Неолиберальная реформа в России

был самый низкий в мире удельный расход топлива на 1 кВт-час электроэнергии — благодаря уникальной Единой энергетической системе (которую сегодня и пытаются расчленить, следуя неолиберальным догмам). Другой крупный потребитель — транспорт. В среднем в мире он потреблял 20% энергии. Энергетическая эффективность транспорта в СССР была вдвое выше, чем в США и в полтора раза выше среднемировой [24].

Вот другое выражение общего тезиса о том, что советское хозяйство «работало на себя, а не на человека». В этом «Меморандуме» сказано: «Большая часть добываемого топлива расходуется на технологические нужды, и прежде всего на выработку электроэнергии. Более трех четвертей производимой в стране электроэнергии используется на производственные нужды в промышленности, сельском хозяйстве и транспорте. Именно этот абсурдный принцип развития нашей энергетики заложен в Энергетической программе СССР и ныне осуществляется. Никто за все это не понес ответственности».

Архаический, пралогический тип мышления, породившего этот документ перестройки, здесь доведен до гротеска — затраты энергии «на производственные нужды в промышленности, сельском хозяйстве и транспорте» считаются бесполезными для человека.

В декабре 2002 г. виднейший российский теплоэнергетик С. А. Чистович так оценил ситуацию: “Можно сказать, что на первом месте сейчас находится даже не проблема энергосбережения, а проблема энергетической безопасности России. Важно, как минимум, не допустить разрушения энергетического хозяйства страны. Износ оборудования, проблемы с поставкой энергоресурсов таковы, что целые поселки и города могут остаться без отопления и электроэнергии. А это приводит к тяжелейшим социальным и политическим последствиям. Весь мир наблюдал это на примере зимы в Приморье. К сожалению, есть основания полагать, что ситуация будет еще хуже”.

За советский период Россия смогла стать второй промышленной державой мира. По показателю относительного потребления энергии она стояла вровень с самыми высокоразвитыми странами — США, Великобританией, Германией. Сейчас она опустилась на уровень Конго и находится гораздо ниже уровня Зимбабве или Таиланда [25]. При этом экономическая политика правительства России предполагает дальнейшее сокращение потребления энергии.

Насколько мощным и разрушительным был удар, нанесенный после прихода в 1985 г. к власти в СССР М.Горбачева, видно из рис. 7 и 8.

Рис. 7. Производство электроэнергии в РСФСР и РФ, млрд. квт-час

Рис. 8. Потребление электроэнергии на производственные цели в сельскохозяйственных предприятиях РСФСР и РФ, млрд. кВт-ч.

Как могли виднейшие западные экономисты одобрять ту кампанию против энергетики СССР, которая велась на их глазах от имени экономической науки? Ведь разрушалась основа цивилизованного образа жизни огромной страны. Неужели политический интерес «холодной войны» заглушил их интеллектуальную совесть и оправдал их молчание? Как могли западные специалисты по энергетике не поддержать своих советских коллег в их попытке остановить политиков-вандалов?

Миф об избытке тракторов

“Парадигмальное” значение приобрело в самом начале реформы утверждение официального руководителя тогдашней экономической науки и советника М.С.Горбачева по вопросам экономики академика А.Г.Аганбегяна о том, что вследствие абсурдности плановой системы в сельском хозяйстве СССР имеется в два-три раза больше тракторов, чем необходимо.

Дословно А.Аганбегян пишет: «Результат [этого абсурда] — разрыв между производством и социальными потребностями. Очень показателен пример с тракторами. CCCР производит в 4,8 раз больше тракторов, чем США, хотя отстает от них в производстве сельскохозяйственной продукции. Необходимы ли эти трактора? Эти трактора не нужны сельскому хозяйству, и если бы их покупали за свои деньги и рационально использовали, хватило бы в два или три раза меньше машин».

Это утверждение произвело столь сильное впечатление на мировое сообщество экономистов, что цитировалось на Западе не только в прессе, но и в серьезных монографиях. Книга А.Г.Аганбегяна “Экономическая перестройка”, в которой и был сформулирован “миф о тракторах”, выходила на европейских языках с предисловиями ведущих экономистов (на испанском языке с предисловием Рамона Тамамеса).

Задав меру, содержащую в себе оценку состояния (“Эти трактора не нужны сельскому хозяйству… хватило бы в два или три раза меньше машин”), академик устранил систему координат, в которой его мера могла бы иметь смысл. Он не указал типичную норму насыщенности хозяйства тракторами в той экономике, которая лишена “пороков плановой системы” и предлагалась нам как пример для подражания. В действительности среднеевропейская норма в тот момент была равна около 100 тракторов на 1000 га пашни, а в СССР имелось 12 тракторов на 1000 га (1988 г.) [26].

Эти данные приведены в общедоступных справочниках, А.Г.Аганбегян не мог их не знать, так что в его заявлении вполне можно было бы усмотреть должностной подлог. Но для нас важнее тот факт, что сообщество экономистов без всяких сомнений приняло ложное утверждение одного из своих членов и, насколько известно, до сих пор никак на него не отреагировало.

Судя по всему, у экономистов, читавших широко растиражированное высказывание академика, просто не возникало внутреннего желания встроить данную им меру в реальный контекст и задать себе вопрос: “А сколько тракторов следует считать необходимым? Сколько тракторов имеется в ФРГ, в Италии, в Польше?” В сельском хозяйстве СССР тракторов на гектар пашни было в тот момент в 16,5 раз меньше, чем в ФРГ и в 7 раз меньше, чем в Польше. Фактически академик-экономист уверял, что колхозникам на гектар пашни следовало бы иметь тракторов в 20 раз меньше, чем в Польше, в 50 раз меньше, чем в ФРГ и в 120 раз меньше, чем в Японии.

Искажение меры здесь столь велико, что возникает ее острая несоизмеримость с реальностью. Как могла не замечать этого масса образованных экономистов? А если замечать, то не реагировать на ложь, прикрытую авторитетом их профессионального сообщества?

На практике миф об избытке тракторов, созданный иерархами сообщества экономистов в СССР и подхваченный экономистами Запада, послужил прикрытием политических действий по ликвидации тракторной промышленности в России. На рис. 9 приведена динамика выпуска тракторов в ходе неолиберальной реформы.

Рис. 9. Производство тракторов в РСФСР и РФ, тыс. штук

Что скажут на это ведущие экономисты Запад, с которыми Аганбегян интенсивно общался и общается с конца 80-х годов?

Дискредитация промышленности и подрыв рациональности

Чтобы убедить советское общество принять, хотя бы пассивно, программу демонтажа народного хозяйства, требовалось отключить у него способность трезво и рационально осмыслить это предложение.