является неустойчивым фактором» (31.1.1934), что новый режим в Германии «держится крепко» (12.2.1934). Кинг и дальше был очень активен: за 1937 год он передал Москве 113 подлинных телеграмм.
Обилие материалов Фиппса имеет своеобразный политический оттенок. Сэр Эрик Фиппс принадлежал к числу активных сторонников и проводников политики «умиротворения», имевшей целью компромисс Англии и Германии. Он как нельзя лучше подходил для получения информации по вопросу, который больше всего интересовал Сталина. Еще с 20-х годов Сталин усвоил как неписаное правило подозрение против «владычицы морей». В его глазах Англия была средоточием империалистических интриг против СССР. Теперь же подозрения касались возможного сговора Англии с гитлеровской Германией. Чемберлен и его окружение (Фиппс в том числе) внушали генсеку не только недоверие, но полное неприятие. Тем самым разведка НКВД стала одним и очень важным источником, питавшим и усиливавшим недоверие и неприязнь Сталина к английской политике. В этом же ключе воспринимались и данные «кембриджской пятерки».
Знали ли в Москве обо всем объеме англо-германских контактов? Знали много, но не все. Во всяком случае, в опубликованных до сих пор документах советской военной и политической разведок нет упоминаний о встрече в Шлезвиг-Гольштейне, о предполагавшемся полете Геринга в Лондон в августе 1939 года. Что касается миссии Вольтата, то о ней лишь сигнализировал в самой общей форме посол Майский. Что же касается документов Форин оффис, которые мог передавать агент «Маг», то в них по простой причине могли и не отражаться указанные события: дело в том, что он располагал шифроперепиской Форин оффис с английскими посольствами за рубежом. А в них не сообщалось о том, чем занимался центральный аппарат в Лондоне. Но и того, что лондонская резидентура плюс посол Майский сообщали в Москву, было достаточно, чтобы подозрения Сталина были укреплены и стали важнейшим элементом при принятии им решения: в пользу западных союзников или в пользу авансов Гитлера?
Знаменитая «кембриджская пятерка» — Дональд Маклин, Гай Берджесс, Ким Филби, Джон Кэрнкросс и Энтони Блант, — приобретенная высокоталантливым советским резидентом Арнольдом Дейчем, располагала связями в самых высоких кругах. Ким Филби был вхож в Англо-германское общество, Гай Берджесс — в немецкий отдел Сикрет сервис, Дональд Маклин — в Форин оффис. Отсюда шла постоянная информация о тех переговорах, которые шли между «полуофициальным» Лондоном и «полуофициальным» Берлином. Так, Берджесс сообщал в Москву:
«Из разных бесед о наших задачах, которые я имел с майором Грэндом, с его помощником подполковником Чидсоном, с Футманом и т. д., я вынес впечатление в отношении английской политики, — писал Берджесс. — Основная политика — работать с Германией почти во что бы то ни стало и в конце концов против СССР. Но эту политику нельзя проводить непосредственно, нужно всячески маневрировать… Главное препятствие — невозможность проводить эту политику в контакте с Гитлером и существующим строем в Германии… Чидсон прямо заявил мне, что наша цель — не сопротивляться германской экспансии на Востоке».
«Бюрократически, — продолжал Берджесс, — мое положение определилось таким образом, что я буду связным между секцией „Д“ английской разведки, Форин оффис и Министерством информации… Мною подписан официальный секретный акт (Official secrets act) для СИС, и поэтому личный секретарь Пэрта, начальника отдела информации в МИД, Янг сказал мне, что он будет иметь возможность давать мне любую информацию». Таким образом, Берджесс получил доступ к шифротелеграммам и сводкам Министерства иностранных дел. Его разведывательные возможности расширялись. Он продолжал получать довольно интересную, хотя и часто фрагментарную, политическую информацию и от сотрудников разведки. Примечательна в этом отношении его беседа за ужином 3 августа 1939 г. с начальником секции «Д» Грэндом. Ссылаясь на члена военной делегации Англии на начавшихся в августе переговорах в Москве генерал-майора Хэйворда, Грэнд сообщил своим слушателям, что английское правительство исходит из того, что «в Англии мощь Красной Армии расценивается низко» и что «война Англии против Германии может быть легко выиграна». Поэтому нет особой нужды заключать соглашение с Советским Союзом и переговоры с ним должны быть затянуты до ноября, а затем прерваны. То, что Грэнд рассказал об отношении англичан к переговорам с Советским Союзом летом 1939 года, подтвердили и другие источники Берджесса. В своем письме в Центр от 28 августа 1939 г. он сообщал:
«Во всех правительственных департаментах и во всех разговорах с теми, кто видел документы о переговорах, высказывается мнение, что мы никогда не думали заключать серьезного военного пакта. Канцелярия премьер-министра открыто заявляет, что они рассчитывали, что смогут уйти от русского пакта (действительные слова, сказанные секретарем Гораса Вильсона)».
Ну как после прочтения таких донесений Сталину было верить в официальные заверения Галифакса и Чемберлена о готовности к соглашению? Веры не было, и неудивительно, что советская делегация на начинавшихся в Москве военных переговорах получила от Сталина издевательскую инструкцию (она была им продиктована Ворошилову, который записал ее от руки):
«1. Секретность переговоров с согласия сторон.
2. Прежде всего выложить свои полномочия о ведении переговоров с англо-французской военной делегацией о подписании военной конвенции, а потом спросить руководителей английской и французской делегаций, есть ли у них также полномочия от своих правительств на подписание военной конвенции с СССР.
3. Если не окажется у них полномочий на подписание конвенции, выразить удивление, развести руками и «почтительно» спросить, для каких целей направило их правительство в СССР.
4. Если они ответят, что они направлены для переговоров и для подготовки дела подписания военной конвенции, то спросить их, есть ли у них какой-либо план обороны будущих союзников, т. е. Франции, Англии, СССР и т. д. против агрессии со стороны блока агрессоров в Европе.
5. Если у них не окажется конкретного плана обороны против агрессии в тех или иных вариантах, что маловероятно, то спросить их, на базе каких вопросов, какого плана обороны думают англичане и французы вести переговоры с военной делегацией СССР.
6. Если французы и англичане все же будут настаивать на переговорах, то переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию.
7. Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал.
8. На просьбы о показе французской и английской делегациям оборонных заводов, институтов, воинских частей и военно-учебных заведений сказать, что после посещения летчиком Линдбергом СССР в 1938 г. Советское правительство запретило показ оборонных предприятий и воинских частей иностранцам, за исключением наших союзников, когда они появятся».
Так оно и оказалось: полномочий не было, плана тоже, о проходе советских войск говорить не захотели. Переговоры ничем не кончились. Впрочем, и у англичан, и у французов наставления были определенными: тянуть время, ничего не подписывать.
Глава тринадцатая.
Две колеи
Традиционная советская историография знает лишь один календарь дипломатической активности СССР в 1939 году: это календарь советских усилий по созданию системы коллективной безопасности путем переговоров с Англией и Францией. Это:
— 18 марта 1939 года: запрос Англии в Москве о возможности коллективных действий для предотвращения установления немецкого господства над Румынией;
— тот же день: ответ СССР с предложением о созыве международной конференции с участием СССР,
