монголов) жили в нищете, впроголодь. Лучшие пастбища заметно оскудели, а заинтересованных в повседневном труде работников стало немного.
Военная империя монголов охватила всю единую географическую зону степей, лесостепей, полупустынь Евразии с прилегающими к ним территориями. Захватчики безжалостно уничтожали естественные, а также культурные ландшафты как в мирное, так и (тем более) в военное время; опустошали охотничьи угодья и пастбища. Одно это уже подрывало изнутри их экономику, хозяйственный уклад. Для покоренных народов, стоявших нередко на более высоком культурном уровне, был ненавистен гнет поработителей. Правда, политика монгольских императоров была продуманной: они не покушались, например, на религиозные верования и обычаи покоренных народов, понимая, что доводить людей до полного одичания невыгодно, хотя бы с точки зрения их эксплуатации, взимания дани.
Появление, пусть и недолговечной, Монгольской империи косвенно способствовало западноевропейскому Возрождению. Монголы разгромили крупные мусульманские государства. А европейские путешественники, проникавшие из Западной Европы в глубины Азии, расширяли кругозор просвещенных европейцев. Только на первый взгляд может показаться, что географические открытия Карпини и Рубрука имеют второстепенное значение. Оценивать подобные достижения следует не с позиции современности, а относительно: для определенных регионов в конкретный исторический период. Сейчас трудно даже себе представить, что в начале XIII века европейцы не знали о существовании замкнутого Каспийского моря, не имели представления о столице великой Монгольской империи Каракоруме, а сведения о Китае имели самые неопределенные.
Карпини и Рубрук первыми после Александра Македонского заново открыли значительную часть Азии для европейцев — и не только в аспекте географическом, но и в торговом тоже — они, можно сказать, прорубили окно в Центральную Азию.
Наконец, отметим еще и литературный аспект путешествия Рубрука. Оно вдохновило замечательного русского поэта-мыслителя Николая Заболоцкого на цикл стихотворений «Рубрук в Монголии».
В этих стихах, как дань времени их создания, поэт называет хана монгольского «генералиссимус степей» (из контекста ясно видно, что тут намек не на Сталина, а более глубокий — преемственность великой Монгольской империи и последующей евразийской России, а затем и СССР). Но в остальном они почти документальны.
В стихотворении «Рубрук наблюдает небесные светила» точно отмечено отношение язычников- степняков к небосводу как всеобъемлющему божеству (что, кстати, Карпини принял за проявление единобожия):
ВСТРЕЧА С АЗИЕЙ ВЕЛИКОЛЕПНОЙ
(Марко Поло)
У известного советского писателя-публициста Виктора Шкловского есть одна малоизвестная повесть для детей: «Марко Поло разведчик» (1931). Странное название для работы о великом путешественнике, которого по справедливости считают венецианским купцом.
Самое интересное — это вопрос, в пользу кого он шпионил. Разведчиком Марко Поло стал не сразу, и даже не в Европе. Начинал он свою деятельность, не подозревая, чем все обернется.
Разведка в те времена означала не совсем то, что теперь. Она во многом была настоящим географическим описанием, а то и открытием. Во времена средневековья какие-нибудь сугубо военные или производственные секреты не имели большой цены уже потому, что отсутствовали порой самые общие сведения о странах не только дальних, но и близких.
Кстати сказать, задайте себе вопрос: что я знаю о государствах, окружающих Россию и граничащих с ней? Об их природных условиях, экономическом положении, социально-политической структуре? В лучшем случае — нечто очень общее и неопределенное, или отдельные отрывочные факты. А ведь к нам постоянно поступает информация по радио, телевидению, из газет, по Интернету. В средние века даже послания между крупными государствами могли курсировать неделями, а то и месяцами. Порой о своей собственной державе, если она была обширна, властитель многое узнавал задним числом…
Впрочем, перейдем непосредственно к рассказу о Марко Поло.
Его отец Никколо и дядя Матфео были богатыми купцами, освоившими маршрут на восток. Морем они через Константинополь попали в Крым, оттуда — в ставку хана Золотой Орды, в устье Волги. Обстоятельства сложились так, что они прошли в Бухару и с посольством монгольского хана Хубилая, властелина огромной империи, добрались до Пекина. Здесь они получили от хана послание папе римскому и вернулись восвояси.
Через два года они снова снарядили торгово-дипломатическую экспедицию. С ним отправился юный Марко. После долгих странствий они пересекли почти всю Евразию. Марко семнадцать лет состоял на службе у великого хана в Китае, а затем, обогнув морем Юго-Восточную Азию, вернулся на родину.
В качестве военнопленного он попал в генуэзскую тюрьму. Здесь ему особенно припомнились дальние путешествия. Он возобновил их — но уже мысленно. Тюрьма как будто освободила его мысль. Рассказы Марко Поло записал другой узник — Рустичано. Трудно сказать, насколько подверглись литературной обработке устные истории, но изложение получилось живое, непосредственное, насыщенное разными сведениями о многих странах. Так возникла «Книга о разнообразии мира», которая несколько веков пользовалась большой популярностью у читателей. Из нее следует, между прочим, что вывод Шкловского о Марко-разведчике достаточно веско обоснован.
Рассказывая о первой встрече с великим ханом Кубилаем (Хубилаем), Марко отметил, что произвел на того хорошее впечатление и был назначен в почетную свиту. Скорее всего, проницательный и хитрый хан смекнул, что юноша-иноземец может быть для него полезным, и поручил своим приближенным внимательно к нему присмотреться.
'В короткое время он, — Марко Поло говорил о себе в третьем лице, — ознакомился с нравами татар, сумел усвоить их и узнал разные татарские наречия, так что не только понимал их, но и мог читать и писать. Нашедши его таким даровитым, государь хотел испытать, как он покажет себя в делах, и отправил его по одному важному государственному делу в город по имени Каразан, расстоянием на шесть месяцев пути от царского местопребывания. При этом случае Марко вел себя так умно и осторожно, что милость к нему царя стала еще более крепкой.
Заметив со своей стороны, что великий хан обнаруживал большое удовольствие, слушал его известия обо всем новом для него относительно народных нравов и обычаев, также о разных особенностях отдаленных стран, он старался, куда ни приходил, собирать точные сведения об этих предметах и составлял для себя записи обо всем, что видел и слышал, для удовлетворения живого любопытства царя.
Ему поручались самые доверенные посольства во все пределы царства; иногда он ездил и по своим собственным делам, но всегда с согласия и разрешения великого хана'.
Выбор хана был разумен. Юный любознательный европеец, находящийся необычайно далеко от родины, не мог вызвать подозрений, а его записи, сделанные на непонятном для местных грамотеев языке,
