—Здравствуйте, Анатолий Михайлович, — то приятным и доброжелательным голосом начинал разговор главврач, то срывался чуть ли не на ругань:
—А мне плевать, как вы это через профком проведете! — все зависело с кем он разговаривал и от реакции собеседника на его просьбу. Но уже через час он узнал, что есть несколько свободных путевок в пионерлагерь, который назвал ему Глеб. Пара ребят просто-напросто заболела, а еще несколько приберегли на всякий случай, если кто-то из высокого начальства вдруг захочет отправить свое чадо на ведомственный отдых. Виктор Иванович за свою карьеру успел познать все тонкости бюрократического механизма и знал, на какие рычаги нажимать и что кому говорить. Единственно положение осложнялось тем, что многие важные люди были в отпуске и приходилось общаться с заместителями, которые боялись принимать хоть какие-то решения без согласования с вышестоящим начальством. Поэтому только к полудню бюрократическая машина начала помаленьку двигаться, а к концу рабочего дня Виктору Ивановичу сообщили, что путевка в пионерский лагерь «Восход» во вторую смену на имя Глеба Брусникина выписана, оформлена, и он может ее завтра с десяти утра забрать из профсоюза работников энергомашиностроения.
—Отлично Наталия Николаевна! — радостно ответил профессор, — с меня коробка конфет. Завтра с утречка я и подъеду.
Наговорив в телефонную трубку еще немного комплиментов он вежливо попрощался, и потянувшись от долгого сидения в кресле, засобирался домой. Родителям Глеба главврач позвонил уже поздно вечером. Извинившись за поздний звонок, профессор кратко описал им ситуацию. Разговаривал с ним отец Глеба. Он немного удивился, когда услышал, что их сын буквально грезит пионерским лагерем, о подобного желании он раньше никогда не слышал, но ничего возражать естественно не стал, рассудив, что врачу, а тем более профессору психиатрии виднее. Главное что лечение продвигается удачно и уже почти подошло к концу, а возражать против курса «санаторной реабилитации» было бы глупо, к тому же путевка в тот самый пионерлагерь уже предоставлена больницей. В итоге родители Глеба были даже рады, что его через полторы недели выписывают и ничего не имели против того чтобы он сразу поехал в Подмосковье на отдых. Единственно что попросил главврач, это выполнить два условия. Первое, во время отдыха на природе Глеб обязательно раз в три дня будет писать им письма о своем самочувствии, о они — показывать их главврачу. Второе, сразу же после возвращения он явиться на беседу, чтобы как сказал профессор «окончательно убедиться в результатах лечения». Отец пообещал, что все это будет выполнено, поблагодарил профессора, попрощался и повесил трубку.
—Слушай, — обратился после разговора он к жене, — наш пострел что-то ни с того ни с сего в пионерский лагерь захотел.
—Растет, что ты хочешь, — нисколько не удивилась мать. Она была очень рада, что Глеб «вылечился», — в компанию сверстников его тянет.
—А на даче, что компании ему мало? Вон в прошлом году весь поселок на велосипедах объездили, — возразил отец, — да и не любит он, когда все по расписанию. Подъем там, зарядка, тихий час.
—Там еще дискотека есть, может он уже девочками интересуется? — улыбнулась мать.
—Не, что ты, — отрицательно покачал головой отец, — мал еще.
Они не стали дальше спорить, решив, что главное, это то что их сын вылечился и его скоро выпишут. А далеко от них в старом многоэтажном доме профессор, в сумраке вечернего июньского неба зажег настольную лампу, и начал перелистывать диссертацию, улыбаясь и представляя как будет ее защищать. «Завтра мы тебя обрадуем, — подумал он имея в виду Глеба, — и твою депрессию как рукой снимет». В последнем он был абсолютно прав.
Лишь вечером, когда медсестра объявила отбой и все ребята уже лежали в кроватях Глеб тихо позвал Киру.
—Кир, ты уже спишь?
—Засыпаю, — ответил сонным голосом Кира, но повернулся к Глебу и спросил:
—Чего случилось?
—Ничего, — улыбнулся Глеб, — просто я хотел сказать, что так здорово никогда еще не жил. Мне очень хорошо. Лена на выходных приедет. Я вот еще что думаю, если у меня с твоим пионерским лагерем ничего не получиться, ты сильно не огорчайся. Мы и здесь хорошо отдохнем.
—Это верно, — раздался голос Кащея, — жаль только на выходные не отпускают.
—Кащей, а ты с девочками дружил? — спросил Глеб, спать особо не хотелось, и он скрестив руки на затылке уставился в потолок, который сейчас выглядел светло-серым.
—Бывало, но как-то не очень, — лениво ответил Кащей, — и копать со мной оружие они боялись ходить.
—Кир, а ты? — не унимался Глеб, сейчас на него нашло романтическое настроение и хотелось поговорить о девчонках и отношениях с ними.
—Нравилась мне одна, я же говорил, в пионерлагере, но…, — Кира помолчал, потом вздохнул, то ли равнодушно, то ли грустно, — я же толстый. А она к тому же…, — он оборвал фразу, — Глеб, меня там любили и хорошо относились, и на том спасибо.
—Мить, а ты в девчонку влюблялся? — спросил Глеб, и не получив ответа, повернувшись увидел, что Митька уже крепко спит. Так что выяснить про его отношения с девочками не получилось. Глеб повернулся к стенке и закрыл глаза, но раздался голос Кащея.
—Глеб, а что ты с чемоданчиком делать теперь будешь?
—Ничего, — не поворачиваясь ответил Глеб и зевнул, — пусть стоит в шкафу, есть как говориться не просит, — и через пару минут заснул.
Утром Глеб снова выглядел хмурым и подавленным, но лишь выглядел, а не чувствовал себя так на самом деле. Он с нетерпением ждал обхода, но его все никак не вызывали на беседу к врачу. Обычно Глеб приходил одним из первых. Глеб выяснил у других ребят, что Лев Павлович не заболел и находится в отделении, более того — уже поговорил с некоторыми, из тех у кого вел истории болезни и был соответственно их лечащим врачом. Он невольно стал беспокоиться, потому что никак не мог понять причину, почему про него забыли. Но наконец медсестра позвала:
—Брусникин, к врачу!
Глеб поднялся со стула и стараясь казаться безразличным ко всему на свете, не торопясь пошел в кабинет Льва Павловича. Там он, как и ожидал, увидел профессора, лицо которого просто лучилось радостью. «Значит есть надежда, что с путевкой дело сдвинулось с места», — отметил про себя Глеб, но вида не подал. Он так же как вчера, сел на стул и безучастно уставился в пол.
—Ну как сегодня самочувствие? — сразу начал разговор Виктор Иванович, что касается Лева Павловича, то видимо сегодня он решил вообще не принимать участия в беседе и уткнулся в бумаги.
—Нормально, все как прежде, — печально ответил Глеб.
—А у меня для тебя сюрприз! — и главврач как заправский фокусник, эффектным жестом вынул из внутреннего кармана пиджака, поверх которого был надет белый халат, сложенную вдвое бумагу, похожую на открытку, — я же говорил тебе что самые невероятные мечты иногда сбываются! — с этими словами он протянул Глебу путевку, полученную утром в профкоме министерства.
—Ух ты! — Глеб изобразил удивление — вроде как не до конца верил в происходящее, он осторожно развернул путевку, словно она могла рассыпаться у него у руках, все в порядке, она была выписана на него, и медленно произнес, — здорово!
В это слово Глеб вложил все восхищение и радость, которые мог изобразить и это не являлось игрой, он действительно был рад что ему выписали эту путевку, половину дела можно считать сделанным. Теперь необходимость изображать депрессию отпала. Глеб словно «расцвел», заулыбался и немного выпрямился.
—Спасибо! — от всего сердца поблагодарил он, а мысленно — от имени Киры, профессора, — я себе и представить не мог, что это возможно! Значит я все-таки поеду в пионерский лагерь? Вы меня выпишите? — все-таки частичка недоверия в нем сохранилась. «А вдруг это всего лишь трюк, проверка?» — испугался он.
—Обязательно, а на этих выходных, точнее в воскресение, пойдешь в отпуск, — добавил Виктор Иванович, забирая у него путевку, — вещи с родителями соберешь, их я уже предупредил. А это я твоим
