выборах в депутаты трудящихся. Интересно, почему здесь так жарко — ведь на улице зима? Эрик слегка изменил позу и поморщился от боли в затекшей пояснице … ноги и спину ломило от усталости, во рту пересохло до состояния пустыни Гоби. Вакуум в желудке напоминал о себе громким недовольным бурчанием и волчьими укусами под ложечкой. Переполнение мочевого пузыря давало о себе знать неприятной тяжестью внизу живота и желанием держать колени вместе. Неопределенность — вернее, безвыходность — ситуации влекла за собой одуряющую головную боль и упадническое настроение. «Подъем.» — скомандовал Эрик, вставая.
Аннета и атлет медленно поднялись на ноги.
«Вперед.» — Эрик приглашающе махнул пистолетом в сторону входа в коридор.
В течение следующего часа они монотонно и неуклонно пробирались сквозь лабиринт туннелей, сбивались с дороги, возвращались обратно, находили правильный поворот, опять забредали куда-то не туда … Аннета на глазах слабела — еле-еле тащилась и висла на руке атлета. Воздушные фильтры их комбинезонов — проработавшие с полной отдачей в течение нескольких часов — с нагрузкой уже не справлялись, однако заменить их было нечем. От вонючего затхлого воздуха и вчерашней водки голова Эрика болела все сильнее и сильнее, внимание рассеивалось — что вело к дальнейшим ошибкам. В какой- то момент он полностью потерял ориентацию — не понимая, ни где они находятся, ни в какую точку красной линии, обозначавшей на карте маршрут, им нужно возвратиться. Что делать? С большим трудом Эрик отказался от необычайно привлекательного «легкого» решения: выбраться по одной из встречавшихся иногда лестниц на свет божий, а дальше по обстоятельствам. Положение спасла Аннета, помнившая, как выяснилось, пять поворотов их пути от последней номерной таблички. Наконец, они оказались на прямом участке дороги, ведущем к оставленному на Колхозной микроавтобусу. Эрик с облегчением спрятал карту в карман и перестал думать о чем бы то ни было.
Справа проплывали квадраты кафельных плиток на черной стене, слева-внизу колыхалась маслянистая поверхность ядовитой жидкости в канаве. Время от времени по коридору с оглушительным жужжанием проносились рои жирных фиолетовых мух. Медленно перекатывавшиеся в свете фонаря клубы пара заполняли все доступное пространство, как воздух; звуки падающих капель заполняли все поры пространства, как эфир. Время потеряло свою длительность, расстояния потеряли численные выражения своих длин. Спины спутников Эрика почти полностью тонули в тумане, даря ему счастливое ощущение абсолютного одиночества. Монотонность и неизбежность ходьбы — в явном противоречии с марксистко- романовской философией — не подавляли, а раскрепощали, сознание, унося его со скоростью света от угнетенного обидами и болезнями бренного тела. Эрик громко рассмеялся (еле различимая в тумане Аннета испуганно обернулась) — даже ='Arial'>в своих мечтах он не может превысить скорость света!… Проклятые законы физики — сковывают фантазию сильнее законов диалектики … хуже уголовного кодекса РЕФКР … сильнее морального кодекса строителей коммунизма … хуже правил поведения в московском метрополитене … сильнее предписания врача … хуже «Хорошо Темперированного Клавира» … Эрик помотал головой, безуспешно отгоняя душащий поток бреда … Как бороться с унизительной неотвратимостью первого начала термодинамики, фазовых переходов второго рода, третьего закона Ньютона? Он машинально поднес к лицу и внимательно осмотрел пистолет — поверхность металла потускнела, пластиковая накладка на рукоятке подернулась язвами коррозии. Потом опять рассмеялся — только и остается, что …
«Послушайте …»
Эрик чуть не наскочил на Аннету, позади которой высился остановившийся и повернувшийся к нему лицом атлет.
«Послушайте, Иванов … — было видно, что гордому милиционеру крайне неприятно говорить просительным тоном, — или как вас там?… Что вы собираетесь делать?» Эрик помолчал, взвешивая риск правдивого ответа. «Я собираюсь вернуться домой к Аннете, поесть, помыться, побриться, переодеться в нормальную одежду и уйти. Все это время вам придется пробыть со мной. После моего ухода вы можете делать все, что вам заблагорассудится.» По поверхности черной жидкости в канаве разбегались круги — будто кто-то туда плюнул. Розовый пар еле заметно дрожал в такт проникавшей с поверхности вибрации от уличного движения. «Не могли бы вы отпустить меня … — атлет запнулся, — … то есть нас … прямо сейчас?» Эрик помедлил, преодолевая абсурдное в его положении чувство неловкости. «Нет. — сказал он наконец, — Но для вас это не играет ровно никакой роли: скажите им, что я вас взял в качестве заложника, а вы сумели убежать.» На стене справа от Эрика сидела огромная улитка с ядовито-зеленым жирным телом и массивной черной раковиной. Переплетение кабелей на противоположной стене напоминало девичью косу. «Если они сделают у меня дома обыск, — сказал милиционер хрипло, — то, что бы я им потом ни объяснял, мне конец.» Наступила неловкая пауза. «Я клянусь, — истово произнес атлет, — что ничего про вас не расскажу!» Эрик молчал. «Вы можете оставить себе ее! — атлет подтолкнул вперед Аннету, — Как гарантию, что я им ничего не расскажу!» Девица резко обернулась, но милиционера это не остановило: «Послушайте, Иванов, будьте же, наконец, человеком …» Эрик отступил назад и рассмеялся. «Чем больше я вас слушаю, тем больше убеждаюсь, что доверять вам — после того, что я сегодня видел, — мог бы только клинический идиот.» Он отступил еще на один шаг и, видя, что атлет пытается протиснуться мимо Аннеты вперед, поднял пистолет: «Не советую.» «Подождите.» — попыталась вмешаться девица. «У тебя, нидерландская морда, кишка тонка человека убить.» — голос милиционера состоял, в равных долях, из страха, смелости и презрения. «Сейчас увидим.» — Эрик перестал пятиться, взял пистолет двумя руками и прицелился атлету в грудь. «Подождите.» — повторила Аннета более требовательно. «Вернее, двух человек! — с истерической безшабашностью выкрикнул милиционер, наступая вперед, — Если ты меня застрелишь, подонок, то я ведь и Аннету за собой в канаву потащу!» «Я вас застрелю так, что ваше тело останется на …» «Заткнитесь оба! — на этот раз в голосе девицы было что-то, от чего Эрик осекся на полуслове, а атлет остановился, как вкопанный. — За нами кто-то идет.»
На мгновение наступила тишина.
«За нами кто-то идет. — повторила Аннета. — Слышите?»
Затаив дыхание, Эрик прислушался … Тум-м … тум-м … тум-м … Ошибки быть не могло — до него доносились мерные, как удары метронома, тяжелые шаги какого-то существа. Судя по напряженной фигуре атлета, тот тоже слышал их. Черная жидкость в канаве еле заметно колебалась в такт шагам от стены к стене.
Эрик медленно разлепил пересохшие губы: «Вперед!» — сказал он почему-то шепотом. Аннета повернулась к атлету и подтолкнула его в грудь: «Пошли, Сергей!» Милиционер помедлил две-три секунды (видимо, решая, стоит ли продолжать ссору), потом повернулся и быстро пошел по коридору, вихрем увлекая за собой девицу. Эрик устремился за ними. Тум-м … тум-м … тум-м … Звуки шагов догоняли и перегоняли их, отражались от пустоты туннеля впереди и возвращались обратно, усилившимися в сорок раз. Тум-м … тум-м … тум-м … Рассекая розовый туман грузной обтекаемой тушей, чудовище?… пресмыкающееся?… зверь?… мчался по их следу … опустив клыкастую тупую морду к самой земле … вынюхивая уродливым мокрым носом следы их ног … Атлет ускорил шаг — чтобы поспевать за ним, Аннете приходилось теперь бежать. Тум-м … тум-м … тум-м … Эрик кожей спины чувствовал волны страха, нагонявшие его сзади: с клыков зверя, верно, капала ядовитая слюна … он был защищен от пуль непробиваемым костяным гребнем, утыканным острыми, как шипы, рогами … невидимый в темноте, бесформенный, как сам ужас … Хлоп-п! — Аннета споткнулась и с размаху упала — атлет проволочил ее за собой, потом остановился — девица поднялась … они опять побежали … Аннета упала снова. Эрик огляделся в поисках лестницы, ведущей наверх, — и, как назло, не обнаружил ни одной. Тум-м … тум-м … тум-м … Расстояние до источника шагов не превосходило уже двухсот-трехсот метров. «Иванов!! — надсадно заорал милиционер, будто Эрик был в километре от него, — Будьте же человеком, дайте ключи!» «Чтобы вы могли спокойно бросить … — Эрик замялся, — А-а, черт с вами!…» — он начал рыться в кармане в поисках ключей. Тум-м … тум-м … тум-м …
На мгновение наступила тишина.
«Крысы.» — вдруг сказала Аннета спокойным, обыденным голосом.
Эрик застыл, прислушиваясь. «Что?» — непонимающе переспросил атлет. «Там, впереди, крысы.» — девица четко и ясно выговаривала каждое слово, ее французский акцент был почти не слышен. Эрик, наконец, услыхал еле различимые писк и топот. «Что будем делать?» — из-под тонкой пленки аннетиного спокойствия просвечивала истерика. Тум-м … тум-м … тум-м … — доносилось из темноты коридора позади
