домработницы. Женщина не была личностью, существование которой определяется ее действиями в обществе. Это было все то же старое традиционное представление о женщине, воплощенное в иудейско- христианской религии: женщина — это почти человек... Мы должны были разрушить это ошибочное представление и заявить, что женщины — тоже люди, а значит, на них распространяется и основное право американцев — право на равенство возможностей... Мы постарались взять в собственные руки свою судьбу и переменить свою жизнь... Мы потребовали равенства при найме на работу...»
Это была главная победа феминисток. Сегодня женщины в США составляют почти половину всех работающих (45%).
Война мам
Перемены эти, разумеется, происходили не бескровно. Сопротивлялись мужчины, им вовсе не улыбалась перспектива оставаться в домах, на которые женщины перестали обращать внимание. Но еще больше сопротивлялись сами женщины. Те, что продолжали заниматься только домом, хозяйством, детьми. Враждебность между этими двумя лагерями получила название «война мам». Она, в частности, описана в книге Аниты Шрив «Женщины вместе — женщины врозь».
...Работающая мать мучается комплексом вины перед ребенком: он вырастает без ее внимания, на чужих руках. Она узнаёт из газет о страшных случаях недосмотра, равнодушия и половых преступлений случайных бэбиситтеров. Она воспринимает как справедливые упреки со стороны близких, что мало времени уделяет ребенку. Она огорчена, что пропускает что-то очень важное в его жизни, что кто-то другой услышит его первые слова, увидит первые шаги. Часто мать договаривается с неработающими соседками. Но вместе с помощью получает также порцию осуждения. Анита Шрив приводит такой пример. Джулия, секретарша из Нью-Йорка, оставляет на день трехлетнего сына у соседки. С собой она дает ему сандвич. Однако бэбиситтер уверяет ее, что мальчик сандвичи не ест. Мать удивлена: он же так любил эту еду. Но соседка ехидно замечает: откуда, мол, ей знать, что любит сын, если она совсем не видит своего ребенка.
Другая героиня книги «Женщины вместе — женщины врозь», режиссер из Миннеаполиса Джун, рассказывает, что ее сын-школьник часто просит отвести его к другу. У того есть еще двое братьев, а мать не работает. При каждом удобном случае эта мать друга не упускает возможности сказать Джун: «Не могу себе вообразить, как это дети пришли из школы, а дома никого нет». «Подтекст этих слов — она любит своих детей больше, чем я», — со слезами на глазах жалуется Джун. Она готова позавидовать этой матери.
«Но на самом деле, — комментирует Анита Шрив, — зависть вызывает сама Джун. Ибо, потонув в домашней работе, замучившись с детьми, неработающая женщина начинает чувствовать, что теряет уважение мужа. Она с беспокойством думает о времени, когда дети вырастут и покинут дом, и о том, что они, возможно, тоже не будут ее уважать. Ей бы хотелось, чтобы муж пораньше приходил с работы, чтобы можно было общаться со взрослыми людьми, а не только с детьми. При этом она горда, что пожертвовала собой ради дома и детей, она осуждает работающих матерей за их эгоизм и жадность (она имеет в виду погоню за заработком). Но очень завидует соседкам, видя, как они, нарядные, отправляются на работу. У них ухоженный вид, а она не помнит, когда в последний раз употребляла косметику, да и на блузку она обязательно чем-то капнет».
«Война мам» также любимый объект для карикатуристов. В журнале «Working women» я увидела такой рисунок. Две мамы в школьном дворе обмениваются репликами. Одна, рыхлая, в небрежно накинутой кофте поверх потертых джинсов, иронично говорит другой, подтянутой и элегантной: «Как это прекрасно, что у вас хватает времени хотя бы возить малышку Боби каждое утро в школу» (мол, все остальное время — на работе). Вторая отвечает с улыбкой: «Какое счастье, что вы готовы быть со своими детьми весь день и при этом оставаться довольной жизнью. Я бы просто сошла с ума к концу дня».
Непримиримость двух лагерей вылилась в конце концов в скандал, вошедший в историю феминизма как «скандал в Уэлсли».
Дорогой частный колледж Уэлсли (на западной окраине Бостона) — женский. К моему удивлению, в США еще сохранилось несколько десятков таких раздельных высших учебных заведений. Каждый год на выпускной вечер сюда приглашается одна из бывших выпускниц, сумевших чем-либо прославиться и, значит, прославить колледж.
В мае 1990 года в качестве такой почетной гостьи получила приглашение Барбара Буш. В событии этом не было бы ничего странного, если бы не письмо, подписанное ста пятьюдесятью студентками Уэлсли. Они были возмущены таким выбором. Дело в том, что на почетную роль знаменитой выпускницы претендовали несколько кандидатур: две писательницы, телевизионный комментатор, астронавт, судья и две актрисы, одна из которых всемирно известная негритянка Вупи Голдберг. Наибольшее число голосов при голосовании получила писательница-феминистка, автор нашумевшего романа «Лиловый цвет» Элис Уоркер. Всего на несколько сторонников меньше оказалось у Барбары Буш.
Чтобы не ставить администрацию колледжа в неловкое положение, Элис Уоркер отказалась от приглашения. И эта честь выпала жене президента. Вот тут-то и вспыхнул скандал. Как писала «Нью-Йорк таймс», «полторы сотни студенток возмутились тем, что был нарушен главный принцип, которому учили в колледже, — женщина должна пожинать плоды собственных усилий, а не жить успехами своего мужа». Эту мысль подтвердила Пегги Рейд, одна из соавторов письма: «Мы не оспариваем достоинства Барбары Буш как хорошей жены, матери, к тому же занимающейся общественной работой. Но почему было не пригласить на роль почетной гостьи столь же достойную другую жену, мать и общественницу? А дело в том, что ее выбрали из-за ее мужа. Его, а не ее известность привела миссис Буш к нам. Мы не против Барбары Буш, мы против того, что ее пригласили как миссис Джордж Буш».
Женский совет
Так называется студенческая феминистская организация в Мичиганском государственном университете. Президент Совета Шантал Джоунс вовсе не похожа на лидера феминисток: очень худенькая, как то предписывает американский эталон красоты; копна мелко завитых волос; сбоку в каждом ухе по две сережки-заклепки, тонкая майка, облегающая высокую грудь, аккуратно вправлена в белые джинсы. Улыбка мягкая, приветливая. Сжато и толково объясняет она мне цели организации:
— Мы выступаем против всего, что унижает женское достоинство. Против подчиненного положения жены в доме. Против нежелательных сексуальных домогательств. Против жестокости мужей по отношению к женам — физической или словесной. И, наконец, против культа женской сексуальности.
— И все в отрицании? Только «против»? — уточняю.
— Нет, наоборот, все в утверждении, — парирует она. — Мы за равную ответственность мужа и жены перед семьей. За всестороннее развитие личности — и мужчины, и женщины.
Я прошу Шантал рассказать мне немного о конкретной работе Совета. Она приводит в пример несколько эпизодов.
Первый — о любви Мэри Эн и Родригеса. Она возникла с первого взгляда, и уже через неделю девушка оставила номер в студенческом общежитии, который разделяла с подругой, и переехала к бойфренду. Дело это в университетском кампусе обычное, порядка вещей не нарушает.
Когда первое любовное обалдение немного схлынуло, жизнь стала входить в рамки будничной жизни. Лекции, семинары, компьютерный зал, библиотека — это для обоих одинаково. А вот обеды... Влюбленная Мэри Эн исправно готовила вкусные блюда, влюбленный Родригес их исправно поглощал.
Со временем девушка обнаружила, что не только готовка, но и уборка, и стирка как бы само собой становятся обязанностью ее и только ее. Она поделилась наблюдением с Родригесом и услышала в ответ: «Да, любовь моя, мы, надеюсь, скоро поженимся, и потому я хочу посмотреть, как ты умеешь вести хозяйство». Тут надо объяснить, что Родригес — наполовину перуанец, а Мэри Эн — уроженка Детройта,
