или «S» компанию — структуры, часто используемые в бизнесе. Но есть масса причин, по которым они не годятся для Berkshire. Тем не менее, недостатки формы собственности Berkshire компенсируются (но не полностью устраняются) нашей стратегией долгосрочного инвестирования. Мы с Чарли все равно следовали бы стратегии «покупать и держать», даже если бы управляли организацией, освобождённой от уплаты налогов. Мы считаем это самым благоразумным способом инвестирования, что также отчасти говорит о наших личностных качествах. Третья причина, объясняющая нашу привязанность к этой стратегии, заключается в том, что налоги подлежат выплате только после получения прибыли.
Моя любимая серия комиксов о Лиле Абнере дала мне шанс познать ещё в детстве все преимущества отложенных налоговых обязательств, хотя тогда я этого ещё не понимал. Лил Абнер — придурковатый и неумелый герой комиксов, живущий в городке Собачий угол, давал возможность любому читателю почувствовать себя умнее. Однажды он без ума влюбился в нью-йоркскую красавицу Аппассионату ван Климакс, но совершенно не имел никакой возможности жениться на ней. У него был единственный серебряный доллар, а её интересовали только миллионеры. В унынии Абнер обратился со своим горем к Старику Моузу, местному мудрецу. И тот сказал ему: «Если ты удвоишь своё состояние в 20 раз, Аппассионата будет твоей» (1, 2, 4, 8… 1 048 576). Последнее, что я помню о похождениях Абнера, он заходит в придорожное кафе, бросает свой доллар в игровой автомат, «срывает» джекпот и выигранные монеты рассыпаются по всему полу. Строго следуя совету Моуза, Абнер поднимает с пола два доллара и уходит, чтобы найти следующий способ удвоить капитал. После этого я забросил комиксы про Абнера и начал читать Бена Грэхема.
Совершенно очевидно, что в качестве гуру мы переоценили Моуза: мало того, что он не учёл рабское повиновение Абнера инструкциям, он ещё и забыл о налогах. Допустим, Абнер платил бы 35% федерального подоходного налога — столько же, сколько платит Berkshire. Допустим, он удваивал бы своё состояние раз в год, тогда через 20 лет он смог бы накопить только 22 370 долл. Если бы он продолжал ежегодно удваивать своё состояние и платить налог 35%, ему потребовался бы 71 с полови-ной год, чтобы скопить миллион долларов и завоевать Аппассионату.
А теперь представим, что Абнер вложил свой доллар в единственный инвестиционный инструмент и держал его, пока его стоимость не увеличилась в 27 1,5 раза. В этом случае он бы получил 200 млн. долл. до уплаты налогов. После уплаты необходимых 70 млн. долл. у него осталось бы ещё 130 млн. долл. Ради этой суммы Аппассионата уж точно бы приползла в Собачий угол. Правда, спустя 271 с половиной год нужна была бы Аппассионата человеку, имеющему 130 млн. долл., уже другой вопрос.
Эта маленькая история говорит о том, что инвесторы, платящие налоги, получат гораздо больше денег, сделав однократное вложение, на которое начисляются сложные проценты с «плавающей» ставкой, чем ряд последовательных вложений по той же ставке. Но я подозреваю, что многие акционеры Berkshire поняли это уже давно.
Есть один очень важный финансовый мотив, который стоит за предпочтениями Berkshire (поглощать всю компанию, а не часть), и он связан с налогообложением. Согласно налоговому кодексу, если мы владеем 80% акций или больше какой-либо компании, мы получаем гораздо больше прибыли, чем при меньших процентных соотношениях в соответствующих пропорциях. Когда компания, которой мы владеем, приносит 1 млн. долл. чистого дохода, вся сумма идёт нам. Если 1 млн. долл. переправляется в Berkshire, нам не нужно платить налог с дивидендов. И если прибыль реинвестируется, а дочерняя компания продаётся (чего в Berkshire на случается!) на 1 млн. долл. дороже, чем была куплена, нам не нужно платить налог на прирост капитала. Это потому, что наши «налоговые рас-ходы» после продажи включают как сумму, уплаченную нами при покупке компании, так и всю впоследствии удержанную прибыль.
Совсем по-другому дело обстоит, если мы инвестируем средства в рыночные ценные бумаги. Если наша доля составляет 10% при чистых доходах компании 10 млн. долл., наш законный 1 млн. долл. с прибыли облагается дополнительными государственными и федеральными налогами:
• мы заплатим около 140 000 долл., если вся доля перейдёт в наше распоряжение (наша налоговая ставка на большинство дивидендов составляет 14%);
• не менее 350 000 долл., если мы удержим этот 1 млн. долл. и затем получим его в виде дохода от прироста капитала (налог на прирост капитала обычно равен 35% и иногда достигает 40%).
Мы можем отложить уплату 350 000 долл., сразу не реализуя доход, но рано или поздно нам всё же придётся заплатить налог. Можно сказать, что государство будет нашим «партнёром» дважды, если мы владеем небольшой частью компании, и только один раз, если нам принадлежит не менее 80%.
Эпилог[87]
Мы сохраняем участие в капитале наших основных компаний, независимо от того, какова рыночная стоимость их активов. Такое отношение «на стороне страны до самой смерти» в сочетании с полной стоимостью этих пакетов акций означает, что уже нельзя ожидать, что они будут «повышать» стоимость Berkshire в будущем так же резко, как в прошлом. Другими словами, до сих пор наши финансовые результаты зависели от двух факторов: превосходный уровень доходов с рыночной стоимости активов объектов наших инвестиций; дополнительная прибыль, которую мы получили, когда рынок «корректировал» стоимость этих компаний, увеличивая в среднем их стоимость относительно других. По первому пункту всё останется неизменным, и мы продолжим получать прибыль со стоимости активов объектов наших инвестиций. Но прибыль от коррекции уже реализована, что означает, что впредь нам придётся довольствоваться «однократным погружением в атмосферу».
Теперь мы сталкиваемся с другим препятствием: в нашем небесконечном мире высокие темпы роста неизбежно приводят к саморазрушению. В начале, когда уровень роста не высок, это правило может не действовать. Но высокий уровень роста ставок со временем «обгоняет якорь».
Карл Саган очень забавно описал этот феномен, приводя свои размышления о судьбе бактерии, размножающейся делением на две каждые 15 минут. Саган говорит: «Это значит четыре удвоения в час и 96 удвоений в день. Несмотря на то что бактерия весит всего одну триллионную грамма, через день вся масса расплодившихся бактерий будет весить, как гора. Через два дня больше, чем Солнце, и совсем скоро все во Вселенной будет состоять из бактерий». Но беспокоиться не о чём, заверяет Саган, что-нибудь обязательно воспрепятствует такому непомерному росту. «Либо у них закончится пища, либо они сами заразят друг друга, либо постесняются размножаться на людях».
Даже в трудные времена мы с Чарли Мунгером (вице-председателем Berkshire и моим партнёром) не думали о Berkshire, как о бактерии. Также к нашему великому прискорбию мы не нашли способ удваивать капитал компании каждые 15 минут. Однако нам ничуть не стыдно заниматься размножением — финансовым — на людях. И тем не менее размышления Сагана верны.
Толстый кошелёк — это враг отличных инвестиционных результатов. Сейчас собственный капитал Berkshire оценивается в 11,9 млрд. долл., а когда мы с Чарли начали управлять компанией, её капитал составлял всего 22 млн. долл. Несмотря на то, что в мире полно достойных предприятий, мы не видим практической пользы в их поглощении, если они не принесут существенной прибыли Berkshire. Сейчас мы рассматриваем возможность покупки, только если считаем, что сможем задействовать при поглощении не менее 100 млн. долл. Остановившись на таком минимуме, количество новых инвестиций Berkshire заметно сократилось.
Тем не менее, мы будем придерживаться именно такого подхода, который принёс нам успех, стараясь не снижать стандарты. Тед Уильяме в книге «
