«Толпа, масса – это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные запреты сметаются вместе с подчинением рассудку», – пишет современный буржуазный социолог С. Московичи в книге «Век толп». Таков слишком примитивный и односторонний взгляд на «массы» интеллигента, гордого своей индивидуальностью, интеллектуальностью и умственной свободой. Хотя в данном случае он повторил постулат, высказанный еще в конце XIX века и воспринятый им некритически.
Однако, как мы видим на примере 9 января 1905 года, толпа толпе рознь. Нередко она проявляет высокие человеческие качества и здравый смысл в отличие от «избранных личностей», готовых идти на преступления ради личных выгод. Людская масса может быть благородной и героической, тогда как отдельный индивидуум – подлым и пошлым. Индивидуальность – еще не синоним высоких человеческих качеств. Индивидуальность бывает разная, так же как толпа, масса.
Или вот высказывание отечественного мыслителя, раскаявшегося антисоветчика А. Зиновьева: «Справедливость и глубокие идеи индивидуальны. Идеи ложные и поверхностные являются массовыми. В массе своей народ ищет ослепления и сенсации».
То, что массе недоступны сложные идеи – с этим спорить не приходится. Они обычно недоступны и большинству интеллектуалов-индивидуалистов. Вновь хочется напомнить: а разве не за справедливость выступали трудящиеся, требуя восьмичасовой рабочий день и стремясь передать свою петицию царю? Они руководствовались при этом идеей стабильности общества, – разве она ложная и поверхностная?
К сожалению, немало теоретиков, восхищаясь собственной образованностью, чрезмерно принижают массовое сознание. При этом наблюдается и некоторая путаница, смешение и смазывание понятий. Дело в том, что массовое сознание предполагает не обязательно огромное количество народа, да еще собранное в одном месте.
«Масса, – писал известный мыслитель Ортега-и-Гассет, – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все». И добавлял: «Плебейство и гнет массы даже в кругах элитарных – характерное свойство нашего времени».
Так, в среде интеллектуалов устанавливается мода на определенные идеи, одна из которых – отношение к толпе, массе (а в сущности – к народу или простолюдинам) как к «социальному животному» с примитивными и низкими чувствами, мыслями. В этом смысле масса интеллектуалов наглядно демонстрирует свое самодовольство и убогость.
Кстати сказать, отчасти и в таком противопоставлении одной группы (одних социально- психологических типов) другим, а то и всем прочим – видится источник смуты в обществе. В России начала XX века (в отличие от его конца) происходило нечто иное. Массы рабочих обретали организацию и комплекс идей, связанных преимущественно с понятиями солидарности и справедливости. Моральные запреты, вопреки утверждениям Московичи, не сметались, а чувства подчинялись рассудку. Именно поэтому произошла грандиозная мирная демонстрация 9 января 1905 года.
В отличие от них правительство и карательные войска руководствовались аморальными принципами и вели себя, как животные, сорвавшиеся с цепи. И тем самым они, вне зависимости от своей воли и желания, содействовали, как писал В.И. Ленин, пробуждению «колоссальных народных масс к политическому сознанию и к революционной борьбе».
По этой причине революционные выступления 1905-1907 годов называть смутой было бы неточно. Ведь более ранние волнения среди рабочих и студентов уже демонстрировали достаточно четкое понимание целей и задач выступлений против властей. Правда, требования рабочих были главным образом экономические.
Во время кризиса начала XX века, в 1903 году поднялась мощная волна забастовочного движения. На Обуховском заводе в Питере забастовка переросла в столкновение с полицией и войсками. И рабочие всех крупных заводов столицы тогда поддержали обуховцев. В больших городах проходили совместные демонстрации рабочих и студентов. 1 июля 1903 года началась забастовка в Баку, а затем поднялись Донбасс, Крым. Стихийные массовые беспорядки переходили в организованные выступления.
Создавались и крепли различные политические партии, большинство которых выступало за ограничение или свержение самодержавия, за полное искоренение феодальных пережитков. Земства – органы самоуправления, «дарованные» Александром II, – стали базой буржуазно-либерального движения, требовавшего введения конституции.
Реакция на расстрел демонстрации 9 января не заставила себя ждать: вооруженные восстания, баррикады на улицах, грандиозная забастовка 440 тысяч промышленных рабочих. Весной стали особенно часты крестьянские бунты. В июне вспыхнуло восстание матросов на броненосце «Потемкин». С мая по июль длилась всеобщая стачка иваново-вознесенских текстильщиков. Тогда впервые возникла новая форма самоорганизации трудящихся – Совет рабочих уполномоченных (151 депутат, избранный на многотысячном митинге). Совет организовал боевую дружину и рабочую милицию, обеспечивающую порядок в городе.
В то же лето был создан Всероссийский крестьянский союз, а затем и «Союз союзов», в который вошли 14 профессионально-политических союзов интеллигенции. Ленин охарактеризовал его как «первый шаг мелкобуржуазной интеллигенции к сближению с революционным народом». Хотя, пожалуй, главными застрельщиками революции выступали не столько народные массы, сколько представители интеллигенции, включая и самого Ленина.

Сентябрьская стачка в Москве переросла во Всероссийскую октябрьскую политическую забастовку, завершившуюся баррикадами на Красной Пресне и вооруженным восстанием.
Чтобы снять социальную напряженность, Николай II 17 октября 1905 года издал манифест, которым в России была учреждена конституционная система. Народу гарантировались «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собрания и союзов». Устанавливалось «как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных властей».
Вдобавок последовала политическая амнистия и ряд демократических постановлений, а обнародование новых правил выборов в Думу стало шагом ко всеобщему избирательному праву.
Умеренные оппозиционеры достигли своей цели: осуществился переход к конституционной монархии. Дальше можно было рассчитывать на продолжение либерально-демократических реформ. Надежды крайне левых на большую смуту и всеобщее вооруженное восстание не оправдались.
Почему не произошло восстание масс? На этот вопрос отвечают по-разному. Одни полагают, что не было надлежащей подготовки и организации, другие ссылаются на «предательство» отдельных партий и деятелей, третьи говорят о жестоких карательных акциях царского правительства, четвертые, напротив, уверены, что революционный порыв был погашен благодаря либерально-демократическим нововведениям правительства…
По-видимому, сказался целый комплекс различных факторов, включая упомянутые выше. Но главная причина, на наш взгляд – не утраченный кредит доверия к существующему общественному порядку, надежды на мирное разрешение кризисной ситуации (что и произошло в действительности). Это можно отнести на счет пресловутого долготерпения русского народа, его склонности к мирному сосуществованию, независимо от сословной принадлежности и национальности, политических взглядов и религиозных верований.
Любопытный факт. Отдельные группы революционеров призывали к государственному перевороту и фактически к гражданской войне. Однако в народе подобные настроения не были преобладающими. Напротив, опасность кровавой междоусобицы настораживала и пугала народные массы. И в этом случае сказывался их здоровый инстинкт самосохранения.
Тогда впервые громко прозвучало имя будущего «демона революции» Троцкого (Л. Д. Бронштейна), который под фамилией Яновский принимал активное участие в деятельности Петербургского совета рабочих депутатов. Он вместе с Парвусом (А. Л. Гельфандом) разрабатывал теорию «перманентной революции», уготовившей русскому рабочему классу роль порохового заряда, благодаря которому вспыхнет пожар мировой революции.