– Не любят они меня, Андрюша, ох, не любят, – вздохнула я. – Завидуют. Ну ладно, пойдем.
И не оборачиваясь, зная что он уже никуда от меня не денется, я уверенно зашагала вперед. Я пошла по протоптанной тропинке, которая вела от края платформы прямо в сосновый бор. Дорогу от станции к Марьину озеру я знала как свои пять пальцев – ведь не в первый раз приехала к Стасюне. Разумеется, никаких рюкзаков умная девочка Алена не взяла – только небольшую корзинку с бутербродами и минералкой 'виши'.
Понятно дело, Андрюша, как застоявшийся слон, с энтузиазмом двинулся следом за мной.
Пока остальные разбирали вещи и ждали друг друга, мы с Андрюшей углубились в нагретый солнцем сосняк. Я слышала, как мальчонка бодро топает по усыпанной сосновыми иглами, слегка пружинящей тропинке. Я шла чуть впереди и насвистывала битловскую 'Каждый нуждается в любви', в такт мелодии помахивая сорванной длинной травинкой. На затылке у меня подпрыгивали стянутые в пони-тейл волосы.
Тут я обернулась на ходу – вроде как обеспокоилась за отставших ребят. На самом же деле меня интересовал исключительно Андрюша.
Не надо забывать, что сзади на майке у меня был глубокий, до самого ремня джинсов вырез, открывающий загорелую спину с идеально гладкой кожей. Кожей своей я очень горжусь. А джинсы, в свою очередь, туго обтягивали все, что должны были обтягивать. Поэтому мальчонка, в чем я убедилась оглянувшись, при всем желании не мог отвести от меня глаз. И он, бедняга, загипнотизированный зрелищем ритмичного покачивания моих круглых ягодиц, окончательно обалдел. Смотреть со спины на девушку с хорошей фигурой, и тем более когда она хочет, чтобы ее как следует разглядели, – занятие увлекательное и для молодых неиспорченных людей, а тем более девственников, весьма опасное.
Думаю, что о Стасе мальчонка забыл напрочь. Скорее всего, у него вообще сейчас мысли выше пояса не поднимались.
Понятное дело.
Внезапно я остановилась так резко, что Андрюша чуть на меня не налетел. Я повернулась к нему. Бросила взгляд на приотставших, мелькающих за оранжевыми стволами сосен ребят.
– Слушай, Андрюша, – сказала я, – кажется, я слегка подзабыла дорогу к озеру. Пожалуй, так мы можем и заблудиться.
Я самым бессовестным образом врала.
– Поэтому давай лучше ты меня поведешь, а я, чтобы не потеряться, буду за тебя держаться. – И с этими словами я положила свою ладошку на сгиб его правой руки. И легонько-легонько ее пожала. – Хорошо?
И тогда я увидела, что враз вспотевший Андрюша Скоков пропал окончательно и бесповоротно.
Глава 11. УБИЙЦА
Комната была большая, неухоженная.
Она находилась в одном из деревянных дачных домов, похожем на любой другой дом в академпоселке. Расположена она была на самой верхотуре, на чердаке, превращенном в жилое помещение. Хозяин мог попасть в нее только через квадратный люк в потолке второго этажа, из небольшой кладовки. Края люка были так искусно подогнаны к доскам потолка, что постороннему взгляду он практически был незаметен. Хозяин забирался на чердак, придвигая к люку небольшую приставную лестницу, хранившуюся здесь же, в кладовке.
В этой комнате на чердаке никто никогда не бывал, кроме самого хозяина.
Дом стоял практически у самого леса. Верхушки деревьев четко выделялись на фоне уже начинающего темнеть небосвода. Лес был виден в единственное небольшое и очень узкое окно, похожее на бойницу средневекового замка. К тому же окно было задернуто черными плотными шторами так, что оставалась лишь небольшая щель.
Снаружи никто не мог разглядеть, что делалось в этой чердачной комнате.
Комната выглядела совершенно обыденно – простенькие неприметные обои, скудная обстановка: старомодный трехстворчатый шкаф, широкая низкая тахта и в изголовье тахты – тумбочка с включенной настольной лампой под узким колпаком. И больше ничего.
В комнате царил полумрак.
Тахта почему-то стояла посреди комнаты. На ней было постелено покрывало из хорошо выделанных медвежьих шкур. В изголовье тахты валялись две подушки в цветастых ситцевых наволочках.
И еще: все стены комнаты были сверху донизу увешаны фотографиями. Маленькими и большими, цветными и черно-белыми. И на всех снимках были только волки. Поодиночке, парами, стаями. Стоящие и бегущие. Отовсюду смотрели оскаленные пасти и сверкающие узкие глаза.
Горящая лампа освещала лежащего ничком на кровати обнаженного человека. Лица его не было видно.
Он спал.
Сегодня, в полнолуние, ему впервые снился сон о смерти волка. Громадный серый вожак бежал впереди небольшой стаи по искрящемуся в лунном свете снегу и гасил игру снежных кристаллов, проминая мощными лапами неглубокий снег. А следом за ним и стая неотвратимо, как рок, догоняла розвальни, торжествуя и предчувствуя кровавое наслаждение. Но огромный человек в розвальнях остановил смертоносный прыжок волка, одним взмахом сверкающей металлом руки оборвав жизнь вожака. И мертвый волк остался лежать в розвальнях рядом с крошечным, беззащитным существом, нежное дыхание которого коснулось волчьей морды, вытянутой в последнем атакующем порыве.
Человек на тахте внезапно сжался в комок, потом выпрямился, нетерпеливо заелозил ногами. Пальцы его свело судорогой, и они впились в меховое покрывало. Человек страшно и отчаянно заскрипел во сне зубами. И сдавленно захрипел.
– Нет… Нет… Нет… – шептал он.
И вновь накатила судорога: тело его изогнулось, потом резко выпрямилось и скатилось с тахты. Человек грохнулся на пол, перевалился на живот и замер. Какое-то время он лежал неподвижно. Но вот он пошевелился, резко вскочил на ноги и шагнул к окну. И снова остановился, напряженно прислушиваясь к тому, что должно было вот-вот произойти внутри его организма; он замер в предчувствии той чудовищной перестройки, которая уже начиналась.
Он не хотел этого. Но не в его силах было уже что-либо изменить, а тем более остановить.
На западе опускалось к кромке леса солнце. А левее, над юго-западным краем горизонта восходила бледная на фоне ярко-синего неба круглая луна, на которую время от времени наползали медленно проплывающие прозрачные облака. Завороженно глядя на постепенно набирающий силу лунный диск, человек закинул голову и чуть слышно завыл – по-волчьи. Потом закрыл глаза и снова застыл возле узкого окна, выходившего на сумрачный лес.
Интуиция подсказывала человеку: на этот раз дело не обойдется одной только ночью. Ночью полнолуния. Он знал, что ему снова суждено не спать всю ночь. Как и вчера. И скорее всего – следующие две ночи тоже. Две страшные, мучительные ночи ему снова предстоит бодрствовать.
А значит – и снова убивать.
Глава 12. АНДРЮША
Я посмотрел наверх.
Наступал вечер, хотя солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом. Но тени от деревьев уже стали длинными и глубокими. Мы с Аленой, а за нами и остальные московские гости топали уже долго,
