— Мы не торопимся, — кивнул мой менеджер.
ярко освещенного причала стояли с полсотни судов разных размеров. Эверетт Доббс подвел нас к красивой яхте, на носу которой было написано: «Щедрый».
Эмброуз захватил с собой скотч, а мы с Доббсом по очереди то и дело прикладывались к бурбону. Наш клиент был настолько пьян, что нам пришлось тащить его на борт чуть ли не на себе. Он открыл люк и с грохотом скатился вниз. Держась за металлический поручень, я осторожно спустился и включил свет.
В каюте были четыре койки и два шкафа. Доббс достал две удочки и, не удержавшись на ногах, упал на колени. Мне пришлось поднимать его. Эмброуз отнес на палубу удочки. Я — их хозяина. На палубе он рухнул в парусиновый шезлонг и тут же захрапел. Я поднялся в рулевую рубку и, посветив себе зажигалкой, быстро разобрался в назначении ручек и кнопок на приборной панели. Уже через минуту завел двигатель и, поставив его на малые обороты, включил ходовые огни.
— Смотри, не врежься в волнолом, — предупредил Джоунс.
Я с трудом разглядел длинный волнолом. У самого конца футах в пятидесяти друг от друга покачивались два мигающих красных огонька.
За волноломом началась легкая качка. Эмброуз, всегда жаловавшийся на морскую болезнь, со стоном выскочил из рубки. Я прибавил скорости, и мы начали быстро удаляться от берега. Эмброуз велел отойти на пару миль, но я никак не мог разобраться в показаниях компаса и боялся потерять береговые огни. Поэтому, пройдя с полмили, заглушил двигатель и спустился на палубу. Доббс продолжал храпеть. Эмброуз с мертвенно-бледным лицом глубоко дышал, вцепившись обеими руками в поручень. Я легко поднял Доббса, подтащил его к поручню и сбросил в воду.
Когда «Щедрый» приблизился к волнолому, я спросил своего товарища:
— А фараонам не покажется странным, что Доббс заплыл так далеко? Может, не стоит отгонять яхту к причалу?
— Поблагодари Господа за то, что у твоего менеджера голова на плечах, мой мускулистый безмозглый друг, — похлопал меня по плечу Джоунс. — Мы сойдем на причале и направим яхту из гавани. Через несколько часов у нее кончится топливо, и ее найдут дрейфующей в открытом море. Вскрытие покажет, что Доббс был в стельку пьян, и все подумают, что он упал за борт.
Я молча сбросил скорость и направил яхту к концу волнолома.
— Если мы останемся на причале, то мне ни за что не вывести «Щедрого» из гавани, — объяснил я. — Придется сойти на волноломе.
Пристать мне удалось только с третьей попытки. Я закрепил штурвал в нужном положении, и мы пустили яхту дрейфовать. Потом двинулись к берегу. Впереди мигали огоньки. Пройдя несколько десятков ярдов, увидели, что красные огоньки на буйках обозначали не тот проход, по которому мы вышли из гавани. От берега нас отделяли семьдесят пять футов воды.
— Я не умею плавать, — угрюмо сообщил мой менеджер.
Пришлось тащить его на себе… Мы выбрались на общественный причал и три четверти мили, отделяющие нас от яхтклуба, преодолели молча. Несмотря на теплую ночь, мы продрогли в насквозь мокрой одежде.
Когда добрались до причала «Лейкшор-яхт-клаба», увидели ходовые огни какой-то яхты, входящей в гавань. «Щедрый» подошел к двенадцатому эллингу и элегантно пришвартовался. Огни погасли. Высокий долговязый человек спрыгнул на причал и привязал канат к кнехту.
— Привет, ребята! — поздоровался Эверетт Доббс, с интересом разглядывая нашу мокрую одежду. — Тоже пришлось искупаться?
— Пришлось, — буркнул Эмброуз, заскрипев зубами от злости.
— Сочувствую, — пожалел нас Эверетт Доббс. — Мне повезло больше. Как я очутился за бортом, ума не приложу! Но едва попал в холодную воду, сразу протрезвел. Я уж думал, что мне конец, как вдруг вижу — прямо на меня медленно плывет моя яхта.
— Да, повезло, — кисло согласился Эмброуз Джоунс и выразительно посмотрел на меня.
— Я бы предложил вам переодеться, но у меня на борту сухая одежда только на одного, — извинился Доббс. — Если хотите, я отвезу вас в одно место… здесь совсем рядом… где можно обсохнуть. Там есть сушилка и выпивка. Я только переоденусь, и поедем.
Через десять минут Доббс, слегка покачиваясь, поднялся на палубу в спортивных туфлях, белых брюках и свитере. Увидев на парковочной стоянке только нашу машину, удивился:
— Как, черт побери, я сюда попал? Ведь моя машина в ремонте…
Мы не стали напоминать ему, что его машина не в гараже, а разбросана по Глен-Риджу.
Усадив Доббса на заднее сиденье, мы проехали три квартала по Мейн-стрит, повернули на запад и проехали еще два квартала.
— Сюда. — Эверетт показал на подъездную дорогу, по обеим сторонам которой стояли два каменных столба. На одном из них висела табличка: «Похоронное бюро Доббса».
Доббс открыл дверь дома, и мы вошли в маленький холл. Слева за приоткрытой дверью виднелся кабинет. Мы спустились в подвал, прошли просторное помещение, заставленное пустыми гробами, и попали в комнату с раковиной, двумя металлическими столами на колесиках и стойкой. Это была комната для бальзамирования.
Доббс достал из шкафа два белых балахона из плотного материала и протянул нам.
— Извините, но пока будет сушиться одежда, вам придется посидеть в этих саванах, — сообщил нам владелец похоронного бюро.
Мы вывалили содержимое наших карманов на один из металлических столов, разделись и завернулись в простыни. Доббс унес нашу одежду и туфли в соседнюю комнату. Через минуту оттуда донесся шум прачечной сушилки.
Вернувшись, Доббс достал из другого шкафа три стакана и бутылку шотландского виски. Я заметил в шкафу еще несколько бутылок. Доббс налил стаканы почти доверху и взял бутылку.
— Пошли в другую комнату, там удобнее, — предложил хозяин и повел нас в уютный маленький кабинет.
Там он поставил бутылку на стол и устроился в кресле. Эмброуз уселся в другое кресло, а я — на диван.
— Ваше здоровье! — Доббс с улыбкой поднял стакан и осушил его одним глотком.
Мы с Эмброузом тоже отхлебнули, но выпили только половину. В течение следующего получаса эта процедура повторилась несколько раз. На каждую выпитую нами с Эмброузом унцию виски Доббс выпивал две. И когда он попытался встать, у него ничего не получилось.
— Послушайте, старина, — обратился он к Джоунсу, — не сходите ли вы за новой бутылкой?
Эмброуз встал и, элегантно запахнувшись в саван, твердым шагом вышел в бальзамировочную. От меня не укрылось, что он прихватил с собой пустую бутылку.
Вернулся Эмброуз с двумя бутылками. Одну протянул Доббсу, а из второй налил мне и себе. Эверетт наполнил свой стакан. Осушив его одним махом, удивленно посмотрел на нас.
— Это виски? — Его голос неожиданно стал скрипучим, как несмазанная дверь. Он уставился на бутылку.
— Шотландское виски, — подтвердил я, прочитав этикетку.
Доббс облегченно вздохнул и снова налил себе полный стакан. Мой менеджер не сводил пристального взгляда с нашего хозяина. Доббс выпил виски и опять удивленно уставился на бутылку.
— Странно, — пробормотал он.
Эмброуз налил Доббсу третий стакан. Владелец похоронного бюро задумчиво посмотрел на него. Следующие десять минут прошли в молчании. Мы с Джоунсом выпили, а Доббс к своему почему-то даже не притронулся.
— Ваше здоровье! — Эмброуз быстро налил себе и поднял стакан.
Эверетт очень медленно поднес к губам стакан и не меньше минуты цедил виски, пока не выпил все до последней капли. Потом его рука со стаканом медленно опустилась на подлокотник кресла.
Сушилка остановилась. Одевшись, мы аккуратно положили саваны в шкаф и рассовали личные вещи по карманам.
— А что с ним будем делать? — Я показал на дверь в кабинет.
— Он тоже должен быть готов.
Эмброуз нетвердой походкой пошел в кабинет. Я поплелся за ним. Доббс сидел с застывшей улыбкой. Мой менеджер подошел к креслу и сильно потряс его за плечо, но тот даже не шелохнулся. Тогда Эмброуз попытался забрать у него стакан, но разжать пальцы Доббса ему не удалось.
— Что с ним такое? — удивился я.
— Выпил пол-литра жидкости для бальзамирования.
— Ты хочешь сказать, что он наконец-то мертв? — не поверил я.
— Мертвее не бывает… Пожалуй, лучше не ждать завтрашнего вечера, а забрать деньги сейчас и уехать из города. В виде доказательства покажем труп! Забери у него стакан, — велел Джоунс, но мне тоже не удалось разжать пальцы мертвеца. — Ну и черт с ним! — махнул он рукой. — Повезем со стаканом.
посадил улыбающегося Доббса на заднее сиденье, а сам сел рядом с Эмброузом впереди. До двухэтажного дома Доббсов мы добрались к двум часам.
Дверь нам открыла крашеная блондинка лет тридцати пяти.
— Доброй ночи, миссис Доббс! — вежливо поздоровался Эмброуз и склонился в поклоне, едва не потеряв равновесие.
— Какого черта вы здесь делаете?
— Приехали доложить, что задание выполнено. Доказательство в машине.
— Какое доказательство? — Она вышла на крыльцо.
— Загляните в нашу машину, — предложил Эмброуз.
— Что вы несете? — не на шутку рассердилась блондинка. — Два часа назад Эверетт звонил из клуба: он одолжил машину Герману, а сам решил переночевать в клубе.
Когда Корнелия Доббс спустилась с крыльца и посмотрела на заднее сиденье нашей колымаги, ее глаза стали огромными, как блюдца.
— Герман! — пробормотала она. — Что с ним случилось?
— Герман?.. — растерялся Эмброуз.
— Это младший брат Эверетта, идиот! Именно за него я собиралась выйти замуж, став вдовой… Что вы с ним сделали?
Я забыл упомянуть еще одну отличительную черту Эмброуза: даже в стельку пьяный он не теряет головы.
— Ничего страшного, мадам, — успокоил он испуганную Корнелию. — Обычное сильное опьянение. Мы доставим его домой в целости и сохранности… Он
