— Нет, Зиночка, из этой затеи наверняка ничего не получится, — возразила своей сокурснице- бестужевке Мария Муромцева, хорошенькая синеглазая брюнетка. — Родители не отпустят тебя на фронт. Не лучше ли ухаживать за ранеными здесь, в Петербурге?
Зина Безсонова, которую можно было бы назвать привлекательной, если бы не бесцветные брови и бледные губы, не знакомые с помадой, откинула со лба прямую соломенную прядь.
— Но там, на Дальнем Востоке, служит мой жених, — упорствовала она, скользя рукой по перилам и поспешая за подругой к выходу из здания на Васильевском, где проходили занятия бестужевок. — Я места себе не нахожу.
— Но чем же ты его спасешь? — недоумевала Мура. — Ведь он на корабле. И еще ничего толком неизвестно. Говорят, что сильно пострадал «Ретвизан».
К полудню с помощью телефона и слухов все знали, что при неожиданном нападении японских миноносок на Порт-Артур получили пробоины броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич», крейсер «Паллада», правда, серьезность повреждений оставалась невыясненной. Задержавшись после лекций, бестужевки долго говорили о неминуемой войне: еще накануне стало известно о разрыве дипломатических отношений с Японией. Посол страны восходящего солнца спешно покинул Петербург. Отозван был и русский посол из Японии. Стало ясно: благодушное мнение о возможности мирного разрешения азиатского конфликта, царившее в обществе последние месяцы, глубоко ошибочно.
Бестужевки пытались обсудить создавшееся положение. Несколько горячих кудрявых головок предлагали немедленно отправиться на театр боевых действий. Иначе сколько российских защитников останутся без медицинской помощи, без ухода и заботы в самые трагические дни!
Зиночка Безсонова, девушка талантливая, отзывчивая, не принадлежала к родовитому семейству. Дворянство получил ее отец, приписанный ранее к купеческому сословию, за особые заслуги, оказанные отечеству в ходе турецкой кампании. Зина, как казалось Муре, остро и тайно переживала свое купеческое происхождение и мечтала выйти замуж за человека хорошей фамилии. Таковой объявился в ее жизни год назад — лейтенант Глеб Каротыгин, служивший на Тихом океане на крейсере «Паллада». В Петербург он наезжал только во время огпуска — поддерживал знакомства, помогавшие ему развлечься. Посещал и дом Зиночки, с которой познакомился на зимнем балу. По рассказам подруги Мура понимала, что Глеб вовсе не считает ее своей невестой, но невестой мнила себя сама Зина. Так ей хотелось, и Мура ее не переубеждала.
— Думаю, тебе не надо торопиться, — увещевала Мура, зябко поеживаясь от порывов колкого ветра. — Не огорчай родителей. Не исключено, что война быстро закончится. Наш флот способен разгромить неприятеля в решающем бою — так пишут почти все газеты.
— Глупая война, — поморщилась Зиночка, нетерпеливо махая пушистой муфтой. Заботливые родители ежедневно присылали за единственной дочерью собственный экипаж, и кучер терпеливо дожидался появления барышни.
— Я сегодня с тобой не поеду, — сообщила Мура, — мне надо на Петербургскую.
— Садись, — предложила подруга, забираясь в подъехавшие сани, — сделаем круг, подвезем тебя. Может быть, и моя голова остудится от горячки.
Мура залезла под меховую полость. Сокурсница ей нравилась. Зиночка увлекалась эпохой Возрождения, готовила доклад о Петрарке — летом исполнялось 600 лет со дня рождения великого гуманиста. Она даже посетила в рождественские каникулы Италию, искала там документы, неизвестные российским историкам.
До Тучкова моста девушки ехали молча, погрузив насколько возможно подбородки и носики в меховые воротники. Сразу за мостом Мура велела кучеру остановиться. Ей не хотелось, чтобы подруга знала о детективном бюро, хозяйкой которого Мура являлась с весны прошлого года и в котором протекала потайная часть жизни младшей дочери известного петербургского профессора-химика Муромцева. Деликатная Зиночка поцеловала в щечку подругу и помахала ей рукой. Сани развернулись и устремились в обратную сторону.
Мура быстрым шагом добралась до Пустого переулка, нырнула под знакомую арку, справа от которой красовалась залепленная снегом вывеска «Господин Икс. Частное детективное бюро», и, углядев яркие полоски света сквозь неплотно зашторенные окна первого этажа, нетерпеливо дернула ручку знакомой двери. Она и не сомневалась, что ее верный помощник Софрон Ильич Бричкин в этот момент находится на своем посту!
На треньканье дверного колокольчика навстречу своей хозяйке поспешил помощник.
— Добрый день, дорогая Мария Николаевна, — проговорил он, на ходу всплескивая пухлыми руками. Этот жест, так напоминающий женский, да воздетые маленькие ладошки почтенного, давно перешедшего тридцатилетний рубеж мужчины всегда вызывали у Муры невольный смех. — Да зачем же вы утруждаете себя в этакую непогодь? Все равно клиентура-то сидит по домам.
Он принял от Муры шубку, бережно встряхнул ее, дабы освободить от налипшего снега, расправил и водрузил распяленной на два деревянных штырька вешалки.
Мура потопала еще раз меховыми ботиночками, по счастью, непромокаемыми. Потрясла мокрой беличьей шапочкой, мало спасавшей от таявших снежинок ее пышные черные волосы, привольно уложенные на макушке, передала шапочку помощнику и через просторное помещение двинулась к своему столику у окна.
— Боялась, что вы, Софрон Ильич, сбежали со службы да прямо на фронт, — с наигранной бодростью сказала она, заметив на столе господина Икса разложенную газету. — Что, уже есть известия?
— Увы, Мария Николаевна, есть, и самые скверные, — подтвердил синеглазый артиллерист в отставке. — Война. Не поделили Корею. Разумеется я, как бывший офицер, хотя и в запасе, должен явиться в Артиллерийское управление. А там, как Бог даст. Востребует меня Отечество — отправлюсь на войну с японцами. Не востребует — и здесь постараюсь быть полезным.
Мура рассеянно оглядела свой столик с приготовленными письменными принадлежностями — Софрон Ильич никогда не забывал достать их из верхнего ящика, чтобы внезапно нагрянувшая Мария Николаевна могла в любой момент прикинуться его подчиненной-стенографисткой. Они с самого начала деятельности бюро отвели роль господина Икса Бричкину, дабы не отпугивать клиентуру, вряд ли бы пожелавшую доверить свои сокровенные тайны юной барышне.
Мария Николаевна с трудом скрывала подступающие слезы. Во-первых, она жалела Зиночку. Во- вторых, она не хотела, чтобы уезжал на фронт Софрон Ильич: ведь здоровье у него слабое, да и как она без него справится? В-третьих, ей было до боли досадно, что все ее мечты о процветании детективного бюро — единственного в России, открытого по патенту на женское имя, ее имя! — так и остались мечтами. Клиенты попадались все какие-то неинтересные, смешные, пустячные. Папа изредка даже позволял себе хмыкнуть, когда за семейным столом упоминалось о бюро. Но, жалея младшую дочь, воздерживался от язвительных комментариев. Мура догадывалась, что он был доволен затишьем в бюро: затишье означало, что его дочь находится в относительной безопасности и большую часть времени посвящает учебе.
— Наши бестужевки решили устроить манифестацию в поддержку Государя, — сообщила она грустно, — хотя некоторые рвутся в Порт-Артур.
Бричкин с сочувствием глядел на хозяйку.
— Возможно, — сказал он медленно, — война закончится еще до того, как ваши барышни-подружки смогут добраться на театр боевых действий. Кроме того следует ожидать ужесточения проверок на железных дорогах. Так всегда бывает в военное время.
— Вот и я тоже думаю, не пойти ли в сестры милосердия? — Мура не смотрела на Бричкина, постукивая карандашом по стопке бумаги.
— Дело благородное, — ответил Бричкин. — Может быть, доктор Коровкин вам посодействует.
Мура задумалась. Только сейчас ей пришло в голову, что и доктор Коровкин, давний друг муромцевского семейства, может быть мобилизован в армию. Он же врач! Превосходный терапевт! Отличный инфекционист! Да и с хирургией знаком не понаслышке. И возраст у него подходящий — ему недавно исполнилось тридцать. Мысль о возможном отъезде доктора на край света показалась Муре странной: она так привыкла к тому, что милый Клим Кириллович всегда в пределах досягаемости. Сколько раз он безропотно оказывал ей неоценимые услуги! Сколько раз поддерживал в самые трудные минуты!
