тяжелые льды.
За Святым Носом совсем недалеко устье Индигирки, к которому Лаптев подошел 2 сентября. Здесь он встретился с Алексеем Ложкиным, выполнявшим съемку берега между Алазеей и Индигиркой, с Щербининым и Киндяковым, заснявшими участок побережья от Святого Носа до Индигирки. Весной геодезисты продолжили съемку, и на карту легли дельта Яны и берег от Алазеи до Колымы. Бот крепко засел во льду, и чтобы его освободить, на целую версту прорубили канал в ледяном поле. Для этой титанической работы были привлечены в помощь команде несколько десятков местных жителей. «Иркутск» вышел в море, и вскоре был в устье Колымы, последней большой реки перед Беринговым проливом. Однако пройти в него Дмитрий Лаптев не смог из-за тяжелых льдов у мыса Большой Баранов Камень.
Зимовка в Нижнеколымском остроге прошла на сей раз без трагических последствий. Для тех, кто начинал работать еще с Лапиниусом, это была шестая зимовка. Летом Лаптев попытался пройти мимо Большого Баранова Камня. Но льды оказались сильнее, и Лаптев отступает, снова заявив о невозможности пройти к Камчатке. Он идет на Анадырь по суше. Летом 1742 года, когда Семен Челюскин подходил к самой северной точке побережья в Азии, Д. Лаптев завершает восточный участок грандиозного полигона Великой Северной экспедиции — главной чукотской реки, впадающей в Берингово море Тихого океана.
В конце 1743 года Дмитрий Лаптев приехал в Петербург и сдал все свои материалы в Адмиралтейств-коллегию: карты, дневники, судовые журналы, данные астрономических определений координат — все, что было получено героическим трудом трех западных отрядов. Четвертый отряд, поначалу не имевший успеха, доставил едва ли не самые ценные материалы.
Всем отрядам пришлось пройти через неимоверные трудности. Кораблекрушения, ледовый плен, голод, холод, болезни и даже смерть — все было на их пути. Но молодые лейтенанты, возглавлявшие отряды, геодезисты, штурманы, матросы — все исполняли свой долг, чего бы это ни стоило. В результате была доказана возможность сквозного плавания северным морским путем. Остался невыполненным только один пункт программы: не удалось пройти из Северного Ледовитого океана в Тихий через Берингов пролив.
У отважных геодезистов Великой Северной экспедиции были продолжатели. Купец-устюжанин Никита Шалауров, обосновавшийся в Якутске, давно мечтал найти путь к Камчатке по Северному морю, заменив тяжелую дорогу до Охотска — по Алдану и Мае, а потом через суровые горы Джугджура. Осенью 1757 года он вышел из Якутска вниз по Лене на судне, названном им «Вера. Надежда. Любовь». Первая зимовка — в устье Вилюя. Но пройти на восток смогли только до мыса Чекурдах. Вторая зимовка — на мысе Быковском, близ устья Лены. Здесь на судне вспыхнул пожар, и следующее лето корабль ремонтировался. Но тут в отряде произошел раскол. Сотоварищ Шалаурова, купец Иван Бахов, ушел в Якутск, а Шалауров остался на зимовку в Нижнеколымске, где получил в свое распоряжение бот «Иркутск». Колымские власти не разрешили ему плавание. Еще одна зимовка в Чекурдахе.
Лишь в 1761 году Шалауров, наконец, идет на восток. 3 сентября в проливе Дмитрия Лаптева он видит на севере землю «о семнадцати верхах». Это остров Большой Ляховский. В середине сентября достигнуты Медвежьи острова. Был открыт остров Айон. А дальше не пустили льды. Пятая зимовка — в Нижнеколымске, где у него снова возник конфликт с властями, которые почему-то никак не хотели, чтобы якутский купец прошел на восток.
Шалауров решил получить разрешение в Петербурге. Пешком, с одним спутником идет в Якутск, а затем — в Петербург. Настойчивого промышленника принимают в Сенате, и выносится специальное по его делу решение. Сибирский губернатор Ф.П. Соймонов поддержал Шалаурова. С его помощью летом 1765 года он, наконец, смог выйти из устья Колымы. С ним были 53 человека.
И в этот раз корабль дошел только до Чаунской губы, где был раздавлен льдами. Погибли все, кто был на борту — 53 человека, в их числе и Шалауров. Он составил карты берега от устья Лены до Чаунской губы, более точные, чем у его предшественников.
ТИХООКЕАНСКИЕ ОСТРОВА
(Алеутские, Курильские, Японские)
Уже через три года после открытия Берингом и Чириковым американского берега промышленник Евтихий Санников и сержант Емельян Басов отправились зимовать на остров Беринга. Они успешно промышляли котиков и привезли более пяти тысяч шкур. Летом 1745 года они продолжили промысел на острове Медном, куда высадились впервые. А от него прошли немного на восток и видели острова из Алеутской гряды.
В том же году мореход и геодезист М. Наводчиков отправился из Нижнекамчатска на юго-восток искать новые земли. Он открыл первые три острова из Ближних Алеутских — Агатту, Атту и Семичи. Целый год Наводчиков с артелью промышлял каланов и котиков, составив карту открытых островов, но на обратном пути его парусное суденышко — шитик разбилось о скалы у камчатских берегов. Во время зимовки на острове Каргинском несколько человек умерло от голода и цинги. По возвращении Наводчиков был несправедливо предан суду, который его оправдал, впервые упомянув в документах по делу название — Алеутские острова.
В 1750-х годах несколько промышленников побывало на островах, открыв еще с десяток новых. В 1760-м промышлявший на Алеутах Гавриил Пушкарев зимовал на открытом им участке суши, который он счел островом, назвав его «Алякса». Очевидно, это была первая русская зимовка на полуострове Аляска.
В августе 1759 года промышленник Степан Глотов с казаком Савином Пономаревым отправились в район Алеутских островов, где проплавали, промышляя морского зверя и зимуя то на одном острове, то на другом, ни много ни мало — семь лет. Они открыли относительно большой остров Уналашка и к востоку от него группу Лисьих островов (назвали так, потому что на островах попалось им много лисиц). В августе 1763 года они прошли вдоль юго-восточного побережья полуострова Аляска и наткнулись на самый крупный в Аляскинском заливе остров Кадьяк. Дальше они не пошли, а вернулись к Лисьим островам, где промысел был особенно успешным. Только в 1766 году вернулись они на Камчатку.
Уже в середине 18-го столетия практически все многочисленные Алеутские острова были открыты и нанесены на карту. Сибирский губернатор Денис Чичерин донес в Петербург об открытии «неизвестных мест и нового промысла». Но сделали это, как сетовал Чичерин, «самые простые и неученые люди», а потому просил прислать грамотных морских офицеров, которые занимались бы в первую очередь не промыслом, а съемкой и описаниями.
Получив это донесение, Екатерина II распорядилась отправить для исследования американских земель к востоку от Камчатки и приведения «американцев» (имелись в виду, конечно, алеуты) в российское подданство секретную экспедицию, получившую (из соображений секретности) официальное название, совсем не отвечавшее ее реальному содержанию: «Экспедиция для описи лесов по рекам Каме и Белой». В соответствии с указом императрицы, в 1766 году из Охотска по направлению к Камчатке вышли четыре специально построенных судна. Молодые офицеры российского флота Петр Креницын и Михаил Левашов возглавили экспедицию. Уже при переходе от Охотска три судна погибли, и для того чтобы продолжить плавание, пришлось заняться ремонтом и провести две зимы в Нижнекамчатске. Только в июле 1768 года два судна с общим экипажем сто сорок человек во главе с П. Креницыным и М. Левашовым вышли в море, взяв курс на восток. Через несколько дней в тумане суда потеряли друг друга и дальше шли самостоятельно. Открыв по пути по несколько островов, они встретились около Уналашки. Вместе они подошли к острову Унимак и открыли узкий пролив, отделяющий его от полуострова Аляски, который они все еще считали островом, по размерам даже чуть меньше Унимака.
Туман снова разлучил суда. Зимовали Левашов и Креницын порознь, и зимовка у них прошла по- разному. Левашов выбрал для зимовки удобную бухту на Уналашке, одну из лучших на Алеутских островах (сейчас она называется Датч-Харбор). Часть команды оставалась на судне, часть жила в юрте на берегу. За зиму умерло трое из заболевших цингой, двое пропали без вести. Нелегкой была зимовка и у Креницына, обосновавшегося на Унимаке: пришлось вытаскивать судно на берег, строить юрты, постоянно обороняться от алеутов. От цинги умерло за зиму шестьдесят человек, в том числе и «ветеран» алеутских промыслов
