Глава 9
Ровно в девять вечера над сценой клуба “Тиффани” поплыл легкий дымок. Я велела Ральфу, рабочему сцены, заменить наш обычный красный задник на черный бархат. В одну минуту десятого занавес медленно раздвинулся. В центре сцены стояла я — в облегающем платье из черного бархата, волосы подобраны и заколоты на макушке.
Благодаря тому, что Винсент дал в местной газете рекламное объявление на целую полосу, зал был набит битком.
На входные билеты установили запредельную наценку, и благодаря щедрости Винсента десять долларов с каждого проданного билета должны были быть перечислены на счет приюта для женщин. Когда я медленно вышла на подиум, зрители замолчали.
— Джентльмены, — начала я, — добро пожаловать в “Тиффани” Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы почтить память одной из нас, молодой танцовщицы, которую, я уверена, многие из вас видели на этой сцене. Природа одарила Руби выдающимся талантом, и она щедро делилась им с теми, кто лучше всех способен его оценить.
В зале одобрительно зашептались.
— Сегодня те из нас, кто разделяет любовь Руби к танцам, пришли сюда, чтобы отдать дань уважения ей самой и делу, которое она считала для себя главным в жизни. Мы надеемся доставить вам удовольствие своими выступлениями и хотим напомнить, что, хотя голос Руби оборвался, ее песня продолжается.
Я окликнула бармена:
— Оуэн, налей всем по стаканчику “Дикой индейки”.
Сценарий Винсента такого не предусматривал, и недовольный взгляд, который босс на меня бросил, это подтвердил, но мне было наплевать. Несколько самых горластых загалдели, но я сделала знак замолчать.
— Джентльмены, если вы можете немного подождать с выпивкой, хочу предложить тост.
Невероятно, но они подчинились. Все молча дождались, пока барменши-“топлесс” нальют им виски, потом вежливо поблагодарили, и ни один не улюлюкал и не пытался щипать девушек за зад.
Когда всем было налито, я подняла свой стакан.
— Предлагаю выпить за дорогу, по которой мы все должны идти, за дар, который привел Руби в этот город и к нам, за жизнь, которая безвременно оборвалась в самом расцвете. Парни, давайте почтим память нашей подруги, представление начинается!
С этими словами я рванула тонкую “липучку”, на которой держалось платье, и оно упало к моим ногам. На мне остались только крошечные черные трусики с блестками и черные кусочки фольги, налепленные на соски. В пупке у меня сверкал огромный фальшивый рубин.
— Вперед, девочки! — крикнула я. — Покажем им то, ради чего они здесь собрались.
Занавес снова медленно раздвинулся до конца, и перед зрителями предстали двадцать пять лучших исполнительниц экзотических танцев из всех клубов, какие только есть в Панама-Сити, штат Флорида. На девушках были тоненькие черные набедренные повязки и крошечные черные наклейки на груди, в пупке у каждой сиял фальшивый рубин.
Девушки выступили вперед, обогнули шест, по такому случаю задрапированный черной тканью, затем торжественно прошествовали через всю сцену, посылая воздушные поцелуи в зал. Получив первое представление о том, что за вечер им предстоит, наши зрители пришли в неистовство. Купюры летели в воздух и сыпались на сцену, как конфетти. Да, это будет та еще ночка, в Панама-Сити запомнят ее надолго. Руби была бы довольна, она вышла бы на сцену и танцевала вместе с нами, вложив в танец свое сердце. Я вспомнила, как ее тело темной грудой лежало на земле, и захотелось убежать со сцены, но я не могла. В конце концов — я профессионал, и остальные смотрели на меня, рассчитывая, что я помогу им продержаться в этот трудный час. Это как в семье — в несчастье все держатся друг за друга, чего бы им это ни стоило и как бы ни было тяжело.
В этот вечер я выступала в роли мамаши и арбитра для команды лучших и при этом самых капризных танцовщиц, каких только можно отыскать в наших краях. Поскольку мне нужно было управлять эмоциями двадцати пяти девушек, времени на то, чтобы возиться со своими собственными чувствами, не оставалось, так что я продолжала командовать парадом. Разбивала девушек на пары и тройки, старалась занять их так, чтобы не оставалось ни минуты свободной: они переодевались, помогали с реквизитом, выходили в зал и танцевали на столах.
— Сегодня на колени к посетителям не садимся, — распорядилась я, — и чтобы никакого соперничества из-за клиентов. Это вечер памяти, а не погоня за деньгами.
Как ни странно, с этим никто спорить не стал, даже девушки из клубов с менее строгими правилами, чем наш. Единственная, с кем мне пришлось схлестнуться, — Марла, но этого следовало ожидать. Марла воображает себя моей соперницей, претендует на место ведущей и вечно со мной спорит; даже если я скажу, что на улице дождь, она бросится мне возражать. Вот и сейчас она надула губы и недовольно проворчала:
— Не понимаю, почему я не могу сделать вылет.
— Марла, твой полет требует большой подготовки, а у нас нет на это времени.
У Марлы был коронный номер, который она называла салютом в честь наших военных летчиков.
Наряженная в костюм, который изображал бомбардировщик “Б-52” — вся в серебристых блестках, за спиной крылья, — она пролетала на тросах над сценой и залом, собирая чаевые и выкрикивая: “Сбросить бомбы, мальчики! ” Для того чтобы удержать на весу Марлу и ее внушительный бюст размера 52ДД, требовалось натянуть над сценой немало проволоки, а на это не было ни минуты.
Она насупилась.
— Руби бы это понравилось.
— Руби всегда смеялась над твоим номером до колик, — возразила я.
— Да ты просто ревнуешь!
— Марла, — сказала я как можно спокойнее, — у нас правда нет времени для подготовки этого номера. Каждой дается всего пять минут. Между прочим, ты выступаешь третьей, так что на твоем месте я бы поторопилась переодеться, через несколько минут твой выход.
Я отошла от Марлы, но она все-таки ухитрилась повздорить с приглашенными артистками, и за ночь мне пришлось подходить к ней еще раз пять, не меньше Честное слово, присматривать за годовалым малышом и то легче, чем за Марлой.
Но серьезные неприятности начались позже, ближе к полуночи. Выступление Дикарки Тони было в самом разгаре. В представлении Тони для создания образа пещерной женщины требовался наряд из лоскутков искусственного меха, бутафорская дубинка с резиновыми шипами и много-много урчания. Танец был, мягко говоря, примитивным, при этом дубинка использовалась так, как ни одной доисторической женщине и в голову не могло прийти, зато публика была в восторге. Поклонники Тони были из тех, что ходят поглазеть, как по пояс голые женщины борются в грязи.
Танцовщица каталась по полу сцены к вящему восторгу гонщиков и механиков, составлявших своего рода делегацию с гоночного трека “Дэд лейке”.
— В конце концов, Руби убили на нашей территории, — объяснил свое появление Рой Делл Парке — Должны же мы как-то выразить свое уважение.
Он привел с собой Фрэнка, Толстяка и еще каких-то гонщиков и механиков. В итоге получилась довольно большая компания. Пришел даже Микки Роудс, но этот в основном держался возле стойки бара и о чем-то беседовал с Винсентом.
Рой Делл и Толстяк были в экстазе от набедренной повязки Тони, которая, казалось, была сделана из кусочков замши и цыплячьих косточек. Чтобы засунуть скатанные в трубочку банкноты за тоненькую леопардовую подвязку, мужчины сгрудились так близко у сцены, что рисковали привлечь к себе внимание
