этот блестящий спуск на деепричастиях!
«Переходя к логике разума и учтя создавшуюся безвыходность положения, я, непоколебимо верный подданный его величества, рыдая вынужден сказать, что пожалуй, наиболее безболезненным выходом для страны и для сохранения возможности биться с внешним врагом является решение пойти навстречу уже высказанным условиям».
Рыдая!.. Пожалуй! Да, умри, Денис, пожалуй, лучше не напишешь.
Что было делать Николаю с перетрусившим генералитетом?
Ни одной дивизии не нашлось, чтобы защитить обожаемого монарха.
Даже «собственный его величества» конвой, прослышав в Царское Село о петроградских событиях, вышел с красными бантами и «Марсельезой» на улицу. Куда дальше!
Николай в западне. Делать нечего – он смиряется.
Составляет две телеграммы – Родзянко и Алексееву, о готовности своей отречься от престола.
Флигель-адъютант царя Мордвинов рассказывает:
«Не помню, сколько времени мы провели в вялых разговорах, когда возвращавшийся из вагона государя граф Фредерике остановился в коридоре у дверей нашего купэ и почти обыкновенным голосом по-французски сказал:
– «Savez vous, l'Empereur a acdique». (Вы знаете, император отрекся).
«Слова эти заставили нас всех вскочить. «Как, когда, что такое, да почему», – послышались возбужденные вопросы. Со всех сторон сыпались возбужденные возражения смешанные и у меня с надеждой на путаницу и возможность еще отсрочить только что принятое решение».
Кучка придворных чувствует! что почва уходит из-под ног. Они не верят, не могут примириться с таким шагом Николая, губящего себя, а главное – их.
Они бегут к Фредериксу, тормошат 78-летнего старика, убеждают эту песочницу отговорить царя от посылки телеграммы.
Фредерике идет. И что же?
Николай берет назад свое согласие. Он приказывает остановить телеграммы Родзянко и Алексееву! Он не гордый. Он готов передумать. Ему не надоела власть. Ему не опротивела корона, даже после двадцати лет тяжелого, кровавого царствования, после трех дней катастрофического шатания трона. Он готов сидеть на троне дальше, – даже если ножка подломана. Что ножка! Можно подвязать. Было бы только обо что ее опереть.
Николаю почудилась какая-то поддержка, какой-то проблеск героизма, – нет, даже не героизма, а просто решительности, нежелания «пойти на милость победителя». И он уже готов опять упорствовать, опять сопротивляться, карать. Где же сосулька, где тупое безразличие к «командованию эскадроном»?
Поддержки нет. Она только почудилась. Никакой опоры. Нельзя же считать опорой 80-летнюю развалину с орденами, лейб-хирурга, пьяницу коменданта, начальника походной канцелярии. Жизнь показала, как уже через три дня тот же полковник Мордвинов трусливо сбежал с царского поезда, оставив Николая одного ехать в Царское Село.
Поддержки нет. Она только померещилась. Рузский наседает. Едут депутаты из Москвы. Уже появились на Псковском вокзале красные банты. Дальше нет пути.
Николай уступил, он отрекся после решительной и стойкой борьбы в полном одиночестве…
В этом сборнике дан богатый материал, связанный с отречением. Целый ряд генералов, сановников, придворных, – почти все в своих зарубежных воспоминаниях рисуют яркие картины своего героизма, верноподданического упорства в отстаивании династии. Все это, по их словам, разбилось о мягкую «христианскую» уступчивость царя, его непротивление и мирный характер.
Конечно, это историческая ложь, нуждающаяся в разоблачении. Достаточно даже беглого знакомства с генеральскими мемуарами, чтобы разглядеть толстые белые нитки, которыми они шиты. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам монарх. Спасал, отстаивал царя один царь.
Не он погубил, его погубили.
Николая Романова увлек за собой, свалил и похоронил под своими обломками его же правящий дворянский класс
I.
ВОСПОМИНАНИЯ
НИКОЛАЙ II
В дни отречения.
(Из дневника Николая II).
15-го февраля, 1917 г. Среда.
У меня сразу сделался сильный насморк. В 10 час. принял ген. – ад. Безобразова. В 11 1/2 час. – к обедне. Завтракал и обедал Сашка Воронцов (деж.). Принимал и осматривал собрание рисунков и фотографий военной трофейной комиссии до 3 1/2. Погулял. Погода была мягкая. Сегодня прибыл из Измаила батальон Гвардейского Экипажа и расположился в Александровке. В 6 ч. принял А. С. Боткина Вечером занимался.
16-го февраля. Четверг.
С 10 час. принял: Ильина, Кочубея и Мосолова. В 11 1/2 поехали к часам. Завтракал и обедал Н. П. Саблин (деж.). Посидел у Ольги, Марии и Алексея. Погулял с Татьяной и Анастасией. Было 5° мороза и тихо. В 9 1/2 принял Протопопова.
17-го февраля. Пятница.
Утром принял Барка и затем М. Граббе. Ездили к обеим службам. День был солнечный и морозный. Погулял с Татьяной и Анастасией. В 4 1/2 принял Озерова. Завтракал и обедал Кутайсов (деж.). Вечером исповедывались.
18-го февраля. Суббота.
Солнечный и морозный день. В 9 час. поехали с Татьяной и Анастасией к обедне и причастились св. тайн. Затем о. Александр Васильев приехал к нам и приобщил Ольгу, Марию и Алексея. В 12 час. принял Беляева. Погулял один. В 4 ч. у меня был Рейн. Ездили ко всенощной. Обедал Све-чин (деж.).
19-го февраля. Воскресение.
В 10 1/2 поехали к обедне с Татьяной, Анастасия тоже простужена. Завтракал и обедал Вилькицкий (деж.). Гулял один. До чая принял Балашева – члена Гос. Думы. В 6 ч. был кинематограф – видел конец «Таинственной руки».
Вечером у Алике собрались: Лили Ден, Н. П., Мясоедов-Иванов, Родионов и Кублицкий.
20-го февраля. Понедельник.
Встал поздно. Утром был, Воейков. После десятиминутной прогулки принял Григоровича и полк. Данильченко, командира запасного батальона Измайловского полка. Побыл наверху у болящих. Завтракал и обедал Сандро (деж.). В 2 1/2 принял депутацию от 8-го гренадерского Московского полка. Погулял. В 4 ч. у меня был Шаховской. В 6 ч. кн. Голицын и затем дядя Павел. Успел прочесть нужные бумаги до обеда.
21-го февраля. Вторник.
Погулял полчаса. Погода была холодная и ветреная, шел снег. Принял Беляева, Покровского, Щегловитова, полк. Доброжанского и Крейтона, нового командира л. – гв. 1-го Стрелкового полка. Завтракала Елена Петровна. Посидел наверху у Ольги и Алексея, которому лучше. Погулял с Татьяной. В 4 ч.
