Илант шел, чувствуя, как зной выпивает силы, чувствуя, как легкая белая рубашка моментально прилипает к спине. Он отер пот со лба и посмотрел на Рокшара. Тот не отставал, и, казался, не более взмокшим, чем сидя в зале таверне. Мысленно Илант завидовал его выносливости. Казалось, что его друг может вынести чуть более, чем это дано ему.
Нырнув в спасительную тень старых деревьев, тенивших узкие тоннели аллей, он вздохнул и, нагнувшись к арыку, текущему по каменному ложу набрал горсть воды, плеснув ее в лицо. Рокшар улыбнулся, глядя на это, но, тем не менее, последовал его примеру.
Илант провел его по узенькой тропе в заброшенный, не посещаемый уголок сада. Тут было тихо, так тихо, что только неумолчное стрекотание кузнечиков заставляло вибрировать воздух. На маленькой поляне белели развалины старого фонтана, статуя валялась на траве, проросшей сквозь брусчатку. Стоя около осколков камня, можно было легко представить, что мир вокруг совершенно пустынен, что нет невдалеке никакого города, что ты — один, и только необитаемый остров расстилается вокруг.
Илант нырнул в замаскированный разросшейся травой лаз, уходивший вниз старый колодец. Держась за покрытые ржавчиной скобы, он проворно спустился, словно не в первый раз проделывал это.
Из тоннеля тянуло сыростью, прохладой, что была столь желанна после невыносимого, палящего полуденного зноя. По самому дну тек тонкий, слабый поток. Илант достал из кармана фонарик и, осветив стены, улыбнулся Рокшару.
— Куда мы идем? — скупо поинтересовался Рокше, изумленно оглядываясь по сторонам.
— К моим друзьям, — ответил Илант, — здесь, под городом, существует такая сеть коммуникационных тоннелей, что не уступает городу над нашими головами. Она растет вниз, до самого уровня моря. Здесь мы и нашли приют. И ни одна ищейка нас не найдет, потому, что очень и очень немногие из людей могут похвастаться знанием этой рукотворной сети. Ведь карты, как и многое другое, были утеряны во время бунта.
Рокшар слегка пожал плечами, спросил иронично:
— Сам-то не заблудишься?
Илант улыбнулся.
— Здесь недалеко, — ответил он, медленно уходя от светлого пятна над головой, углубляясь в сумрак тоннелей.
Где-то тихо журчала вода, капли падали вниз с мерным, тихим звуком, только они, да звук шагов по камню, да еще звук дыхания, нарушали тишину.
Илант шел впереди, указывая путь. Рокше следовал за ним, оглядывал стены, словно пытался запомнить путь, все повороты, пройденные ими, определиться в переплетении тоннелей, подступавших, расходящихся, уходящих вниз ответвлений. Но запомнить путь в этом лабиринте было почти невозможно, коридоры походили один на другой. Легко было сбиться в клубках поворотов. Он изумленно смотрел на Иланта, как-то находившего путь в этих катакомбах. Илант шел уверенно, быстро, почти бесшумно.
За одним из поворотов, Рокше изумленно заметил пару теней отделившихся от стен, что преградили путь с оружием в руках, завидев свет фонаря. Трудно было представить, что здесь, вдали от солнечного света, чистого воздуха могут обитать люди. И, тем не менее, мир катакомб не был пустынен.
— Кто идет? — произнес грубый, хриплый голос.
Илант улыбнулся, подошел к повстанцу, одетому в темную, делающую его почти что незаметным на фоне черных сводов, одежду.
— Арвис, — ответил он, позволяя человеку рассмотреть свое лицо.
Повстанец молча кивнул и отступил в сторону, убирая оружие, открывая дорогу. Илант обернулся к контрабандисту, идущему следом.
— Здесь недалеко базовый лагерь, — заметил он, — отсюда мы наносим все удары по противнику. А знаешь, как называют повстанцев доблестные вояки Аториса Ордо? Крысами. Для господ там, наверху, мы не люди, а крысы. Маленькие, проворные опасные зверьки. Нас много Рокше. И, может быть, они правы. Когда-нибудь мы выйдем на поверхность, и тогда некоторые господа испробуют силу наших зубов.
Рокшар, пожав плечами, проследовал за Илантом, за очередной поворот, спустился на ярус ниже. В подземельях стоял затхлый, спертый воздух, сырой, неживой, лишенный малейших колебаний. Покачав головой, он обвел взглядом помещение, куда его привел Илант. В небольшом зале сидели люди, кто-то был ранен, кто-то спал на камне пола, подложив под себя бумагу и ветошь, натянув кусок ткани, что служил и плащом, на плечи. Большинство из этих людей были худы, у них были усталые, изможденные лица, но те из них, кто не спал, видя возвращение Иланта, приветствовали его с плохо скрываемой радостью.
Один из повстанцев — высокий, худой до крайности человек, с высоким лбом, редкими волосами и проницательными умными глазами, подошел к Иланту и, улыбнувшись, заметил:
— Шел слух, что тебя убили, Арвис. Где ты был столько времени? Ребята думали, что больше тебя не увидят.
Илант смущенно пожал плечами.
— Я был ранен, Гаас, — заметил, не повышая голоса, — ранен, не убит. И, ко всему, мне пришлось не по своему желанию покинуть Рэну.
— И где ж ты был? — спросил другой из повстанцев, молодой, совершеннейший мальчик с чистым, светлым лицом ангела, и яркими, лихорадочно блестевшими глазами.
— На Софро, — ответил Илант, все так же, не повышая голоса. Рокшар заметил, как он спрятал взгляд. Словно чего-то стыдился. Словно совсем не желал говорить об увиденном.
Рокше невольно представил себя на его месте и вздохнул, чувствуя облегчение от той мысли, что не ему придется рассказывать этим людям о проделках Локиты и ее приближенных, равно как и о том, что помощи им ждать неоткуда, и надеяться можно лишь на себя.
Он отступил в сторону, давая другим подойти к Иланту, переброситься словом, убедится в том, что это именно он, и что он жив. Вздохнув, он прислонился спиной к стене, разглядывая убожество этого лагеря, чадившие факелы, укрепленные на стенах. Еще одну ипостась этого мира.
Отчего-то вспомнилась Эрмэ, широкоскулое лицо женщины, склонившейся над ним, мягко и сладко шептавшей ему слова, смысла которых он не понимал. У нее были густые, темные, спадавшие гривой на плечи и спину волосы, мягкие руки, что унимали боль, прикасаясь к горящим вискам и лбу. В ее комнате, почти, что келье было так же сумрачно, так же горели, укрепленные на стенах факелы, в открытое окно врывался тяжелый аромат цветов, аромат сводящий с ума, жаркий, насыщенный, которого она не замечала. Который так мучил его.
Неожиданно контрабандист заметил пристальный взгляд серых холодных глаз, смотревших на него из дальнего угла подозрительно и колюче. Заметил, как обычно, сначала, не видя, просто почувствовав этот интерес уколом на коже, и только потом, увидев незнакомца, что рассматривал его, ничуть не смущаясь, пристально, оценивающе. Незнакомец стоял, прислонившись к стене, рыжеволосый, высокий, стройный, одетый просто и элегантно, так не похожий на остальных обитателей этого лагеря, он держал одну руку на кожаном поясе, второй приглаживая взлохмаченные короткие пряди волос.
Заметив его, Рокше внезапно почувствовал испуг, который заставил его ощутимо вздрогнуть. Равнодушно пожав плечами, слегка наметив усмешку в уголках губ, человек перевел взгляд на Иланта, посмотрел на маленькую толпу, собравшуюся вокруг и медленно, неторопливо проходя через толпу, как горячий нож, рассекающий масло, подошел к Иланту, встал рядом, рассматривая его с высоты своего роста, заинтересованно и отстраненно одновременно. Смотрел, не говоря ни слова, с усмешкой, что была похожа на вызов.
— Кто это? — тихо спросил у Гааса Илант.
— Аретт, — так же, не повышая голоса, — проговорил повстанец. — он появился через несколько дней после того, как мы потеряли тебя. Пришел сам. И, если б не он, возможно ты не нашел бы здесь никого.
Илант недоверчиво посмотрел в сторону Ареттара. Улыбнулся слегка, недоверчиво. Ареттар пожал плечами, словно поняв, отчего рождается недоверие, достав аволу, что носил на плече, осторожно тронул струны. Авола была старой, дерево потрескалось, но звук, что высекли пальцы из струн, был звонок и чист. Авола словно пела сама, послушная движениям тонких, длинных перстов, быстро двигавшихся по грифу и струнам.
