“Зачем же нужен этот ко-аппль?” — спросила Чия. “Ну, например, -. сказал Дик, — чтоб странствовать с планеты на планету в любой из обитаемых солнечных систем. Ведь Искры Небесного Света не одиноки — около них кружат миры, похожие и не похожие на Тайяхат, и есть среди них такие, что слеплены из раскаленных каменных глыб или холодного тумана, только плотного, вроде воды. Но воду эту нельзя пить, так как она и не вода вовсе, а жидкий водород, из коего делают топливо для термоядерных реакторов. А чтоб возить топливо к энергоцентралям на спутниках, нужны корабли, и блок-контейнеры, и много всяких других машин, которые плавают в водородном океане и называются сепараторами, обогатителями, компрессорами и еще по-всякому, так что каждое из этих слов длинней питона Каа, если мерить его от носа и до кончика хвоста”.
'Выходит, — спросила Чия, — нет таких железных птиц, таких ко-апп-лей, чтоб долетели от нас до самой близкой Искры Тисуйю?” — “Выходит, нет, — подтвердил Дик. — Никто еще — ни страны Колумбии и Европы, ни Россия, ни Южмерика, ни Китай — не построил корабль с квантовым приводом, который мог бы преодолеть межзвездное пространство и отправиться, скажем, на Старую Землю. Да и к чему такой звездолет? Ведь есть Пандус, а для него все миры лежат на расстоянии шага… ну, не шага, так десяти шагов… И если хватает энергии, то можно перемещать города, леса и даже целые горы, как делалось в Эпоху Исхода… И можно попасть куда угодно, хоть в населенный мир, где есть станции межзвездной связи, хоть в совсем дикий, где никто еще не бывал. Так, как когда-то земные разведчики попали на Тайяхат…”
'Тайяхат — не дикий мир, — гордо возразила Чия, — Тайяхат — Мир Людей! Или кому-то кажется, что тай и тайя — дикари? Кому-то, кто бродит среди Искр Небесного Костра, забыв про свою родину?”
Дик поспешил ее успокоить, и Чия, сменив гнев на милость, поинтересовалась, зачем же нужны ко-апп-ли, которые возят топливо к этим рее-тто-рам? Если можно попасть куда угодно, забрав с собой целую гору? Если из мира в мир ведут дороги длиною в десять шагов? И если ходить по этим дорогам так же просто, как по тропинкам вокруг Чимары?
Это был хороший вопрос, но ответа Дик не знал. Почти в каждом мире Большой Десятки имелся космический флот, хотя, казалось бы, необходимости в том не было никакой — сквозь устье Пандуса могли проскользнуть не то что горы, а целые астероиды размером в полсотни лиг. Однако всюду строили корабли — разумеется, не в Колониях, а в Стабильных Мирах, и сей факт казался Дику необъяснимым. Во всяком случае, его учебный компьютер не давал объяснения — ни в курсе общей истории, ни в обзорах развития техники, межзвездного транспорта и связи, ни в лекциях о политическом устройстве Разъединенных Миров.
Надо будет спросить у отца, отметил Дик, в задумчивости поглаживая свисавшие с шеи клыки саблезуба.
Странное чувство — быть может, вызванное вопросами Чии, — охватило его. Он сидел тут, на краю огромной террасы, словно мошка на колене гиганта, — сидел и поглядывал в темную пропасть внизу и в бескрайнее небо, усыпанное яркими искрами звезд и мнившееся в этот поздний час кубком черного хрусталя, опрокинутым над землями и водами. Тьма под ногами, где бродили в лесу шестилапыё чудища, где воины сотни кланов выслеживали друг друга, принадлежала Тайяхату; небеса с пылающими узорами созвездий — Разъединенным Мирам. Он пребывал меж этих двух реальностей, и каждая заявляла на него свои права, и право каждой мнилось неоспоримым. Так кто же он? Будущий воин-тай, носитель Шнура Доблести, или потомок землян, мальчишка, чье место рядом с учебным компьютером?
Примирить два этих мира было куда сложней, чем справиться с саблезубом. Возможно, они не желали заключать перемирия, а каждый хотел забрать Дика себе, завладеть им полностью, и каждый манил его своими собственными миражами. Здесь, на Тайяхате, была родина; были отец, Чочинга, тетушка Флори, была память о матери, были закаты и рассветы над горным хребтом, которые он встречал с Чией. Но бездна вверху, баюкавшая в темных своих объятиях мир, который он считал родным, и мириады других миров, куда человек успел или еще не успел добраться, напоминала, что Вселенная велика, а Тайяхат лишь крошечная ее частица. Там, в вышине, вращались у разноцветных солнц планеты, десятки планет, обитаемых и вполне достижимых, и где-то средь них плыла Земля, Мир Исхода, еще не забытый, не ставший легендой, но недоступный, а потому загадочно-притягательный и влекущий с особой силой.
Где же она. Земля? Где золотое земное Солнце?
Дик откинул голову, всматриваясь в темные тайяхатские небеса, однако они молчали.
КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК
— Вчера ты опять была с ним? — спросила Чиззи.
— Да.
Ответ Чии прозвучал коротко и сухо; она явно не желала обсуждать подробности.
Чиззи, сложив под грудью нижнюю пару рук, а верхней обхватив себя за плечи, потянулась. Кожа ее отливала светлой бронзой, стан и запястья были тонкими, бедра и ягодицы — крепкими, округлыми, налитыми. Не девочка — юная девушка в поре наступающего расцвета… Не поднимая глаз на сестру, свое зеркальное отражение, Чия знала, что выглядит точно такой же. Они были как два бутона на ветке дерева сино, как Два цветка, что встречаются лишь парами, превращаясь со временем в плоды — чуть удлиненные, сочные, с бархатистой кожицей и сросшимися черенками.
— Ты — моя икки, — сказала Чиззи с ноткой легкого осуждения. — Ты должна брать меня с собой.
— Должна, — согласилась Чия. — Но ты же знаешь, у Ди нет брата.
— Нет. Он — ко-тохара…
— Это не правильно, неверно! Ди мне объяснял… У нас — ко-тохара, а у них — старший сын, единственный, как Свет Небесный, как Тень Тисуйю… У них ведь все иначе, икки!
— Но мы-то у нас, а не у них, — возразила практичная Чиззи, и Чие пришлось признать, что сестра права. — У них свои обычаи, у нас — свои. И мы — разные. Если б у Ди был брат, они все равно не могли бы подарить нам детей.
Чия нахмурилась.
— Откуда ты знаешь?
Чиззи, дразнясь, высунула кончик розового языка.
— Знаю, вот!… Спрашивала у Саймона Золотой Голос!
— И что он сказал?
— Сначала он долго смеялся,.
— А потом?
— Потом тоже смеялся. А посмеявшись, вздохнул, погладил мне спину и сказал: время мчится словно ловчий зверь, один плод зреет, другой — стареет.
Чия нахмурилась еще больше.
— И это все?
— Нет, не все! Он сказал, что есть медоносные птицы, а есть певчие, и могут они любиться друг с другом, но птенцов не будет. Он хотел объяснить почему, но я не поняла…
— Не поняла про птиц? — молвила Чия.
— Нет, с птицами-то все понятно… А вот отчего птенцов не будет? — Чиззи наморщила гладкий лоб. — Хочешь, спроси ты… Ты ведь умнее меня.
Чия покачала темноволосой головкой.
— Не спрошу. Зачем? Главное сказано: мы — медоносные птицы, а они — певчие.
— Или наоборот.
— Или наоборот.
Чиззи помолчала, потом, искоса взглянув на сестру, лукаво улыбнулась.
— А вот с Цором и Цохани мы одной породы! Что скажешь?
— Скажу, что Ди отрежет им уши! А зачем нам мужья без ушей? — Сделав паузу, Чия потерла висок, словно что-то припоминая, и продолжила:
— Мне больше нравятся Сохо и Сотанис… Они такие серьезные и первыми в драку не лезут. Они не сбегут в лес — ну, может, сбегут, да ненадолго. И ты знаешь, икки, Сотанис режет дерево и шлифует
