случилось? «Ах, не спрашивай, — говорят огорченные родители, — вчера Ник впервые выпил целый стакан пива. Так вот и становятся алкоголиками». Моя студентка Сэра решила порвать со своим бойфрендом: «Я думаю, что он пьяница: он может выпить за один раз две банки пива».
Правда, красное сухое вино американцы любят. Пьют его обычно перед сном. Мода эта пришла из Франции и Испании. Считается, что так эти европейцы эффективно предупреждают болезни сердца.
Не видно пьяных американцев и потому, что пьянство — большой позор. Российское сочувственное отношение к «принявшему на грудь» в Америке вызывает большое удивление. Уж раз ты выпил и опьянел, постарайся хотя бы это скрыть.
В отеле «Мэйли екай корт» в Гонолулу я зашла утром в бар выпить чашечку кофе. Пожилой бармен, взглянув на меня внимательно, спросил: «И рюмку коньяка?» Но увидел мою реакцию, извинился и объяснил: «Мне показалось, что вы из России. Тут ко мне каждое утро приходят двое русских из номера „люкс“ и просят дать им по стакану коньяка. Иногда после этого еще и еще... Мне не жалко, я наливаю. Только не пойму, почему они в номер-то не заказывают. Ведь там никто не увидит, что они пьяные, а здесь же в баре все на виду».
И все-таки алкоголики в Америке есть. Я, правда, знаю об этом больше по статистике, но косвенно еще и по той популярности, которой пользуются здесь общества анонимных алкоголиков. Для меня было настоящим шоком, когда я узнала, что Мэри Пирсон, такая гармоничная, такая светлая, лечилась именно в этом обществе.
Жизнь у Мэри в годы ее детства и юности не была медом намазана. Отец рано умер. Девочке пришлось три раза приспосабливаться к разным отчимам. В 16 она уже уехала из дома, работала, училась. А потом влюбилась в Тома, «человека без недостатков», по ее словам, кроме одного: он оказался запойным пьяницей. И Мэри тоже стала выпивать. Однажды, будучи сильно пьяным, он погиб в автокатастрофе. Тогда Мэри от отчаяния запила по-черному. Вскоре она почувствовала, что гибнет, что самой ей не справиться со своей бедой. И пришла в Общество анонимных алкоголиков.
Отделения этого Общества открывались у нас тоже, но в последнее время о них что-то не слышно. А в Америке они работают успешно. Суть их деятельности, как я поняла со слов Мэри, сводится вот к чему. Люди, уставшие от презрения окружающих, от непонимания их проблем, от безнадежной борьбы со своей порочной привязанностью, собираются вместе. Не для того, чтобы кто-то в очередной раз прочел им наставление, а чтобы поделиться друг с другом своей бедой. Изо дня в день они начинают понемножку сокращать потребление крепких напитков. Этим маленьким победам каждого радуются все. Кто-то не выдерживает, срывается. Тогда остальные его поддерживают, подбадривают. Здесь нет никаких лекарств, никаких зашитых ампул. Есть только собственная воля, укрепленная волей десятков других.
Работа Общества, по мнению специалистов, — наиболее эффективная форма борьбы с пьянством. Сильнее, чем запрет продавать алкоголь раньше 21 года. Сильнее, чем штраф за распитие спиртных напитков в общественных местах. Хотя все это, конечно, тоже действует. Борьба с алкоголем приветствуется и руководством компаний. Все чаще здесь устраивают корпоративные праздники не по вечерам, после работы, а днем, во время ланча. И приглашают не только самих сотрудников, но и членов их семей. И, разумеется, никакого алкоголя на столах.
Толстяки
Их довольно много при том, что худощавость непременно входит в понятие красоты по- американски... При бесконечном муссировании темы диеты... При часто и с придыханием повторяемом слове «диета». Как при всем этом могло появиться такое количество толстяков? Это не просто полные, упитанные, это толстые люди. Это чрезмерно грузные, иногда по 150-200 килограммов. Для них придуманы специальные термины: overweight (сверхтяжелые, obese (тучные).
Почему их так много? И почему именно в Америке? Объяснений существует несколько. Одни рассуждают просто: «есть надо меньше» и упрекают толстяков в чрезмерном употреблении жирного и сладкого. Другие грешат на гормоны, которыми фермеры кормят животных, чтобы получить больше дешевого мяса (кстати, среди тучных больше всего именно небогатых людей, покупателей дешевых продуктов). Именно такие продукты предпочитают покупать и рестораны fast-food (быстрого питания). Недаром в 2002 году несколько толстяков, завсегдатаев Макдональдса, подали в суд на этот ресторан, видя в его блюдах главную причину непомерного прибавления своего веса.
Наконец, есть еще одна точка зрения, как будто даже научно подкрепленная: в результате высоких достижений американской медицины все чаще выживают те новорожденные, которые согласно закону естественного отбора должны были погибнуть. Расплата за это насилие над законами природы — нарушение обмена веществ, а одно из проявлений этого нарушения — неестественная полнота.
Как бы то ни было, но число толстяков с каждым годом растет. И сегодня overweight problem попадает уже почти в число государственных проблем. Америка старается помочь своим толстякам. Диетологи разрабатывают десятки способов похудеть. Довольно скоро с помощью этих способов человек с удовольствием прокалывает новую дырочку в поясе и затягивает его туже. Но, к сожалению, это ненадолго. Спущенные фунты возвращаются, а часто и с прибавкой. Спортивные клубы разрабатывают сложнейшие программы — бег, аэробика, плавание, танцы, призванные все для той же борьбы с весом. Но как только человек прекращает эти занятия — вес возвращается. Существуют, конечно, и десятки медицинских препаратов, долговременная эффективность которых никак не подтверждена.
На сцену выходят парикмахеры, косметологи, модельеры: они придумывают самые изощренные способы, как скрыть полноту, замаскировать ее, придать ей привлекательность. Все это для меня не очень ново, что-то подобное можно найти и у нас. Куда интереснее тенденции, появившиеся в последние годы с подачи психологов и энергично внедряемые в сознание рядового американца: толстяки не должны испытывать комплекса неполноценности.
Общество обязано помочь им обрести самоуважение.
Сегодня, пожалуй, нет такого ток-шоу, которое не отдало бы дань этой теме. Телеведущий Джерри Спрингер, известный своим остроумием и эпатажностью, приглашает подростков и их матерей обсудить конфликт между детьми и родителями в семье. «Она третирует меня! Ограничивает в еде. Упрекает за каждый съеденный кусок. Она грозит вообще перестать меня кормить. Она мне враг. Хуже, чем враг!» Девочка-подросток с явно излишним весом рыдает так, что сердце переворачивается от жалости и у меня, и, конечно, у сидящих в зале. Но вот камера ловит лицо матери, и накал возмущения спадает. На этом измученном лице — боль и страдание. «Как вы думаете, о чем я мечтаю? — обращается она к залу. — О том, чтобы однажды накормить мою дочку всем-всем, что она любит. Но я не могу себе этого позволить. Посмотрите, ей же только 13, а выглядит на все 16. Ведь ей жить дальше. Влюбляться. Заводить друзей. Выходить замуж. Посмотрите, какое у нее милое лицо. Но никто не обратит на него внимания. Все увидят только, что она толстуха. И никто не скажет ей об этом. Кроме меня. И я говорю, я стараюсь умерить ее аппетит. А она... Она ненавидит меня за это», — и тоже рыдает.
Тогда из зала встает еще одна мать и спрашивает первую: «В чем вы видите свою материнскую роль?» — «В том, чтобы избавить дочь от страданий и боли в будущем». — «И для этого вы делаете ей больно сегодня? Посмотрите, как она несчастна. Мне кажется, у матери совсем другая роль — любить своих детей. Тогда они будут чувствовать, что достойны любви. Тогда они смогут строить свои отношения с людьми легко и счастливо».
И, как бы в продолжение этой темы, совсем на другом канале, совсем другая передача. Это телеочерк о супругах, счастливо проживших пятнадцать лет и не утративших свежести чувств. В этом не было бы ничего оригинального — в Америке мне приходилось встречать много счастливых пар, — если бы не одно обстоятельство. Он — хорошо сложенный, видный мужчина, из тех, кто нравится женщинам. А она — ее бы, пожалуй, можно было назвать даже красивой, если бы в ней не было 400 фунтов, то есть почти 180 килограммов.
— Для вас было неожиданным внимание такого отличного парня? — задает корреспондент бестактный вопрос.
— Нисколько, — отвечает она. — У меня все парни были отличные. Мама еще в детстве мне
