. — Он тоже сел — в возникшую из пустоты иллюзию трона. Сел и погрузился в молчание, смысл которого был мне понятен: я изучал его, он изучал и взвешивал меня. Я уже догадывался, с кем имею дело, но эта догадка лишь подогревала мой интерес.
— Спрашивайте. Я, к сожалению, ограничен временем.
Мой собеседник задумчиво опустил голову, погрузив длинный птичий клюв куда-то в область солнечного сплетения.
— Вопрос касается ловушки Григса. Я не нашел данных о ее использовании.
— И не найдете. Такой информации не существует.
Ловушка Григса! Демоны Песков! Сказать, что вопрос меня удивил, было бы неверно — пожалуй, я был изумлен.
— Вы в этом уверены? — произнес он. — Темпоральные исследования ведутся около трех тысячелетий, с эпохи Джослина, и за этот период в прошлом побывали десятки тысяч наблюдателей. Я знаю о ваших контактах с гениями, великими провидцами, учеными, художниками, писателями… Участь многих была трагичной — голод, холод, болезни и ранняя смерть. Временами еще ужаснее — странные, можно сказать, неестественные привычки, моральная деградация, осуждение общества, иногда — самоубийство… Взять хотя бы Тьюринга или Оскара Уайльда… — Он сделал паузу. — Вы уверены, что никто не пытался спасти такого человека? Никто и никогда?..
