– Не извольте беспокоиться. – Портье заметно колебался, поправлял очки на курносом носике, большие глаза за круглыми стеклами смотрели с тревогой на стража правопорядка.
– Вы уверены? – Вирхов увеличил напор.
– Недавно являлись в полном здравии. Изволили отбыть по своим делам.
– В благоприятном расположении духа? – тонко улыбнулся Вирхов.
– Совершенно верно, – поклонился портье. – Изволили принести два чемодана с товаром. Коммерсант-с...
– И чем же собирается удивить столицу Российской империи господин Ханопулос?
– Коврами индийскими. – Портье охотно делился своими наблюдениями. – А может, еще чем. Утром в его номер из аптеки доставили бандероль со шприцами, бинтами и ароматическими веществами. Потом потребовал в номер два медных таза. Оплатил вдвойне. – Очки сползли на кончик носа, в глазах, уставившихся поверх оправы на следователя, появилось особое бдительное выражение. – А разве постоялец неблагонадежен?
– Нет-нет, – заверил Вирхов гостиничного служащего. – Наоборот. Я очень рад, что господин коммерсант нашел приложение своим инициативам в российской столице. Прошу оказывать ему всяческое содействие и помогать во всех начинаниях.
Портье замялся, поправил очки и поджал губы. Вирхов насторожился.
– Вы хотите что-то мне сказать?
– Понимаете, – портье перегнулся чрез стойку, – в поведении нашего гостя есть странности... По прибытии он сразу же отправился на кладбище...
– Это мне известно.
– Всю ночь отсутствовал.
– И это для меня не новость, – горделиво сообщил следователь.
– Утром, ваше благородие, в номере господина Ханопулоса обнаружили склянки с уксусом, сулемой и мышьяком...
– Коммерсант возит с собой образцы товаров, – подначивал Вирхов.
– Кроме того, в ватерклозете пахнет кровью... Может, он страдает от отравления или геморроя?
– Чушь! – возмутился Вирхов. – Он здоровее быка!
– А потом посыльный принес шприцы... – не отступал портье. – Я беспокоюсь. Последний груз вообще очень странный...
– Что за груз?
– Чемодан. Но его содержимое...
– Вы заглядываете в чужие чемоданы? – насупился Вирхов.
– Случайно раскрылся, вот и увидели в чемодане, – портье смутился, – фунтов десять асфальта...
Вирхов оторопел, подумал и строго сказал:
– Асфальт не динамит, не суйте нос в частную коммерцию. Господин Ханопулос имеет право торговать асфальтом. Ничего предосудительного здесь нет.
Портье открыл рот, чтобы сказать о самом страшном: под кроватью постояльца обнаружен железный сундук-сейф, секретные замки которого открыть не удается, – но передумал. Осудит следователь! Не поверит, что каждая гостиница ныне – пороховая бочка. Того гляди, взлетишь от постояльца, у которого на лбу не написано, что он террорист.
Вирхов покинул гостиницу «Гигиена» в прекрасном расположении духа: слава Богу, ограбленный грек не встал на путь отмщения столичным мошенникам, поверил в силу правоохранительных учреждений, занялся своей коммерцией. Южане – люди горячие, импульсивные...
Он возвращался на Литейный. Присутственный день близился к концу. Удалось ли доктору Коровкину выудить из омута разврата непутевого кандидата Тернова? Удалось ли разыскать Марию Николаевну Муромцеву? Есть ли новости о передвижении господина Глинского?
Вирхов любил теплые июньские вечера, похожие на умиротворенный день: низкие солнечные лучи бегут шаловливыми блестящими зайчиками по невской воде, подсвечивают разноцветные громады дворцов и особняков, дарят последние ласки разогретым домишкам, отчего нестерпимо-ярким блеском отсвечивают окна. И народу на улицах значительно меньше...
В кабинете кандидата Тернова не было. Не заглядывала и Мария Николаевна Муромцева.
– Господин Глинский не прибыл в столицу?
Вирхов смотрел на понурого, переминающегося с ноги на ногу, письмоводителя.
– Господин следователь, связь прервалась...
– Как прервалась?
– Кто-то срезал все телефонные провода, ведущие в Бологое. Железнодорожная полиция приступила к расследованию.
– Невиданная наглость! – вспылил Вирхов. – Преступная шайка в окрестностях Петербурга?
– Не могу знать. – Письмоводитель съежился и охотно исчез из поля зрения следователя.
Домой идти не хотелось, в холостяцкой квартире его ждали только кот Минхерц да престарелая кухарка. Телефонная барышня не смогла соединить его ни с Коровкиным, ни с Муромцевыми – оба отсутствовали.
Карл Иванович чувствовал, что у него хватит сил прогуляться до конторы детективного бюро «Господин Икс», полюбоваться на красно-коричневые махины Зимнего и Адмиралтейства, на тяжело дышащую Неву, на голубые и зеленые пароходики, на белые яхты, на юркие ялики. Мария Николаевна Муромцева, несомненно, будет тронута вниманием старого опытного следователя. Он запер кабинет и отправился к набережной Невы, к Петербургской стороне.
Ему хотелось ощутить себя простым обывателем, прогуливающимся в вечерний час по столичным улицам не по долгу службы, а для личного удовольствия. Но и вышагивая вдоль прекраснейшей решетки Летнего сада, мимо беломраморной часовни на месте чудесного спасения Александра II от руки преступного Каракозова, Вирхов мысленно выстраивал план завтрашней беседы с господином Глинским
На Петербургской стороне, за Троицким мостом, пришлось взять извозчика: сил своих следователь не рассчитал, да и прогулка через мост оказалась не слишком приятной,
У Тучкова моста он отпустил извозчика и направился вдоль Большого, свернул в Пустой переулок, внимательно поглядывая направо в поисках вывески частного детективного бюро. И он ее обнаружил.
И тут же в проеме интересующей следователя арки трехэтажного дома возникла женская фигурка, укутанная в шаль, из-под которой выпросталась богатая темная коса. Вынырнув из темноты, женщина торопливо двинулась вдоль переулка. Но опытному глазу хватило и мгновения! Карл Иванович узнал стремительную полуночницу, узнал черные соболиные брови, выделявшиеся на округлом личике, узнал обладательницу косы,
Глава 15
Доктор Коровкин покинул контору частного детективного бюро «Господин Икс» с твердым намерением как можно быстрее выполнить поручение Карла Ивановича Вирхова и без малейшей задержки отправиться наконец на Большую Вельможную – в свою собственную квартиру, где все устроено заботливо и разумно и где можно не опасаться неожиданных происшествий.
Он кликнул извозчика и велел ему мчаться на Каменноостровский, к «Аквариуму».
Множество экипажей, стоявших возле красивого, освещенного многочисленными огнями здания с несомненностью указывало, что в «Аквариуме» уже собралась жуирующая публика. Изучая «обитель разврата», Клим Кириллович испытывал чувство неловкости: слившиеся в экстазе парочки в аллейках сада шарахались от него, в концертном зале – «железном театре» – его обшикали местные меломаны, в
