— Завтра… — в раздумье повторил он вслух. — Йоханнес, что же Ансельм думает делать завтра? Намерен ли он держаться поближе к Николасу, когда тот начнет колдовать над морскими волнами?
— Когда всем станет ясно, что чуда не будет, дети с болью и разочарованием устремят взоры в синюю даль, сокрушаясь о том, что теперь им не увидеть Иерусалим, вот тут-то и появится — Ансельм, говоря что-нибудь вроде: «Господь все-таки сотворил чудо, милые дети, он послал нам эти суда».
— Вот как? И он рассчитывает, что дети без разговоров взойдут на борт?
— Наверное…
Долф вздохнул. Поди попробуй останови семь тысяч возбужденных детей, да еще в одиночку.
Но почему в одиночку? Йоханнес поможет ему. Помощников у него хватит, вон сколько друзей…
— Йоханнес, могу я положиться на вас? Способны ли вы забыть о страхе и помочь мне задержать детей? Хотя бы ради спасения вашей души.
— Рудолф, я… Да, конечно!
— В таком случае отправляйтесь-ка к отцу Тадеушу и расскажите ему все сами. Всё! Слышите? Он очень добрый человек и к тому же большой умница. Он же ничего не подозревает об этом чудовищном заговоре. Дети слушаются его, и, может быть, он придумает, как не пустить их на корабли.
Нервная дрожь с новой силой охватила Йоханнеса.
К удивлению Долфа, оказалось, что бедолага трепещет перед мягкосердечным отцом Тадеушем гораздо более, чем перед суровым Рудолфом ван Амстелвеен.
— Отбросьте сомнения, Йоханнес, — подбодрил его мальчик, решительно поднимаясь. — Нельзя терять ни минуты, начинаем действовать.
— Дон Тадеуш проклянет меня! — в смертельном страхе шептал несчастный.
— Этот великодушный человек простит вас от всего сердца, — пообещал Долф и подтолкнул раскаявшегося грешника.
Они отыскали преподобного отца в дальнем уголке лагеря, где размещались больные, за которыми ухаживала Хильда. Долф оставил обоих мужчин наедине, а сам побежал к Леонардо. Темнело. Походные костры освещали лагерь. Долф застал своих друзей за ужином. Они лакомились рыбным супом. Долф схватил целую пригоршню вареных креветок и подмигнул Леонардо:
— Иди сюда, скорее, поговорить надо.
Он на одном дыхании выложил другу все, что узнал от Йоханнеса. Леонардо выслушал его молча, не прерывая.
— Нужно что-то придумать, — и отчаянии закончил он свой рассказ. — Как объяснить ребятам, что их обманывали?
Леонардо размышлял. Он был потрясен, возмущен, но своего обычного спокойствия не утратил.
— Как ты собираешься поступить? — неторопливо спросил он.
— Помешать им усадить детей на корабли.
— Само собой разумеется.
— Но как? — допытывался Долф.
— Очень просто. Ты что же, думаешь, хоть один корабль может выйти из гавани без позволения дожа?
— Дожа?
— Ну да, герцога Генуэзского, вот уж кто здесь держит в своих руках всю власть, — кивнул головой Леонардо. — Значит, так, слушай внимательно: ты остаешься здесь, день завтра будет тяжелый, ты должен сам поговорить со стражниками. Я отправляюсь в город и беру с собой Хильду ван Марбург.
— Что ты задумал? И почему именно Хильду?
— Рудолф, пошевели мозгами. Я все-таки Леонардо из Пизы, сын богатого купца. Мой отец хорошо знаком с торговыми людьми Генуи, я добуду у них рекомендательные письма, которые откроют нам дорогу во дворец дожа. Я сам хочу рассказать об этом герцогу. Конечно, судьба тысяч немецких голодранцев не может заботить его высочество, но, думаю, он не допустит, чтобы в Генуе продали в рабство знатных христианских детей. Для того я и беру с собой Хильду, чтобы показать герцогу, что войско крестоносцев не сплошь беднота и бродяги.
— Думаешь, тебе удастся попасть во дворец?
— Если повезет, а там будь что будет. Есть еще один путь: незамедлительно уведомить епископа Генуэзского. Он не потерпит, чтобы добрые христиане попали в неволю к язычникам. Дон Тадеуш знает об этом?
— Я послал к нему Йоханнеса, он сам ему расскажет.
— Прекрасно. Тогда разумнее всего будет сделать так: мы с Хильдой идем во дворец дожа, а дон Тадеуш предупредит епископа.
— Не слишком ли поздно сейчас идти в город? Тебя могут не пропустить.
— Меня не пропустить? — все так же спокойно переспросил Леонардо.
Долф благодарно пожал ему руку. Он был тронут.
— Что бы я делал без тебя, друг?
— Вот и я иной раз спрашиваю себя об этом же, — резонно заметил студент.
Он решительным шагом приблизился к костру и склонился над сонной Марике:
— Малышка, я оставляю тебя на пару деньков, присмотри тут за Рудолфом. Скажи, если нам с тобой не приведется больше увидеться, ты будешь иногда вспоминать обо мне?
— Ты что задумал, Леонардо? — изумленно спросила девочка.
— Спасти тебя, малышка.
Он поцеловал девочку, отвязал своего ослика и скрылся в темноте.
Марике подбежала к Долфу.
— Что у вас тут произошло? Куда ушел Леонардо? Неужели все-таки отправился в Болонью?
— Нет еще, детка. Он скоро вернется, — старался успокоить ее Долф.
У него на душе было тревожно. Захочет ли герцог выслушать Леонардо? Удастся ли отцу Тадеушу убедить епископа? И как отнесутся жители Генуи к тому, что в один прекрасный день буквально к ним на голову свалятся семь тысяч застрявших на берегу детей?
Долф огляделся. В лагере мирно завершался день.
Ребята ужинали, шутили и без умолку тараторили о завтрашнем чуде. Завтра они пройдут, не замочив ног, по дну морскому и увидят Иерусалим. Вот удивятся горожане!
Великолепное будет зрелище!
Ясно одно — детей нужно предупредить, но как?
— Ты почему не ешь? — озабоченно спросила Марике.
Долф рассеянно сделал несколько глотков и вздохнул.
Больше месяца длится его странствие, шесть недель пути, — теперь дело за несколькими часами. С чего начать, как подступиться к ребятам?
— Ты можешь рассказать мне, в чем дело? — настаивала Марике.
Долф посмотрел на нее, перевел взгляд на Петера, Франка, Берто, Карла, подумал о Фриде, которая не отходит от больных, обо всех стойких и мужественных вожаках детворы и понял, что нужно делать.
— Могу, — спокойно отозвался он, — сейчас соберем совет.
ЗАГОВОР НА БЕРЕГУ МОРЯ
Долф послал Петера и Франка за командирами постов из охраны лагеря, а девочкам — Фриде, Марике и Марии — приказал быть наготове.
Вскоре не меньше сотни мальчишек и девчонок плотным кольцом окружили Долфа.
— Послушайте, ребята, — начал он, — нам нужно посовещаться, но только здесь, посреди лагеря, это делать негоже. Пойдемте-ка на берег.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил Берто.
