Ротмистр прошагал ровным строевым шагом к столу следователя и опустился на стул. На голове его была меховая шапка, синий с красным мундир обтягивал ладную фигуру, на плечах поблескивали вензеля, выложенные серебряным шнуром. На поясе висели шашка и кинжал – и то и другое в ножнах.
– Итак, Заурбек Теймуразович. Вы позволите называть вас по имени и отчеству? – Дождавшись утвердительного кивка, Вирхов продолжил:
– Мы побеспокоили вас в связи с убийством Глеба Васильевича Тугарина. Вам известен такой человек?
– Так точно, господин следователь, – сверкнул глазами ротмистр.
– Какие отношения вас связывали?
– Никакие, – лаконично отрапортовал горец.
– Давно служите в конвое Великого князя?
– Переведен после чистки рядов Императорского конвоя. Там оставили только терских и кубанских казаков. А я хоть и с Терека, но по крови дарган.
– Так-так. Имеете ли дисциплинарные взыскания?
– Никак нет, господин следователь. Служу верой и правдой Царю и Отечеству.
– Что вы можете сказать о покойном?
– Ничего хорошего, – отрезал ротмистр. – Зеленый юнец, не нюхавший пороху. Слишком много о себе мнит. Воображает себя неотразимым.
– Все это в прошедшем времени, – напомнил ему следователь. – Вы испытывали к покойному неприязненные чувства?
– Испытывал, – признался Золлоев. – Мне не нравилось, что он пытался обратить на себя внимание одной барышни.
– Мадмуазель Муромцевой-старшей?
– Так точно. – Ротмистр подергал себя за черный острый ус. – Вам и это известно? Хотя, конечно, вы уже всех допросили...
– Но вы, насколько я понимаю, в браке, – осторожно пошел дальше следователь. – И мадемуазель Муромцева вас не должна интересовать...
– Аллах разрешает иметь много жен, – сказал смущенно Золлоев, – а барышня мне показалась грациозной, как горная козочка... Будь моя воля, украл бы ее... так у нас на Кавказе принято.
– А если б на вашем пути встретился соперник?
– Убил бы его! Вот этим самым кинжалом! – хлопнул себя по боку ротмистр.
Карл Иванович выдержал многозначительную паузу.
– Кстати, не позволите ли мне взглянуть на ваш кинжал? – спросил он как можно безразличней.
Золлоев сверкнул глазами, выдернул из ножен клинок и протянул его Карлу Ивановичу – клинок был блестящим и длинным, рукоятка его имела серебряные накладки и причудливый растительный узор. Вирхов внимательно осмотрел узор с обеих сторон, затем и клинок, но змеек на нем не обнаружил. Стилизованные ветки и причудливые спирали он уже встречал на кинжале, которым была убита мадемуазель Ляшко.
– А что вы можете сказать вот об этом? – Вирхов вытащил из ящика стола стилет, прервавший жизнь кокотки, и положил на стол рядом с кинжалом ротмистра.
– Это подделка, – решительно заявил ротмистр, скользнув взглядом по кинжалу. – Не кубачинское. И форма не та, и узор, хотя и похож на кубачинские: есть и «тутта» – ветви, есть и «мархараи» – заросли, но не кубачинская чеканка, Фальшивка.
Вирхов и сам видел, чем кинжалы отличаются друг от друга, но слишком большой разницы в убранстве рукоятей не находил.
Тяжело вздохнув, он вернул кинжал хозяину, затем выдвинул ящик, взял стилет, которым был убит Тугарин, и протянул его ротмистру.
– Дорогой Заурбек Теймуразович, взгляните, пожалуйста, и на этот нож. Что вы можете о нем сказать?
– О! – Глаза ротмистра сверкнули жадным огнем. – Вещь превосходная. Клинок дамасской стали.
– А скажите мне, дорогой Заурбек Теймуразович, – улыбнулся Вирхов, – принято ли у вас на Кавказе украшать кинжалы змейками?
– У кубачинцев – нет, – сказал Золлоев, возвращая следователю орудие убийства.
– Что вы делали вчера днем, господин Золлоев? – почти безразличным тоном, убирая вещественные доказательства в ящик стола, поинтересовался Вирхов.
– Тренировался в конногвардейском манеже, объезжал нового скакуна, – ответил ротмистр. – Горяч, но красавец. – И, как бы предваряя следующий вопрос следователя, добавил:
– Я всю неделю провел в манеже, пользуюсь отпуском от дежурств.
– И это могут подтвердить ваши сослуживцы? – уже без всякого интереса, только для соблюдения формальности, спросил следователь.
– Так точно, господин следователь, весь второй взвод.
– Так-так, – протянул Вирхов, – хорошо. Пойдем дальше. Вы человек степенный, Заурбек Таймуразович, глаз у вас наметанный, опытный. Скажите, а среди стасовских гостей был ли кто-то, кто мог совершить убийство Тугарина?
– Вряд ли, – подумав с полминуты ответил ротмистр. Старики достойные не могли. Барышни не могли. Господин Шлегер скорее мошенник, чем убийца. Об актере и говорить нечего – пустое место Господин Апышко мог бы убить, если б Тугарин был изобретателем – вы, верно, знаете, что он охотник до технических новшеств.
– Да-да, осведомлен, – подтвердил Вирхов. – А библиотекарь Кайдалов? Ротмистр задумался.
– С одной стороны, он – очень серая личность А с другой стороны, может только ею казаться чтобы на него подозрение не пало...
– Он единственная родная душа Глеба Тугарина, его дядя Способен ли он убить племянника? Ротмистр пожал плечами.
– За что? – наседал Вирхов.
– Откуда мне знать, господин следователь. Допросите его, сами поймете.
– Спасибо, дорогой Заурбек Теймуразович, – встал из-за стола Вирхов, – извините, что побеспокоили Надеюсь, Великий князь бодр и здоров.
– Так точно, господин следователь. – Золлоев щелкнул сапогами. – Позволите идти?
– Разумеется, господин Золлоев, я вас провожу Оба направились к двери, но дойти до нее не успели – в образовавшемся проеме возникло растерянное лицо письмоводителя.
– В чем дело? – нахмурил плоские белесые брови Вирхов.
– Разрешите доложить, – зачастил письмоводитель, испуганно поглядывая на грозного ротмистра, – служащий Публичной библиотеки Кайдалов бесследно исчез. Ни вчера, ни сегодня не появлялся – ни на службе, ни дома!
Глава 16
А двумя часами раньше Мария Николаевна Муромцева, миновав и Невский и запруженную легковыми экипажами и конками Знаменскую площадь с внушительным собором в центре, с Николаевским вокзалом по правую сторону, уже подъезжала к дому Шерстневых на Мытнинской улице. Именно здесь, в Рождественской части, квартировал, по утверждению караимского ювелира, Серафим Серафимович Крайнев. Сердце девушки учащенно билось – она не представляла себе, как она явится в чужую квартиру, к незнакомому мужчине И не грозит ли ей там какая-нибудь опасность? Смущало ее и то, что никто из родных не знал, куда она отправилась: их бы шокировал ее поступок. Непременно обидится и Клим Кириллович – он же взял с нее слово, что она дождется его дома. Сам он, после посещения злополучной аптеки, собирался без задержек вернуться в дом Муромцевых – нельзя было оставлять надолго без врачебного
