малышке Веене. Еще она думала об Аланне, Валисе и Доу и о тысячах безымянных жертв в Вистовиме, Сибо и Вакрисе.
Камень должен был положить конец злой силе Чол-Гекате. Кэти больше не сомневалась в его силе. «Зарой его поглубже», — сказала Салит. Словно в ответ на эти мысли земля треснула; края трещины разошлись, приподнимаясь. Кэти опустила туда рубин, что-то влажно хлюпнуло, и трещина закрылась, словно ее и не было вовсе.
Кэти замерла, ожидая, что вот-вот что-нибудь произойдет. Без рубинового света она оказалась в полной темноте. Не было видно ни звезд, ни даже Танадора. Мир замер вместе с ней в мертвой тишине.
Она торопливо подняла сапфир за порванную цепочку; он бешено закрутился, жутковато поблескивая, и Кэти, собравшись с духом, взяла его в кулак.
По равнине Назрит полз призрачный паук, волоча тяжелое брюхо и угрожающе поднимая передние лапы. Над ним в воздухе повисла огромная призрачная оса, нацелив ядовитое жало. И начался поединок, невыразимо прекрасный танец смерти. Кэти завороженно смотрела, как оса снова и снова вонзала жало в тело паука.
Наконец паук перевернулся на спину, его лапы подобрались, брюхо опало, как спущенный воздушный шар. Оса словно убедилась, что он мертв, и еще раз вонзила жало — на этот раз в землю Чол- Гекате.
Кэти отдала себя во власть сапфира, больше не чувствуя страха. Она видела, как яд осы пурпурным приливом растекается по равнине, по всей стране. Она чувствовала, что реки и озера отравлены, урожай сохнет на корню, леса вымирают. Рыбы, звери и птицы лишаются сил, а потом и жизни. Все это происходило так быстро, что Кэти казалось — она видит предсмертные судороги Чол-Гекате.
Все это было так знакомо. Вистовим. О да, его погубила не засуха. Салит обратила против Каджин Луре его собственную черную магию.
Вместе с гибелью все новых и новых живых существ искорки в сознании Кэти гасли. Она в отчаянии огляделась и увидела, что оса и паук исчезли.
Кэти долго сидела безмолвно и неподвижно, потом наконец связала концы порванной цепочки, надела ее на шею и медленно поднялась. Она смутно понимала, что должна чувствовать неизъяснимый ужас, — что еще может чувствовать человек, уничтоживший жизнь в целой стране? — но внутри была лишь пустота.
Кэти подхватила рюкзак и зашагала, перепрыгивая через рытвины или обходя их и словно не понимая, куда и зачем идет. Она уносила ноги прочь, прочь от равнины Назрит.
Наконец земля под ногами приобрела хоть какие-то признаки рельефа, стали попадаться островки мягкой травы. Этим стебелькам суждено было скоро засохнуть, но пока что они зеленели, источая тонкий аромат. Ветер тихонько пел свою колыбельную.
Она шла всю ночь без отдыха, не думая и не чувствуя, пока наконец на вершине низкого холма не опустилась на землю у подножия одинокого дерева. Ветви качались на ветру, листья зазывно шелестели. Скоро дереву суждено превратиться в черный скелет со скорбно опущенными ветвями.
Интересно, сколько продлится это мертвое запустение? Кэти знала, что Вистовим лишь начинает оправляться. Она подняла глаза к небу и увидела, что тучи частично рассеялись и показались первые тусклые звездочки. Возможно, это были первые знаки перемен к лучшему.
— Да, малыш, мы с тобой в нелегком положении.
Она потянулась к сапфиру и улыбнулась, чувствуя, как меняется ее восприятие:
— Заметил? Здорово, да?
Кэти все еще не понимала, как ей это удается: судя по рассказам Салит, управление энергией кристаллов требует огромных усилий и основательной подготовки. Впрочем, сейчас думать об этом совершенно не хотелось. Она ждала, запрокинув голову, когда свет Танадора и Мианура пробьется сквозь облачную завесу.
У подножия холма послышался странный шум. Она вскочила и огляделась, но было еще слишком темно. Звук повторился.
— Надо же, малыш, это корова.
Кэти положила рюкзак и спустилась.
В темноте блеснули два больших влажных глаза. Кэти отскочила, поскользнулась да так и села в траву. Она чуть не напоролась на эту несчастную скотину! Животное подошло поближе, снова замычало и, опустив голову, лизнуло ее пятку. Это был исполинских размеров бык — такой, что размах его рогов превосходил человеческий рост, а на широком лбу вполне можно было разлечься. Но самое интересное — бык был оседлан!
К седлу была приторочена фляжка.
— Ага! Кто-то теряет, а кто-то находит. — Кэти сняла ее и вдруг заметила, что на луке седла висит черно-лаковая маска. Она взяла ее, внимательно осмотрела и бросила в траву. — Подожди здесь. Никуда не уходи, ладно?
Она помчалась за рюкзаком, а когда вернулась, обнаружила, что бык остался на месте.
— Ты лизнул меня, значит, мы теперь друзья, да?
Бык заморгал. Кэти поняла это как знак согласия и взяла поводья. Мгновение спустя она уже сидела в седле. Бык шагнул, и что-то под его копытом громко хрустнуло: маска.
— Хороший мальчик.
Она даже не представляла, куда ехать. На ночном небе тускло поблескивали лишь две звезды. Она ударила быка пятками, словно лошадь, и он зашагал быстрее.
— Я буду называть тебя Пол Беньян. — Бык протяжно замычал в ответ. — Меня? Можешь называть меня… — Кэти замялась, глядя в небо. Облака расступились лишь настолько, чтобы сквозь них едва заметно проступило бледно-голубое светящееся кольцо, и снова сомкнулись. — Можешь называть меня Звездочкой.
Примечания
1
Норма — чуть выше сотни. (Здесь и далее прим, перев.)
2
Актер, игравший в старом фильме «Франкенштейн».
3
Моя хорошая (исп.)
4
