результатом, ибо не результат, а процесс был важен для него. Старый боевой конь, подумал Гревельян; услышал звук трубы и бьет копытами.
Башня рухнула. Вверх взметнулись брызги лавы, осолая алыми каплями на броне титана. Его орудия смолкли, колпак раскололся, из пробоин валил дым, собираясь в густое облако, щупальца бессильно распластались по земле. Машины сокрушителей Фарданта начисли над ним, словно грифы-падалыцики над телом Мертвеца; сквозь решетчатые конструкции виднелись темные силуэты роботов-жуков. «Сейчас, — зашептал командор в голове Тревельяна, — сейчас…»
Роботы зашевелились. Первый жук спрыгнул на панцирь трипода. Из-под его резака веером полетели искры. Тревельян затаил дыхание.
«Огонь!» — выкрикнул командор, и, словно повинуясь его приказу, пять башен восстали над серыми песками. Яростное пламя хлестнуло из их раскрытых амбразур, потоки плазмы переплелись в воздухе, вспухли ярким оранжевым шаром, заставив Ивара прикрыть глаза. Когда он поднял веки, плазменный шар уже погас, и буйный вихрь, порожденный взрывом, играл бесформенными обломками, то подбрасывая их к небу, то кружа над песком, то с грохотом швыряя на корпус разбитого трипода. Ни воздушных машин, ни жуков-сокрушителей в окрестностях не наблюдалось — только дым и пепел, камни и прах, черные обгорелые хлопья да остывающая лава.
Пленитель Тревельяна тоже зашевелился и стал выбираться на поверхность. Вершины холмов резко ухнули вниз, со всех сторон раскрылся горизонт, и поле битвы казалось теперь небольшим пятачком, заваленным останками машин и стекловидными глыбами спекшегося камня. Лапы треножников пришли в движение, камеру наполнил негромкий рокот, кресло под Иваром качнулось, барханы и скалы поплыли назад. Шесть гигантов шагали в прежнем направлении, седьмой остался лежать в груде обломков, и ветры уже заметали его песком.
«Полководцы у этого Фарданта редкие ослы, а сам он олух, — пробурчал командор. — Никакого понятия о тактике и стратегии! И думаю я, что все вояки здесь того же уровня».
— Ну, к Матайме это не относится, — отозвался Тревельян. — Как-никак, нынче он в победителях.
«Ты не понимаешь, малыш. Ловушка-то была элементарной! »
— И что отсюда следует?
«С одной стороны, ее не распознали, а с другой, ничего хитрее не понадобилось. Это знак малого опыта и полного застоя стратегической мысли. Если тут воюют, то дальше пограничных стычек дело не идет. Оборонительная доктрина, дохлый номер! Могу утверждать это с гарантией — иначе за тысячи лет один из владык взял бы верх над остальными. — Сделав паузу, командор испустил ментальный вздох и добавил: — Я бы тут развернулся! Эх, развернулся! Я бы обороняться не стал! Первым делом нанес бы упреждающий удар по всем укреп-районам, из-под земли бы нанес, из старых городов, при воздушной поддержке, для устрашения потенциального противника. Потом раздавил бы Поганого Стручка, обосновался на побережье и приготовил всякие сюрпризы — роботы-субмарины, боевые платформы в ближнем космосе, систему электронного подавления и батареи фризеров и свомов. И тут пошла бы у нас глобальная война! Что ни день — атаки и битвы, фланговые обходы и «котлы», сражения на суше, в море и воздухе! Я бы им показал, как нужно воевать!»
— Что за людоедские мысли, дед! — возмутился Тревельян. — Ну ты даешь! Что за кровавый агрессор!
«Я — боевой офицер Звездного Флота! — раздался в ответ ментальный рык. — Ты с кем разговариваешь, недоумок! Агрессор, людоедские мысли… Где ты тут людей увидел, где унюхал кровь, хотелось бы мне знать! Кругом одни тупые роботы да кролики трехглазые! А если так, отчего не поиграть? В оловянных солдатиков или в роботов, жуков, мокрецов и гусениц… — Он сбавил тон и горестно пробормотал: — Дьявол! Что мне еще остается?»
Обидевшись друг на друга, они упорно молчали с полчаса. Солнце Хтона застыло над горизонтом, ветер гпал по пустыне мелкий песок, заметая следы огромных роботов, голограмма вокруг Тревельяна мерно покачивалась в такт шагам трипода. С каждой минутой он уносил пленника все дальше от фардантовых владений и от корабля, оставшегося у подножий гор. Шли третьи стандартные сутки после приземления, и долг требовал поторопиться, все чаще намекая, что социоксенолог Ивар Тревельян, разведчик-наблюдатель Фонда, кавалер Почетной Медали, Венка Отваги и Обруча Славы, летел вовсе не в этот унылый мир, заброшенный во тьму Провала. Долг шептал, что его ждут совсем в другом месте, на знойной планете с двумя солнцами, где обитали не роботы, а люди. Правда, не очень приятные, склонные к резне, кровопролитию и людоедству, что было только дополнительной причиной для поспешности.
Наконец Ивар произнес:
— Если я верно понимаю, ты хотел подключиться к нашему триподу и захватить управление? Это отличная мысль!
«Еще бы, — проворчал, оттаяв, командор. — Давай-ка займемся делом, паренек. Предупреди жестянку. Мне придется взять под контроль часть его оперативных блоков. Надеюсь, обойдется без соплей и визга».
— Мозг, — произнес Тревельян, стягивая шлем. Сиденье под ним слегка дрогнуло.
— Слушаю, эмиссар.
— Я подключу к тебе ньюри Советника. — Сняв на-головный обруч, он сдвинул пластинку, закрывавшую кристалл. — Нужно добраться до разума трипода. Цель — полное подчинение. Мой достойный предок будет руководить тобой.
Обычно Мозгу не нравилось вмешательство в его мыслительные процессы, но сейчас обошлось без возражений. Даже наоборот — он пробормотал что-то о высокой чести, о том, что послужит ньюри Советнику как самому Йездану, после чего в подлокотнике кресла раскрылся канал. Ивар опустил туда кристаллик, и крохотное зернышко исчезло в изменчивой плоти трафора. Затем раздался голос командора — на этот раз не телепатический, а вполне реальный; он использовал речевые центры робота.
— Я на месте, малыш.
— Хорошо устроился?
— Словно младенец в люльке. Приступаю к операции.
Тонкие нити взметнулись к стенам и потолку, исчезнув в голографическом мираже. Тревельян знал, что происходит: сквозь трещины и отверстия в переборках контактные нити тянулись дальше, к механизмам и управляющим блокам трипода, к оружию и датчикам восприятия, к его памяти, хранившей функциональные программы и повеления Матаймы. Эта шагающая крепость могла погибнуть в битве или победить, но не предать владыку — во всяком случае, на трипода не влияли ни убеждения, ни угрозы, ни обещания благ. Существовал единственный способ, чтобы привести его к покорности, — прямой контроль над разумом. Точнее, над заменявшим его программным блоком.
— Что там внутри? — спросил Тревельян.
— Искусственные мышцы, как в твоем скобе, только огромные. Скелета нет, несущая конструкция — панцирь. Сейчас я возьму пробу… — Командор смолк, но тут же сообщил: — Кремнийорганика, как и ожидалось.
— Источник энергии?
— Сами мышцы и вязкая тягучая среда, в которую они погружены, что-то вроде протоплазмы. Это аккумулятор огромной емкости, и от него заряжается оружие. Других энергетических источников я не нашел, но и этого хватит, чтобы шагать и стрелять. Забавная технология! Мокрецы были устроены иначе, однако способ для нас не новый. Помнится, еще лет шестьсот назад…
Огромная башня покачнулась.
— Ты давай поаккуратнее, — сказал Тревельян.
— Первая нить с анализатором — в блоке управления. Сейчас я подключу другие каналы, и мы с жестянкой обшарим его память. Держись! Может слегка потрясти.
Робот внезапно остановился, инерция швырнула Ивара вперед, но он успел вытянуть ноги и упереться в переборку. Пять гигантов, сопровождавших его пленителя, тоже замерли, словно в недоумении; ветер засыпал песком их огромные ступни, орудийные колпаки вращались, стволы смотрели в небо, целясь в незримого врага. Но небеса, как и земля, были пустынны.
— Я притормозил мокреца, чтобы зря не дергался, — сообщил командор. — Защиты от внешнего
