Он нежно коснулся губами сначала одного ее глаза, потом другого.
— Рыжик, если я твой паладин, значит, я потерпел фиаско.
— Нет, это не так.
Имоджин стала таять от его нежных прикосновений.
— Но как же сильно я тебя люблю… Тай отнес ее на кровать.
— Боюсь, что это правда.
Имоджин посмотрела на него и увидела, что наконец он сбросил свою маску. Тайрон снова раскрылся перед нею, и она стала блаженно улыбаться, а муж играл прядями ее волос.
— Рыжик, я не могу себе представить большего проявления любви, чем удар камнем по макушке! Ты ведь знала, что ждет тебя, не так ли?
— Да, я примерно представляла себе последствия…
Тайрон принялся развязывать ей пояс, но она остановила его, потому что не была уверена, что муж до конца понял ее.
— Фицроджер, я знала, чем мне это грозит, но если будет необходимо, я повторю все снова! Тайрон захохотал.
— Нет, Рыжик, ни за что. Например, я не повторяю ошибок! Если мы вдруг окажемся в подобной ситуации, я заранее свяжу тебя, чтобы не оставить тебе ни малейшего шанса.
Теперь Имоджин была готова снова окунуться с головой в море счастья.
Тайрон единым движением сорвал с нее одежду, оставив ее только в чулках. Он нежно трогал и целовал ее синяки и царапины.
— У нас было необычное свадебное путешествие, не правда ли?
— Да. — Она не сводила с него любящего взгляда. — Что стало с моим лицом? Тай поцеловал шрам.
— Имоджин, меня не волнуют раны, полученные в сражениях. Ты ведь спасла нас обоих. Я никогда не забуду этого. Я не стал говорить об этом там, в зале, потому что все это только осложнило бы наше положение, но если бы ты не вела себя так смело и находчиво в подземелье и еще после того в лагере, мы бы пропали.
Имоджин заплакала от облегчения и счастья. Она снова протянула к нему руки. Фицроджер обнял и стал целовать жену. Сначала он целовал ее ласково, желая утешить, но потом она ощутила страстное желание, и они вместе упали на кровать, продолжая ласкать друг друга.
Имоджин принялась расстегивать пуговицы на его одежде, а он как мог помогал ей, пока не оказался полностью обнаженным. Имоджин отодвинулась, чтобы полюбоваться им. Она, словно заботливая мать, которая осматривает ушибы своего младенца, внимательно изучала его раны. Все они почти зажили, хотя на руке появился новый шрам, а его плечо и колено все еще представляли собой сплошной кровоподтек.
— Ты хромаешь, — сказала она. — Твоей ноге нужен покой.
— Неужели? — пошутил Тайрон. Его руки жадно изучали тело жены.
— Ты не поверишь, но все уже было хорошо, пока я вчера на тренировке не споткнулся о бугорок.
Она закудахтала, как потревоженная наседка.
— Мне сказали, что у тебя была схватка не на жизнь, а на смерть с сэром Вильямом.
— Ну, не совсем так — я просто выместил на нем свою злость, потому что не смог убедить Генриха не устраивать этого судилища. Поэтому я не заметил этот бугорок. Я был слишком занят своими мыслями.
— Какими?
— Я волновался за тебя.
Имоджин в знак благодарности расцеловала его. В первый раз она увидела у него на губе шрам, которого раньше не было. Это был след от удара. Ворбрика. И Имоджин поцеловала этот шрам. Потом она целовала каждую ссадину и каждый шрам на его теле, а потом уже просто не смогла остановить поток поцелуев.
— Сейчас я не могу понять, почему ты меня сначала так пугал, — шептала Имоджин. — Ты казался таким твердолобым и жестоким.
— Я никогда не был таким твердым и напряженным, как теперь, — пошутил Тайрон и быстро вошел в нее.
Имоджин покраснела и засмеялась. Ее смех был легким и непринужденным. Муж нежно отвел волосы с ее лица.
— Я надеюсь, что нам не грозит дьявол и грехопадение? — спросил Тайрон.
— О нет! — ответила ему жена и смутилась. Она еще не привыкла к таким вещам, тем более что было еще совсем светло.
— Ты такая розовенькая и соблазнительная. Ты хочешь снова быть сверху?
Имоджин отрицательно покачала головой.
— Ты можешь… Попробуй сделать так, как это было в монастыре. — Имоджин почувствовала, что из розовой стала багровой. — Но.., но чтобы все было до конца.
Фицроджер нежно положил ее на спину и улыбнулся ей.
— Мне самому очень хочется. Это мой свадебный подарок тебе, моя дорогая амазонка.
Его опытные нежные руки бродили по ее телу, находя все новые пульсирующие страстью точки, доставляя Имоджин неизъяснимое наслаждение. Его губы следовали за руками. Она испытывала все новые ощущения, и они, все нарастая, вели к экстазу.
На этот раз можно было не сдерживать себя, ведь им нечего было бояться. На этот раз не было боли, хотя, когда Фицроджер входил в нее — медленно, о, так медленно, — она ощутила, что он заполнил ее до отказа, и немного напряглась.
Имоджин закрыла глаза, чтобы полнее ощущать радость, наполнявшую всю ее без остатка. Потом она открыла глаза и увидела, как муж внимательно и взволнованно наблюдает за ней.
— Дорогая, не волнуйся. Это ведь всего-навсего наша вторая близость.
Имоджин подумала и, пошевелив бедрами, обхватила его ногами.
— Но ведь это очень приятно, — заметила она. — Хотя и довольно странно.
Она немного изменила позу и увидела, как у Тайрона от этого перехватило дыхание. Ее полностью захватили необычные и приятные ощущения, но его взгляд просто потряс ее, и она стала ритмично двигаться.
— Клянусь священной могилой, — пробормотал муж, но без возражений стал импульсивно двигаться в противоположном ритме.
— О Боже, — прошептала Имоджин. — Мне кажется, что я парю в воздухе.., пока ты находишься во мне.
— Хорошо…
Имоджин больше не могла контролировать свои действия.
— Тай, — продолжала бормотать она. — Я…
— Все хорошо, Рыжик, — успокаивал он ее. — Все в порядке…
Его руки и губы доставляли ей удовольствие, но именно то, что они были слиты воедино, просто сводило ее с ума.
Имоджин почувствовала, что стала метаться по постели, как будто она сражалась с Фицроджером. Его сильное тело немного сдерживало ее метания, а не выразимые словами ощущения продолжали нарастать.
— Тайрон, — задыхаясь, сказала она. — Ты не против, если я стану кричать?!
— Кричи, моя сладкая амазонка. Кричи так, чтобы было слышно во всем замке.
И когда наступил момент экстаза, она действительно закричала:
— Тай!
Когда она пришла в себя, то обнаружила, что была неимоверно расслабленной и чуть ли не плавала в поту. Сердце все еще бешено колотилось в груди.
— Я чувствую себя как хрустальный кубок, разбитый на мелкие кусочки, — шепнула Имоджин
