Оборотни космоса

— Если не секрет — какое?

— Парень, умей потерпеть. Я обещал, что найду тебя, — значит, найду.

Незачем Зенону знать, что кандидата пригласили жить в дом холостяков Унгела. Может, там будет шумно и тесно — зато квартплата небольшая.

На прощание Зенон вновь улыбнулся — с надеждой, хотя без большой уверенности. Ветер трепал края его капюшона. Небо за его спиной быстро темнело.

Блок 4

Медеро решила подать заявление. Во-первых, она была коренная гражданка и знала, какие имеет права, а во-вторых, легче написать о своём горе, чем рассказывать о нём. Она боялась — если начнёт говорить о свинке, то не выдержит, расплачется. Пусть наогэ, дама клана, или наоси, муж клана, прочитает и решит, как быть, а она будет молчать и слушать, что скажет нао-защитник в их лице.

Милая, ласковая свиночка не вернётся к Медеро. Никогда! От одной этой мысли к глазам подступали слёзы, а губы начинали дрожать. С зоотехником не спорят: «Смерть наступила от нервного шока. Инфекций нет». Но отвергнуть заявление никто не смеет! Люди нао обязаны рассматривать все просьбы!

Медеро хотела настоящего, искреннего сочувствия. Наверняка в граде есть человек клана, который примет её заявление и скажет... скажет что-нибудь такое, от чего всё переменится. Есть старшие, чьи слова творят чудеса. Например, детская докторица. Но люди нао сильней — дама Белый Жилет, которая спасает попавших в беду, или её муж Синий Жилет, бич мародёров и пиратов. Вот бы их встретить! они бы услышали о смерти Луды, тоже погоревали, а потом совершили чудо. Они не останутся равнодушными, они помогут девочке, которая потеряла лучшего друга!

С заявлением в кармане шорт Медеро прошла много коридоров, присматриваясь к наогэ и наоси, но подойти ни к кому не решилась. Люди с кортиками и свистками выглядели грозно. Легче проехать одной в лифте, чем заговорить с ними.

Пора было вернуться домой, чтобы поспеть к столу, но тут Медеро увидела такое, от чего ноги влипли в пол, а рот сам собой раскрылся от изумления.

Держа голову почти под потолком, громадным и медленным шагом на неё шёл корноухий из народа рослых. Стрижка у него была совсем людская, а одежда... Несуразные, прямо-таки до лодыжек, широкие штаны, свитер на выпуклом туловище и жилет — да-да-да! — с узорами офицера нао! Твёрдое лицо его ничегошеньки не выражало, а синеватые глаза сурово озирали коридор и встречных.

Медеро восхитилась до замирания сердца — вот это да!! опять, как встарь — великаны пришли! Они могучие, они умные, они — силища! Ходили разговоры, что, если будет совсем плохо, их позовут — и они справятся с любой бедой. Значит, они уже здесь!..

— Кой, — гулким, звучным голосом, но очень вежливо спросил гигант, чуть склонившись к Медеро, — ты что, потерялся? забыл, куда идти?

— Я не кой. — Медеро очнулась; остолбенение прошло. — Я кога, младшая. Я из корня Анда.

Если к тебе обратился наоси — стой и слушай. Хоть великан и страшен, он всё равно какой-то... ненастоящий, как на маскараде. Медеро не слишком его испугалась. Встреча с ним походила на сказку про даму Белый Жилет. Это чистая правда — если обойти корень шестнадцать раз по ходу часов и каждый раз позвать по имени, дама придёт. Главное — идти верным путём и не сбиться со счёта. Медеро шла правильно, но не считала, поэтому явился великан.

— Спокойно. Сейчас свяжемся и выясним, как отправить тебя домой. — Гигант снял с пояса телефон.

— Не надо, наоси! я помню, как. Я... — Спохватившись, Медеро вспомнила о заявлении и поспешно достала его. — Возьмите!

Форт принял бумагу, протянутую малышкой. Обязанности наоси и наогэ очень сложны, надо к ним привыкать. Идея выйти на прогулку в форме и с оружием походила на авантюру, но, если Pax советует осваиваться (сам он ещё не оклемался после вчерашнего), есть смысл прислушаться.

Нет, это вовсе не адрес малявки.

«Заявление нао-защитнику от Эрке Анда Родон Медеро, полноправной гражданки. Прошу найти, кто напугал мою свинку Луду до смерти, и наказать. У неё скоро должны были родиться свинятки, и они тоже померли. Пожалуйста, помогите!»

«Любое обращение», — подчеркнул Pax в напутствии.

— Ладно, гражданка, будем разбираться. Расскажи мне, как было дело.

— Её звали Луда, — начала Медеро и заплакала навзрыд. Больше от неё ничего добиться не удалось.

Форт стоял, как столп на Гласной площади, и чувствовал себя не умнее каменной колонны. Повторяющаяся ситуация — почти та же, что в поезде — накрыла его, и выхода не предвиделось. Единственная разница — прохожие оглядывались на него не осуждающе, а скорей с состраданием.

«Если отыщу, кто беременную свинку напугал, — решил Форт, — изувечу! за то, что пигалица наскочила прямо на меня!»

По дороге Форт услышал от ученицы младших классов Медеро много познавательного. Например, что содержание домашних свинок, долгопятов и кролов квотируется, а приобретаются зверьки по справке о жилплощади. Борьба с бюрократией сказалась и тут — справку в зоомагазин сливала по сети жилконтора. Вообще граждане Эрке не ведали, что значит «документы»; они просто числились в градском банке данных.

«Эка невидаль, — подумал Форт, — всего-то в банке! У нас на каждого десять досье заведено, шифр-паспорта, штрих-сетки, бирки, отпечатки пальцев и ушей прямо в роддоме снимают — и всё равно народ не могут сосчитать. При каждой переписи пара лишних миллионов обнаруживается».

— Не ешьте долгопятов, наоси, — заклинала ученица, трепетно относившаяся к любым живулькам. — Это лютая жестокость!

— Никогда. — В знак искренности Форт приложил руку к груди. — Верь мне, я этого не сделаю.

— Требуйте в столовой клятвы, что у них в продаже только пищевые свинки. Они от природы безмозглые.

«Я могу вломиться в дом без стука, — напомнил себе Форт на пороге. — Я наоси, страж града — ясно? я обязан соблюдать лишь правила дорожного движения и закон воинской чести».

Иной раз подмывало на хохот — до того комично было сравнивать по пунктам вольности стража с тем «бла-бла-бла» о правах, которое полицейский в Сэнтрал-Сити обязан корректно и разборчиво изложить каждому выродку, схваченному с риском для жизни. В Эрке, как велит традиция, всё было наоборот — стражи по утрам пели список своих прав и льгот:

«Входить в любую дверь в любое время, требовать ложе, воду и еду. Спрашивать любого в любом месте о любых делах, кроме супружеских, и требовать правдивого ответа. Применять любое оружие против любого человека без предупреждения, если это оправданно. Свидетельствовать без клятвы».

Между федеральной неприкосновенностью дома и личности и широтой прав клансменов лежала столь зияющая пропасть, что Форт невольно переспрашивал Раха: «И это можно?», «И так разрешено?..». Трудно было отделаться от впечатления, что Pax совершает обязательный обряд розыгрыша новичка.

— Добрая ночь! — Форт вошёл как можно осторожней, потому что семейная жизнь Родонов