Маэстро старался избегать конфликтов. Впрочем, это профессиональная черта настоящих аферистов. Но, если деваться было некуда, мог продемонстрировать и настоящий дух, способность на все...
Это было... Неважно, в одном из центральных ресторанов. Маэстро ужинал с женой Светкой и ее сестрой. Мирно, по-семейному.
Оказалась в этом же кабаке пара жлобов. Залетных, должно быть, потому как Маэстро не признали. Все поглядывали на женщин, спутниц Маэстро. Тот заметил, насторожился. Но не уходить же.
Подходят жлобы к столику троицы. Один заявляет:
— Выйдешь со мной. — И нахально так, цепко берет за руку сестру Светки.
— О, хлопцы! — обрадованно улыбается Маэстро. — Яшку Кривого давно видели?
— Сиди тихо, — второй амбал тяжело кладет обе руки на плечи Маэстро. Стоя у того за спиной, не давая встать.
Маэстро берет со стола салфетку, промокает губы, чуть отодвигается и бьет стоящего сзади салфеткой в живот. Тот, охнув, выпучивает глаза. Напарник растерянно наблюдает, как на животе его приятеля расплывается алое пятно.
— Ну, нам пора, — сообщает им Маэстро и, поторапливая спутниц, покидает ресторан.
Под салфеткой на столе лежал нож. Ресторанный, обеденный. И тут надурил — с фокусом зарезал.
В биографии маэстро рисковых ситуаций с задействованными ножами, топорами, обрезами хватало. Не то чтоб случалось такое часто или хотя бы регулярно. Но явно превышало среднестатичтические данные по количеству на душу населения.
Взять ту же нашумевшую в свое время престижную встречу Маэстро с азербайджанцем.
В городе объявился качественный азербайджанский шулер. Вообще-то это нахальство — заявляться с гастролями в Одессу. Но с этим никак не могли управиться: многих наших пообыгрывал.
Отыскали на него Маэстро. Играли в парке. В «триньку», один на один. Вокруг — гвардия секундантов: одесских исполнителей с десяток, но и азеров не меньше. С иностранцами в такой ситуации бороться сложно, лопочут по-ихнему, конечно же, и по игре своему помогают, кольцо вокруг — от всех глаз не убережешься.
Маэстро играл на «лишаке» — лишней карте, трюк сложный, нахальный. Особенно когда играешь с профессионалом.
Один из сбоку стоящих умудрился углядеть у Маэстро лишнюю карту. Бросил «маяк» своему, по- азербайджански, конечно.
Играли долго, добавляли и добавляли в банк. По правилам, если у противника лишняя карта, банк весь забирается обнаружившим излишек. Долго играли, гастролер на банк изошел, да и Маэстро крепко опустел.
— Смотрю, — цепко, усмешливо наблюдая за Маэстро, сообщил азербайджанец.
Погорячился с усмешкой: когда тот зоркий помощничек еще только воздухом запасся, чтобы подсказать своему, Маэстро уже сосчитал его и мягко так, в своей обаятельной манере предупредил:
— Поправляю, — поправил лежащий на столе остаток колоды.
И «лишак» сплавил.
У Маэстро оказалась «тринька».
— Лишнюю доставай, — с удовольствием, жестко потребовал азербайджанец.
— Ты не знаешь, как это делается?.. — усмехнулся уже и Маэстро. Жестко. — Колоду считай.
Азиат дважды пересчитал карты и, совсем как в боевике импортном, вставил стоящему за спиной подсказчику в живот нож.
Но и вполне безобидных, всего лишь курьезных ситуаций в карьере Маэстро хватало. Сам он их на курьезные — некурьезные вряд ли делил. Более или менее прибыльные, более или менее чреватые неприятностями — это да. А курьез... Что с него проку? Да и каждый кидняк — курьез. Спросите обработанного лоха. Тот подтвердит.
Посетили Одессу французские тележурналисты. Что-то вроде нашего «Клуба кинопутешествий». Одессу они держали за очень романтичный город. И очень криминальный. Нужен им был жулик- консультант. Сашка Милкус, известный московско-одесский журналист, который таскался с французами в качестве куратора, отыскал меня.
Сидим в номере «Черного моря». Французов очень интересует, чтоб жулик из ничего сделал деньги.
— Много? — спрашиваю.
— Как можно больше, — улыбается переводчица.
После небольшой процедуры всучил им вместо их стодолларовой купюры их же один доллар.
Но дурить перед камерой никого не, собирался. Маэстро им был бы в самый раз.
Нахожу его, знакомлю. Маэстро произвел впечатление, и к тому же он готов работать.
Французы желают, чтобы он «надул» кого-нибудь в порту на морвокзале. Перед скрытой камерой.
Подгадываем момент, когда в порт приходит «Собинов», договариваемся со спецслужбой, устраивающей рейд на морвокзале каждый раз, когда приходят суда, чтобы нашего исполнителя не трогали.
Французы показывают, в какое место Маэстро должен подвести клиента, чтобы оказаться в кадре. На теле, под рубашкой, прячут радиомикрофон и отпускают на охоту. Договорившись, разумеется, о гонораре. Деньги клиенту после съемки, само собой, вернут.
Маэстро ловит клиента, таскает по всему морвокзалу. Французы нервничают: что он тянет.
— Так положено, — успокаиваю. А самого терзают грустные предчувствия.
Маэстро с клиентом где-то в морвокзале. (Группа расположилась на площади перед вокзалом.)
Переводчица, на которой наушники радиоприемника, краснеет, меняется в лице. Беру наушники, слушаю. Маэстро с клиентом — в туалете. Ярко представляю картину: стоят рядом у писсуаров. Слышно четко (микрофон фирменный), как мочатся, пукают, при этом беседуют по душам. Все пишется на пленку.
«Кинул» наш герой фраера где-то в закутке. Как исчез с морвокзала — неизвестно. Мы вроде выход контролировали. Микрофон передал через оперативника. Того самого, которому запретили Маэстро трогать. Хорошо, хоть так. За микрофон я больше всего и переживал. Знал бы Маэстро, что эта штучка пять тысяч долларов стоит!
— Да пошли они, — это он о французах потом, при встрече. — Что мне их полтинник. С человека семьсот поимел.
Иметь дело с Маэстро было непросто. Ухо, кто бы ты ни был, стоило держать востро. Даже если ты ближайший партнер. Это у него было на уровне рефлекса — дурить.
Обыграли они на пару с Тимуром в Аркадии бармена. Деньги тот все отдал: это понятно. Должен остался, тоже само собой. Ну и, конечно, перстень-печатку отдал.
Маэстро сразу же вырядился в украшение. И, оставив пока беседующих Тимура и бармена, пошел купаться. Возвращается, отфыркиваясь, обтирается полотенцем...
— Маэстро! Печатка где?! — восклицает Тимур.
Долго Маэстро изумлялся. Отодвинув от себя руку, направив злосчастный палец в небо. Всем палец показывал, как нечто, не имеющее к нему отношения.
— Ну надо же, зараза, — осуждающий взгляд на перст. — Как чувствовал, не хотел надевать. Свободно болтался, соскочил. Пойду поныряю, может, найду.
И понырял бы, но удержали. Хотя все присутствующие и понимали: перстень где-нибудь под приметным камушком на дне.
Конечно, при разделе имущества драгоценность не учитывали. С пониманием отнеслись к неприятности. Как и положено у хороших приятелей.
Будучи на «химии» (тоже надо умудриться: имея за спиной судимость, вторично попасть на «химию». Это они у скупки золота «кинули» одного из консультантов фильма «Место встречи изменить нельзя». Кстати, консультанта по вопросам жульничества. За это Маэстро и взяли. Потерпевший на суде
